Елена Левкиевская - Мифы русского народа

Документальные свидетельства о случаях разрытия могил «заложных» покойников для устранения природных катаклизмов см. в: Е.И. Якушкин. Обычное право. Материалы для библиографии обычного права. Вып. 2. Ярославль, 1896; Зеленин Д.К. Указ. соч. С. 100–108.

В Москве было несколько убогих, или Божьих домов. Один из старейших находился при церкви Иоанна Воина на Божедомке, что отразилось в названии близлежащих улиц: Божедомский переулок (ул. Делегатская) и Новобожедомская ул. (ул. Достоевского). На месте убогого дома до недавнего времени располагалась гостиница Дома Советской Армии. Убогие дома существовали также при церкви Николая Божедомского на Звонарях (церковь не сохранилась) на углу Рождественки и Неглинного переулка; при церкви Спаса Нерукотворного Образа в Чертольском переулке, на месте школы № 29; при церкви Успения Пресвятой Богоматери на Могильцах на углу ул. Танеевых и Мертвого переулка; при Покровском монастыре (у Абельмановской заставы). Подробнее см.: Снегирев И.М. О скудельницах, или убогих домах в России // Труды и записки Общества истории и древностей Российских. Т. 3. Кн. 1. М., 1826/1827.

Восточнославянского упыря от европейского вампира отличают происхождение, а также способы, которыми он наносит вред людям. Согласно южнославянским верованиям, вампирами становятся не только умершие преждевременной или неестественной смертью, но и те, кто был похоронен с нарушениями погребального обряда. Очень часто у южных славян к вампирам причисляются такие покойники, через которых перескочило какое-либо животное (например, кошка или собака) или перелетела какая-либо птица. Специфически южнославянским является представление о том, что покойник может превратиться в вампира через сорок дней после погребения. Если за это время он не будет уничтожен, то от выпитой крови приобретет силу и сможет долго жить среди людей, не возвращаясь в могилу. Подробнее см.: Славянские древности: Этнолингвистический словарь. Т. 1. М., 1995. С. 283–286.

Легенда о женихе-мертвеце известна во многих европейских традициях. В литературе этот сюжет получил широкое распространение благодаря романтической балладе немецкого поэта Г. Бюргера «Ленора». На русский язык баллада была переведена В.А. Жуковским. В европейских, как и в славянских версиях легенды сохраняются общие мотивы: мертвый жених является ночью на коне при свете месяца к невесте, берет ее с собой и по дороге на кладбище спрашивает, не боится ли она его. См.: Созонович И. «Ленора» Бюргера и родственные ей сюжеты в народной поэзии, европейской и русской. Варшава, 1893; он же. Русские варианты сказки о женихе-мертвеце // Русский филологический вестник. 1890. Т. 24. № 4.

Подробнее см.: Франко И.Я. Сожжение упырей в с. Нагуевичах в 1831 г. // Українцi: народнi вiрування, повiр’я, демонологiя. Київ, 1991. С. 512–526; Ефименко П.С. Упыри (из истории народных верований) // Там же. С. 498–504.

Современные поверья о русалках, записанные в Полесье, см.: Виноградова Л.Н. Мифологический аспект полесской «русальной» традиции // Славянский и балканский фольклор. М., 1986. С. 88–133. Там же помещена и основная библиография по данному вопросу. Былички о русалках взяты из следующих источников: Полесский архив Института Славяноведения РАН; Зеленин Д.К. Указ. соч. С. 251–253, 255, 257–258; Мифологические рассказы… С. 55–56; Пашина О.А. Календарный цикл в северо-западных селах Сумщины // Славянский и балканский фольклор. Этнолингвистическое изучение Полесья. М., 1995. С. 237–238.

Подробнее о связи восточнославянской русальной традиции с античным праздником в честь мертвых см.: Златковская Т.Д. Rosalia — русалии? О происхождении восточнославянских русалий // VIII Международный съезд славистов: История, культура, этнография и фольклор славянских народов. М., 1978. С. 210–226. Другие, устаревшие, теории связывали название русалки со словами русло (по месту обитания русалок в реках) и русый — по цвету их волос. Известный русский славист XIX века Ф.И. Буслаев писал: «Понятие о свете глубоко лежит в названии русалок и в веровании в эти существа. Хотя они живут в воде, но свет был начальной их стихиею. Речное название Руса, откуда русалка через форму рус-ло ведет свое происхождение от слова русый, распространившегося не только на север, … но и на юг… ( Буслаев Ф.И. О влиянии христианства на славянский язык. Опыт истории языка по Остромирову Евангелию. М., 1848. С. 15).

Украинское название русалки мавка или навка происходит от древнерусского слова навь — мертвец. Это слово сохранилось в мифологиях других славянских народов и обозначает различную нечистую силу. Подробнее об этом слове и его значениях см.: Иванов В.В., Топоров В.Н. Навь // Мифы народов мира. Т. 2. М., 1992. С. 8–9; Трубачев О.Н. Этногенез и культура древнейших славян. М., 1991. С. 174–175; Этимологический словарь славянских языков. Т. 24. М., 1997. С. 47–53.

Шейн П.В. Материалы для изучения быта и языка русского населения Северо-Западного края. Т. 1. Ч. 1. СПб., 1887. По древним славянским поверьям, на Троицу вся растительность становится пристанищем или вместилищем душ умерших. В этот период запрещено косить траву, полоть грядки, рвать цветы, ходить в поле, — в общем, что-либо делать с растениями. Подробнее о связи русалок с растительностью см.: Виноградова Л.Н. Указ. соч. С. 121–130.

Минх А.Н. Народные обычаи, обряды, суеверия и предрассудки крестьян Саратовской губернии, собранные в 1861–1888 гг. // Записки Русского Географического Общества. Т. 19. Вып. 2. СПб., 1890. С. 105.

В некоторых формах обряда символическую роль русалки выполняли не люди, а предметы, в частности, троицкая березка: на Русальной неделе устраивали костер из берез, кленов и засохшей зелени, которыми украшали дома на Троицу. Сжигание этого костра называлось «русалку палить», а в некоторых местах Полесья само место, где устраивался русальный костер, называлось русалкой. Подробнее см.: Зеленин Д.К. Указ. соч. С. 234–288; Виноградова Л.Н. Указ. соч. С. 108–120.

О похоронах детей в жилом доме см.: Зеленин Д.К. Указ. соч. С. 72–73, 326.

Подробнее см.: Агапкина Т.А. Южнославянские поверья и обряды, связанные с плодовыми деревьями в общеславянской перспективе // Славянский и балканский фольклор: верования, текст, ритуал. М., 1994. С. 89–91.

Поверья о демонах, в которых превращаются души некрещеных или загубленных детей, существуют у всех славян. В польской мифологии они летают перед грозой с жалобным криком, а если зарыть мертворожденного младенца под порогом, из него получится домашний демон-слуга, который будет красть для своего хозяина зерно, молоко. Похожие поверья распространены и у южных славян. Былички о некрещеных детях взяты из Полесского архива Института славяноведения РАН.