Фольклор Array - Старшая Эдда (перевод В. Тихомирова)

У воеводы же

войско, у Хатуна,

вдвое большее; -

близится бой!»

Шатер тут сдернул

кораблеводитель

с ладьи — пробудились

люди владычьи

и видят — светает;

и стали поспешно

ставить на стругах

ветрила шитые

воинство княжье

в Варинсфьорде.

Плещут весла,

железо лязгает -

тарч о тарч стучит, -

плывут викинги

(прочь от берега,

бежит резвая,

стая стругов

несет ратников), -

будто гром гремит,

как встречаются

сестры Кольги

[5] [5] Волны — то есть дочери морского великана Эгира, одну из которых зовут Кольги.

и кили долгие,

будто в бурю прибой

о берег каменный.

Выше парус! -

взывает Хельги;

волны валятся

на плывущих над бездной -

то Эгира дщерь

ужасная хочет

коней морских

опрокинуть и войско.

Но Сигрун — с ними:

хранимы ею

рати и струги;

Ран не поймала -

ускользнул от ужасной

олень океана,

княжий корабль,

близ Гнипалунда.

Под вечер пришли

они к Унавагару,

в залив корабли

забегали блестящие,

а сверху смотрела

со Сваринсхауга,

уже поджидала их

дружина вражья.

Тут благородный

Гудмунд спросит:

«Какой направил

земель владелец

к нашим владеньям

ладьи и людей?»

В ответ же Синфьётли

[6] [6] Еще один сын Вёльсунга.

(на дереве реи

он поднял щит красный

со златой обечайкой;

стоял он на страже,

и мог достойно

в словесной распре

расправится с благородным):

«Ты скажешь вечером,

собрав своих боровов

и свору собачью,

чтоб корму задать им,

мол, Ильвинги ныне

явились для битвы,

пришли с востока,

от Гнипалунда.

Твой Хёдбродд увидит -

здесь Хельги на струге:

из битвы не бегал

вовек, но нередко

конунг орлам

корм задавал,

пока ты в хлеву

вожжался с рабыней».

Гудмунд (сказал:)

«Знать, слово древних

ты худо усвоил,

коль скоро знатного

хулой приветствуешь!

Бирючьей радости,

знать, объелся, ведь было:

ты брата родного убил;

ты же, знать, язвы

лизал языком-то;

всем, знать, постыл ты,

ползал в грязи!»

Синфьётли (сказал:)

«Ты же был ведьмой

на Варинсей-острове,

лисой-колдуньей,

женой, ложь плетущей:

мол, не желаешь

за мужа кольчужного

ни за какого идти,

кроме Синфьётли.

Гнусной, сварливой,

ужасной, валькирией, -

был ты старухой

в хоромах Всебога,

и все-то эйнхерии

бились друг с другом,

мерзкое бабище,

из-за тебя:

на мысе Сага

мы породили

девять волчат;

я тем чадам — отец!»

Гудмунд (сказал:)

«Сколько я помню,

тем бирюкам

отцом ты не мог быть,

ни их вожаком, -

тебя ж оскопили

близ Гнипалунда

дочери турсов

на Торснес-мысе.

Ты, Сиггейра пащенок,

валялся под лавками,

лишь песни бирючьи

приучен слушать;

и все те напасти

теперь ты терпишь

с тех пор, как брату

грудь прободил -

славу позорную

сам себе заработал».

Синфьётли (сказал:)

«На Бравеллир был ты

кобылой при Грани,

с уздою златой,

для езды приспособлен;

тебя объезжал я,

голодного, в мыле,

долго гонял,

оседлав, по камням.

Гудмунд (сказал:)

«А ты у Голльнира

жил, голодранец, -

молокососом

коз ты доил;

в другой раз ты был

турсовой дочкой,

ходил оборванкой.

Ответь-ка на это!»

Синфьётли (сказал:)

«Отвечу, да прежде

у Волчьего Камня

тело твое

вороньё поснедает,

объедки — твоим же

свиньям в поживу

скормлю и собакам.

Побей тебя боги!»

Хельги (сказал:)

«Синфьётли, слушай,

не лучше ли вам

встретиться в брани

орлам на радость,

чем словами браниться?

Хотя это правда,

что колецедробителей

распря ярит,

и правда, что худы

Гранмара чада,

но должное должно

воздать владыкам:

они доказали

при Моинсхеймаре,

что нехудо умеют

махать мечами».

Коней гонят,

скачут воины,

Свипуд и Свейгьод,

до самого Сольхейма:

по долам росным,

по темным угорьям -

земля дрожала,

бежали кони.

Из врат же встречь им

идущей рати

сказали: дружина, мол,

приближается вражья;

а Хёдбродд верхом,

в походном шеломе,

вышел и вестников

видит — подумал:

«Что так невеселы

Хнифлунги ныне?»

Гудмунд (сказал:)

«К берегу близки

быстрые кили,

снастей олени,

длинные реи,

торчащие мачты,

и тарчей не счесть

войска морского -

веселы Ильвинги! -

в заливе, за морем,

вблизи Гнипалунда

на зверях морских

иссиня черных

и золоченых -

всего семь тысяч

(из них пятнадцать

на нашу землю

вышло отрядов),

то рать невиданная!

Хельги не станет

битву откладывать».

«Коней гоните -

пусть скачет Спорвитнир

к Спаринсхейду,

а Мельнир и Мюльнир

в лес темный, Мюрквид;

на тинге великом

да ни единый

от дела не лынет

муж, чей меч

может разить!»

Зовите же Хёгни

с сынами Хринга,

тож Ингви и Атли,

и Альва, старца, -

им же битва

радостью будет! -

все вместе Вёльсунгов

мы одолеем!»

Вихри схлестнулись,

стучат друг о друга

желтые лезвия

у Волчьего Камня;

всюду был первым

убийца Хундинга,

Хельги, в брани,

где рати рубились, -

гневом горящий,

не знающий страха,

вождь отважный

был духом тверд.

Тут девы в шлемах

явились с неба

(а сеча все громче!)

на помочь князю;

сказала Сигрун

(скользили над полем,

где волк пожирает

поживу Хугина);

«Долго ты, княже,

будешь владычить

на благо людям,

наследник Ингви;

ведь вождь отважный

тобой повержен,

повергший многих

воинов прежде.

Тебе достались,

ратеводитель,

и кольца червонные

и невеста преславная.

Многие лета

владей, войсковода,

и дочерью Хёгни

и Хрингстадиром,

землей и победой -

кончилась битва.

Гудрун сидела над мертвым Сигурдом. Она не плакала, как другие жены, хотя грудь ее разрывалась от горя. К ней подходили мужчины и женщины, чтобы ее утешить; но сделать это было непросто.

Некоторые говорят, что Гудрун отведала сердца Фафнира и поэтому понимала язык птиц.

Вот что еще сказано о Гудрун: