Илья Бояшов - Старшая Эдда. Песни о богах в пересказе Ильи Бояшова

Но раздосадованная Фрейя не отступалась и продолжала угрожать великанше. Тогда разъярённая Хюндла пообещала лгунье:

— Вот как откуплюсь от тебя: поднесу я Оттару пива, но будет в нём растворён смертельный яд.

Фрейя вскричала:

— Не посмеешь ты сделать зла, проклятая исполинша! Придётся мне отправиться к Одину — попрошу я помощи у богов, а с тобой ещё расквитаюсь!

Хюндла ответила бранью:

— Чтоб ноги твоей больше здесь не было, распутная стерва.

Ничего не оставалось Фрейе, как оседлать вепря и убраться прочь.

УВысокого от одной женщины был сын Скьёльд, от которого и пошёл род скьёльдунгов. Жил Скьёльд и правил в Мидгарде — в стране, которую теперь называют Данией, а раньше она звалась Готланд. Правил конунг долго и счастливо — боги ему покровительствовали, а великаны обходили ту страну стороной, ибо не хотели связываться с асами.

Сына Скьёльда звали Фридлейв. Правил он так же долго и счастливо, как и его отец.

Сына Фридлейва звали Фроди. Правление Фроди принесло в Готланд ещё большее благоденствие. Никто в его времена не воевал друг с другом, трава на пастбищах зеленела, поля колосились, в море ловилось такое количество рыбы, что некуда было её девать, — люди и сами ели, и засаливали её в бочках, и приходилось даже часть улова продавать в соседние страны. Зверей и птиц также было в лесах видимо-невидимо, и охота всегда заканчивалась удачно. Что же касается соседних стран с их правителями, то с ними у конунга были самые добросердечные отношения. Не раз бывали те конунги и ярлы в гостях у Фроди, да и Фроди то и дело отправлялся к ним на пиры. Благодаря уму считался он самым могущественным и мудрым конунгом на всём Севере — соседи приглашали его распутывать самые сложные споры, и он столь славно справлялся с судейскими обязанностями, что вскоре установил повсюду мир, который люди так и стали называть миром Фроди.

Конунг назначил определённый день, в который все могли приходить к нему на двор, и правил суд со своего трона, установленного на крыльце. Всякий раз он внимательно вникал в дело, никогда не спешил, всё обдумывал — вот почему суд его всегда был справедлив и люди шли к нему даже из самых дальних краёв. Говорят, в те годы викинги позабыли, где повешены у них щиты. До того дошло, что ни один человек не причинял другому вреда, даже если ему попадался убийца его брата или отца, свободный или связанный. Можно было спокойно путешествовать по глухим дорогам и без страха отправляться из одной местности в другую. Никто не протягивал руку к чужому кошелю и не обирал спящих, ибо не осталось ни одного разбойника и ни одного вора. Сам Один пристально следил за своим потомком и был доволен его делами.

Однажды приехал к Фроди некий Хенгикьёфт, которого все знали как могущественного чародея. Конунг принял его за столом, так как был радушен к гостям и привечал даже нищих странников. Он накормил и напоил Хенгикьёфта. Тот обмяк, повеселел и за пивом повёл следующий разговор.

— Вижу я, конунг, — сказал Хенгикьёфт, — что всё спорится в твоих руках: и казна твоя богата, и поля приносят много урожая. Но достаточно ли тебе этого?

Фроди ответил:

— Такого добра никогда не бывает достаточно. Ведь умный знает: следом за тучными годами могут прийти времена, когда придётся кормить народ из своих амбаров.

Тогда Хенгикьёфт сказал:

— Насколько я тебя понял, ещё большее благоденствие тебе бы не помешало?

Конунг согласился:

— Не помешало бы.

Хенгикьёфт засмеялся и молвил:

— Вот почему на всякий случай привёз я тебе один подарок. Зная тебя, я уверен, что распорядишься им благоразумно, на благо себе и другим.

— Где же тот подарок? — спросил Фроди.

— На твоём дворе. Пойдём, я покажу его.

Вышли они на двор и увидели два жернова: были жернова настолько огромными, что подломились дроги, на которых их привезли.

Хенгикьёфт сказал:

— Эти жернова зовутся Гротти и мелят всё, что ни пожелает мелящий на них, поэтому не каждому они подходят, ибо не каждый обладает твоими умом и рассудительностью. Попади они к глупому человеку, вдруг взбредёт тому в голову приказать жерновам намолоть больше, чем ему полагается, и от этого выйдут большие неприятности. Но, если судить по твоим делам, ты не таков — думаю, они тебе пригодятся. Одна только закавыка: чтобы молоть на них, нужно обладать невиданной силой. Простому человеку жернова не подвластны, ибо выломаны из скал в Ётунхейме. Вот почему работать с ними могут разве что боги или великаны. Но ведь не заставишь ты асов вертеть эти жернова?

С этими словами, попрощавшись, Хенгикьёфт пожелал конунгу мира и уехал, а жернова так и остались лежать на дворе Фроди, и никто из людей не мог заставить их вертеться, хотя желающие постоянно находились. Прознав про подарок Хенгикьёфта, часто с тех пор приходили к конунгу всякого рода удальцы, похвалявшиеся своей силой, да вот только все они оказывались посрамлены. Прошёл слух о жерновах и в дальние края. Многие прославленные силачи Мидгарда пытались заставить жернова работать, пыхтели и возились с ними, но никто не мог сдвинуть их хоть бы на четверть оборота.

Минуло несколько лет. Жернова по-прежнему оставались без дела — лежали во дворе перед домом конунга напоминанием о том, что есть вещи, неподвластные человеческим силам.

Так оно и было до той поры, пока один соседний правитель, которого звали Фьёльнир, не пригласил Фроди в гости. Конунг Готланда поехал к этому Фьёльниру, и на пиру зашёл у них разговор о жерновах. Фроди сказал:

— Думается мне, Хенгикьёфт надо мной посмеялся, свалив в моём дворе бесполезную вещь. И правда, где взять таких силачей, которые могли бы помолоть на этих жерновах и показать мне, не обманул ли меня Хенгикьёфт? Не в Ётунхейм же отправляться за работниками!

Фьёльнир ответил:

— Не надо никуда отправляться. Сидят в моём подвале уже несколько лет две великанши: прикованы они к стене самыми прочными цепями и сила этих рабынь такова, что несколько десятков дружинников едва могли с ними справиться. Думаю, они тебе подойдут для такой работы.

Хозяин и гость спустились в подвал. Действительно, сидели там две великанши, такие огромные, что головы их упирались в потолок, хотя и был подвал в пять человеческих ростов, руки и ноги их были размером с брёвна, а груди — с большие бочки. Цепи так их опутывали, что не могли великанши пошевельнуть ни рукой ни ногой.

Звали рабынь Фенья и Менья. И когда повёл Фроди разговор о жерновах Гротти, великанши сказали: