Саида Абанеева - Богов любимцы. Том 2

В кромешной тьме прямо по курсу закипела белая пена бурунов, и Ставер со всех ног бросился обратно, крича на бегу:

– Капитан! Два румба вправо! Нас несет на рифы!

Вмиг протрезвевший капитан всей грудью навалился на кормило, но мокрое, тяжелое бревно плохо слушалось его усилий, и только с помощью подоспевшего Ставера ему удалось развернуть судно бейдевинд. Но было слишком поздно.

Раздался страшный треск, и судно резко накренилось на правый борт. От сильного и неожиданного толчка несколько пассажиров вылетели за борт и, прежде чем Ставер успел придти к ним на выручку, налетевший шквал расшиб несчастных о наклонившуюся палубу.

Все, кто не сумел зацепиться за какую-нибудь снасть, были смыты за борт и беспомощно барахтались среди бушующих волн.

Судно стало стремительно погружаться в морскую пучину.

Обезумевшие от ужаса люди бросались в поисках спасения за борт, где свирепые волны разбивали их о дубовую обшивку корабля.

Валы, один выше другого, перехлестывали через фальшборт и свободно гуляли по палубе, смывая все, что попадалось им на пути.

Одни пассажиры, устав бороться со стихией за свою жизнь, смирялись с судьбой и шли ко дну, другие боролись до последней возможности, взбираясь все выше на мачты по мере того, как все глубже погружалось судно, самые отчаянные и сильные бросались в штормовое море в тщетной надежде доплыть до берега.

Время от времени на гребнях волн появлялись головы отважных пловцов, но с каждым разом их оставалось все меньше.

Среди обломков мачт из последних сил держалась на плаву молодая женщина, прижимая к груди девочку лет пяти. Ее глаза были полны предсмертного ужаса, но она никого не звала на помощь, и в одиночку, с безнадежным мужеством, боролась за жизнь дорогого существа.

Борясь с сильным течением, Ставер подплыл к ним и поддерживал на плаву, пока шторм не начал утихать. Небо очистилось от туч, и, определившись по звездам, Ставер поплыл к берегу, поддерживая мать и ребенка.

Достигнув суши, он вытащил их из воды и, поручив заботам Господа, поплыл обратно.

На том месте, где затонуло судно, торчала из воды верхушка мачты, и за нее, как за последнюю надежду, отчаянно цеплялось несколько человек.

Когда Ставер понял, что ему не спасти всех, что он должен сделать выбор, от которого будет зависеть, кому – жить, а кому – умереть, он впервые понял, что значит – быть Богом, и пожалел Его.

Они смотрели на него как на Мессию, и он понял, что уже никогда не сможет забыть эти глаза, каким бы справедливым и правильным ни было принятое им решение. И он пожалел и их, и себя.

Он снял с мачты старика и мальчика лет тринадцати, сказав остальным:

– Я вернусь… – но и он, и они понимали, что им не дождаться его возвращения.

Доставив спасенных на берег, он положил их рядом с матерью и дочерью и снова нырнул в набегавшую волну.

Доплыв до мачты, он не нашел там никого.

Солнце уже встало над горизонтом, но взбаламученная штормом вода утратила прозрачность. Ставер погрузился на глубину, и то, что он увидел там, едва не заставило его повернуть обратно.

Несколько десятков утопленников танцевало вокруг мачты затонувшего корабля какой-то жуткий танец. Трупы медленно вращались и плавно покачивались, подчиняясь таинственному ритму подводного течения, и в их широко раскрытых глазах Ставер прочел немой упрек.

Целый день он доставал утопленников со дна и доставлял их на берег, где женщина, мальчик и старик предавали мертвецов земле. Когда последняя жертва кораблекрушения была погребена, оставшиеся в живых возблагодарили Господа за свое спасение и помолились за всех, кто в море.

Глеб остановился перед изящным храмом и восхищенно прицокнул языком.

– Нравится? – спросил у него за спиной старческий голос.

– Умели древние строить! На века! – ответил Глеб и обернулся.

Старик, которого можно было счесть ровесником храма, наблюдал за ним с едва уловимой улыбкой.

– Этот храм не так уж древен, как это кажется… За полвека до рождества Христова полчища гетов сравняли древнюю Ольвию с землей… В течение многих веков только заброшенные руины напоминали случайному путнику о том, что некогда на этом месте находился богатый и процветающий город… Этот храм, как и многие другие строения, был возведен уже на моей памяти… Воистину, Ольвия возродилась из пепла, подобно птице Феникс, и стала еще прекраснее, чем была. Но случилось это не по волшебству, а благодаря трудолюбию, мужеству и таланту ее жителей. Недаром решено было вернуть ей прежнее название, ведь «Ольвия» – значит «счастливая».

– Следовательно, счастье рукотворно? – спросил Глеб.

– А как же иначе? Удача – подарок Судьбы. А счастьем, как и несчастьем, и человек, и народ обязаны только себе.

– Вы прожили долгую жизнь. Быть может, вы знаете, что такое счастье?

– Ах, юноша, одна жизнь, даже такая долгая, как моя, слишком коротка для этого… Для людей счастье – это или то, что было, или то, что будет, но почти никогда – то, что есть. Голодный думает, будто счастье – это много хлеба, жаждущий думает, будто счастье – это много воды… Не вытекает ли отсюда вывод, что счастье – это то, чего мы лишены?

– А что вы посоветуете тому, кто мечтает стать счастливым?

– Милый юноша, вы наденете одежду с чужого плеча? Нет? Тогда почему вы думаете, что кто-то примет счастье, скроенное по чужому образцу? Но один совет я вам все-таки дам, хотя и не обещаю, что он сделает вас счастливым… Трудитесь, не считаясь со временем. Зерна счастья прорастают лишь на возделанной почве.

– И последний вопрос. Вам не встречался высокий черноволосый мужчина с мальчиком лет семи?

– Встречался, – усмехнулся старик.

– Когда и где?

– Вон двое. Какой из них?

Оглянувшись, Глеб увидел двух высоких черноволосых мужчин, дружески беседовавших о чем-то. Рядом с ними, почти точно копируя отцов, разговаривали два семилетних мальчика.

– Да, приметы не самые лучшие. Но других нет, – вздохнул Глеб и, простившись со стариком, зашагал на север.

– Алессандро!

Не обратив внимания на возглас, Ставер незрячим взглядом скользнул по лицу высокого черноволосого мужчины, преградившего ему путь, и хотел обойти его, но тот настойчиво повторил:

– Алессандро! И давно ты перестал узнавать друзей детства?

Ставер остановился и, всмотревшись в лицо незнакомца, ошеломленно воскликнул:

– Марко?! Чтоб мне провалиться! Какими судьбами?

– Ты, вероятно, не знаешь, что за юношеские проказы отец лишил меня наследства и родительского благословения, и с тех пор я вынужден сам зарабатывать себе на жизнь. Я начинал простым матросом, а недавно стал владельцем превосходного галеона. Неделю назад моя «Санта-Мария» пришла из Генуи с грузом тканей, и сейчас я снаряжаю торговый караван в Китай.