С. Халеоле - Сказание о Лаиэ-и-ка-ваи

М. Грасиа пишет (с. 41), что родословная маркизских вождей — это длинный перечень богов и богинь, вступающих в брак между собой. К тридцатому поколению все они становятся братьями и сестрами, после чего их родственные взаимоотношения перестают рассматриваться.

Вождю приходилось также подтверждать свою ману, наличие которой зависело от расположения богов. Ср. обряд встречи вождя воинами во время ежегодных празднеств в честь бога Лоно (см. Предисловие).

Кеаулумоку, описывая гавайского вождя (Islander, 1875), дает ясное представление об этом разделении:

«Песни и сказания были распространены среди всех классов и исполнялись бродячими музыкантами на празднествах, похоронах или чествовании героев. Таким образом в народе становились известными события островной жизни. В основном песни состояли из коротких, ритмически не выдержанных фраз. Односложные, двусложные и трехсложные слова произносились за точно известный промежуток времени. Местные жители речитативом повторяют заданные уроки, или приказы, или отрывки из древних песен — и так по нескольку часов в удивительном согласии», — пишет Джарвис.

Большой интерес к поэзии гавайская аристократия проявляла и после европеизации островов. Наиболее известные гавайские поэты XIX в. — это король Ка-ла-кауа, его брат, принц Леле-ио-хоку и королева Лилиу-о-ка-лани.

Исправляем очевидную опечатку Беквит: в оригинале ошибочно kupuupuu («печеные клубни таро и батата»); должно быть, очевидно, kupuupuu (название прохладного ветра и дождя в Ваи-меа, о-в Гавайи).

Эта песня — прекрасный образец непереводимой многозначности, рассматриваемой Беквит ниже (раздел IV, 4) и составляющей стержень гавайской поэтики. Мнение Беквит о том, что в песне «нет заметной игры слов» выглядит малоубедительно: каждое имя собственное в тексте песни содержит аллюзию на именуемый им предмет: Kau-mai-elieli — «пусть снизойдет глубочайшее [расположение богов]» — традиционная торжественная просьба в конце молитвы; Ke-aka-milo — «тень дерева мило (Thespesia populnea, до 12 м высотой)»; Halau-loa — «длинный навес (для хранения каноэ на суше)»; Luu — «ныряние»; Aukuu-i-ka-lani — «Аукуу, [нацеленный] в небо». В последнем случае имеет место уже двойная игра слов; аукуу — это, во-первых, вид цапли (Nictocorax nictocorax), питающейся рыбой, а во-вторых, — вид рыболовного крючка, изогнутого наподобие птичьей шеи. Довольно естественно, что столь блестящее поэтическое описание каноэ превратилось в заклинание-оберег.

В корне ошибочное утверждение. Будучи великолепными навигаторами, гавайцы не могли не иметь астрономических знаний. Известно, более сотни гавайских названий звезд, но, к сожалению, большинство этих названий не удается идентифицировать точно, поскольку эти сведения не были зафиксированы вовремя.

В «Гавайском ежегоднике» за 1890 г. доктор Александер напечатал перевод заметок Камакау (1865 г.) о гавайской астрономии и искусстве навигации. Дно калебасы представляло собой небо, на котором были проведены три линии, показывающие северную и южную границы солнечного пути и экватор, они назывались соответственно «черный сверкающий путь» Кане, путь Каналоа и «путь паука», или «путь к пупку Вакеа» (главного предка). Одна линия соединяла Северную звезду со звездой Неве на юге, слева от нее был «сверкающий путь Кане», справа «хоженая тропа Каналоа». Между ними располагались все известные звезды, которых Камакау насчитал четырнадцать, помимо пяти планет.

В обязанности некоторых гавайских жрецов входило разгадывать сны, гадать по облакам, по полету птиц, по внутренностям животных. На Гавайях, согласно А. Форнандеру, предсказатели составляют три из десяти больших жреческих каст — Онеоне-и-хонуа, Килокило, Нана-ули [133], — которые, в свою очередь, подразделяются г на меньшие. Ike («знание») буквально значит «видеть (глазами)», но также и умственное видение, или знание со ссылкой на реальные объекты, с помощью которых это знание достигается. Так, Тыква Знания (ka ipu o ka ike), с которой советуется Лаиэ-и-ка-ваи, приближает объективно существующие предметы к женщине, так что, глядя в нее, она обретает знание всего происходящего на земле.

Знаки, подаваемые облаками, изучаются особенно тщательно, как для предсказания погоды, так и для определения будущего. Согласно рассказу о Ке-ао-мелемеле (Вестервельт), сами боги учили знанию предков гавайцев <���…> Наблюдали приметы погоды обычно рано утром или вечером. Радуги, пуноху (как мне объяснили, но, возможно, не совсем верно, — это туман, ограниченный радугой) и длинные облака, лежащие на горизонте, предсказывают поступки вождей. Интересный пример знака, поданного радугой, был в недавней истории Гавайев. Когда Гонолулу достигло известие о смерти короля Ка-ла-кауа, возле дворца собралась толпа, желающая приветствовать нового монарха. Ее величество Лилиу-о-ка-лани вышла на балкон, и тут над дворцом появилась радуга, которая немедленно была признана подтверждением прав новой королевы. В «Сказании о Лаиэ-и-ка-ваи» с использованием радуги как символа произошла некоторая неловкость, так как Солнце послало своей будущей жене в качестве отличительного знака ту самую радугу, которой та владеет с момента рождения.

А. Форнандер отмечает, что, собирая гавайские песни на островах Гавайи и Оаху, он записал сказание о Ку-алии, датируемое XVII в. и содержащее 618 строк, и оба варианта не отличались друг от друга ни одной строчкой. Сказание о Хауи-ка-лани, сочиненное незадолго до начала правления Камехамехи, содержит 527 строк. Два варианта сказания — с острова Гавайи и с острова Мауи — отличаются друг от друга одним словом.

Множество упражнений существовало специально для тренировки артикуляции.

В гавайской системе счисления опорным числом было четыре. Таким образом, особые слова существовали для 40 (kaau), 400 (lau), 4000 (mano) и т. д., а не для 100, 1000 и т. д.

Это хорошо иллюстрирует сюжет, записанный А. Форнандером, — спор Каи-палаоа со сказителями, собравшимися на Кауаи. Сначала говорят мужчины: