Игорь Кузнецов - Русские были и небылицы

Верят в вещиц или ведьм, которые будто бы вынимают ребят у беременных женщин, жарят их и едят, а на место ребенка кладут в брюхо женщины хлеб, голик или головяшку.

Счастлива та женщина, которой положат еще хлеб, – от хлеба она будет обыкновенно только добреть, но беда, если [положат] голик или головяшку, – женщина непременно должна известись.

Вещицы являются в виде сорок – в величину лукошка, садятся где-нибудь на крыше и щекочут. Если кому случится увидеть эту щекотунью, то следует только разорвать на себе рубашку, или разломить вилы, или переломить на колено лутошку, и тогда ведьма из оборотня падает к ногам обнаженная и просит помилованья – и в это время что угодно можно делать с ней.

Знаешь, лежит этак женщина-то в полночь, пробудилась, хвать – мужа-то уж на следку нет…

Смотрит: прилетели две вещицы, глядят на нее, а она на них. Хотела реветь, а не ревется; хотела соскочить, да не встается – и шевельнуться не может.

Вот вещицы подошли к ней, выняли ребенка из брюха, одна и говорит:

– Положим заместо ребенка голик!

А другая:

– Краюшку!

И давай спорить промежу собой. Оно, конечно, ладно, что та переговорила, положила краюшку. А сделайся-ка наоборот?

Одна беременная женщина слышит, как залетели в трубу две сороки, развели они на шестке огонек и стали вынимать из ее живота ребенка. Она все это видит и чувствует, но никак не может проснуться.

Ведьмы вынули у нее ребенка, положили в ее живот льдину, а ребенка сжарили тут же на шестке и съели.

Она могла рассказать об этом только утром, а через три дня умерла.

Ездил я в верховье Ингоды и остановился ночевать у одних казаков. Не успел я еще заснуть, как подходит ко мне хозяйка и слушает, сплю ли я. Я притворился спящим. Тогда она взяла свечку и спустилась в подполье.

Я ждал, когда она возвратится оттуда, но баба все не выходила. Тогда я стал будить ее мужа. Оказалось, что муж был ею усыплен, и мне с трудом удалось его разбудить. Спустились мы с ним в подполье, но бабы там не было. Перевернули корыто, которое лежало в подполье, и под ним нашли только платье хозяйки.

Когда мы вышли из подполья, то решили ждать возвращения ее. Через некоторое время слышим: стрекочет сорока, а немного погодя из подполья вышла хозяйка.

Тогда мы с хозяином снова спустились в подполье и нашли под корытом накидку с крыльями, а в квашне – мертвого ребенка. В сундуке же у нее нашли мы плеть и сковороду, принадлежности ведьмы.

По народному суеверию, кликушами бывают испорченные женщины, которые, приходя как бы в неистовство, говорят всякий вздор. Временами они кричат голосами разных животных и выкликают имя того, кто их испортил.

Кликуш признают бесноватыми. Для исцеления их и изгнания беса поют в церквах молебны. Во время припадка прикрывают им голову, надевают на шею хомут и разрывают ворот рубахи. Приближение священника кликуши чувствуют издали и ругают его, будто бы под влиянием вселившегося в них духа. Когда поют Херувимскую песнь, кликуши чувствуют особенное волнение. Вот что рассказывала про это одна женщина, бывшая кликуша: «Когда запоют Херувимскую песнь, потянет, бывало, во мне все жилы, и ни за что не удержаться, чтобы не завопить, если товарки не зажмут правую руку и не заступят левую ногу, а если это сделают, то отнимут вопль, и я буду молчать». Беса в кликуш сажают, по мнению народа, колдуны, знающиеся с чертями. Отчитывают кликуш священники. Дух, сидящий в кликушах, называет по имени и отчеству знахаря, причинившего вред больной, время, когда и где он это сделал, и признаки тех вредных последствий, которые он приготовил для других.

Общепринятый способ для успокоения кликуш во время припадков заключается в том, что на них надевают пахотный хомут, причем предпочтение отдается такому, который снят с потной лошади. По мнению крестьян, баба, лежа в хомуте, охотнее укажет, кто ее испортил и ответит на обычный в таких случаях вопрос: «Кто твой отец?» В некоторых местах (Меленковский уезд Владимирской губ.), надевая на больную хомут, вместе с тем привязывают еще к ногам ее лошадиные подковы, а иногда прижигают пятки раскаленным железом. Об «отце» спрашивают кликушу (около Пензы) через раскрытую дверь посторонние женщины, когда больную с хомутом на шее подводят к порогу, причем спрашивающие стараются убедить, что открытием тайны она не обидит сидящего в ней «батюшку» (отвечают кликуши во время припадка, всегда в мужском роде). В Жиздринском уезде (Калужской губ.) кликуш выводят на двор и запрягают в соху: двое волокут больную, а двое тянут соху и т. д. Около Орла хотя и знают про этот способ, но предпочитают ладан, собранный из двенадцати церквей и двенадцать раз в одно утро вскипяченный в чугуне и по ложечке слитый в штофы: этот настой дают пить больной. В Волховском уезде (той же губернии) в одном селе продают подобный ладан под названием «херувимского» (им кадят в киевских пещерах во время Херувимской песни), причем «одну росинку дают на трынку» (одну крупинку за копейку).

Кроме ладана и богоявленской воды признается еще целебною и даже имеющею решающее действие на перелом болезни и изгнание беса крещенская вода, освещаемая в прорубях рек и озер, а за неимением таковых – в колодцах и чанах. В Вологодской губернии кликуш, раздетых до рубашки, несмотря на трескучие морозы, макают в прорубь, опуская в воду ногами, лишь только успеют унести кресты и хоругви.

Тот человек, который берется отчитывать кликуш, не должен в течение шести недель употреблять спиртные напитки. Один пономарь, взявшийся отчитывать кликушу, не выполнил этого правила. Когда пономарь выехал в поле, он вдруг увидел, что за ним, среди белого дня, гонится печная труба, да такая высокая, что у бедного пономаря мурашки от страха по телу забегали. Эта труба, по словам крестьян, гналась за пономарем до самого его дома и, наконец, в воротах ударилась и разбилась вдребезги.

Каждую неделю, после этого, как только пономарь вздумает выйти во двор, вдруг на него, неизвестно откуда, наступает та же самая печная труба, да так, что и гляди – раздавит. И если бы не молитва «Да воскреснет Бог», которую он читал каждый раз, когда на него нападала печная труба, то ему просто хоть из дома не выходи.

Суеверный страх перед колдунами основан на всенародном убеждении, что все они состоят в самых близких отношениях с нечистой силой и что черти не только исполняют все их поручения, но даже надоедают, требуя для себя все новой и новой работы. Что ни придумают чародеи – все чертям нипочем, одна забава: пошлют иные колдуны на елке хвою считать, каждую иголку перебрать, чтобы бесы накололи себе лапы, изошли кровью от уколов, а они сказывают верным счетом да еще самодовольно ухмыляются. Листья пошлют ли считать, – а осиновый лист, как известно, неподатлив, без ветра изгибается, без устали шевелится, ухватить себя не дает. Долго черти с ними бьются; пот с них льется градом, несмотря на то что у осины листьев меньше, чем иголок на елке, – однако и глазом заказчик едва успел мигнуть, как работа у чертей окончена…