Бахтиар Ахмедханов - Ход слоном

Продолжая часто кивать, я встал и, слегка сгорбившись, пошел на нетвердых ногах в прихожую. Сначала оделся Тимур, потом я, а человекообразный, который все это время находился в квартире, не снимая куртки, подошел на расстояние примерно метра и молча ждал. Он же просто захлопнул дверь, когда все мы вышли и стали спускаться по лестнице в означенном выше порядке.

Сейчас я сам удивляюсь тому, насколько спокойно я шел. Очень хорошо помню, что, по-прежнему горбясь и тряся головой, я думал о том, что, в сущности, неплохо прожил свою жизнь. Особо не перетруждался, вкусно ел и сладко спал. Да, не оставил после себя шедевров и детей – ну а легче мне было бы спускаться по этой заплеванной лестнице, знай я, что оставляю человечеству полное собрание сочинений в пятидесяти томах и целый выводок детей с внуками?

Мой план (хотя назвать это планом было бы большим преувеличением) сводился к следующему. В тот самый момент, когда мы будем выходить из подъезда, резко рвануть в сторону и броситься бежать к метро. В это время дня на улице полно народу и, возможно, стрелять они не решатся. Главное – успеть выбежать со двора. Но и во дворе могут быть люди, что тоже сыграет в мою пользу. Но, повторяю, расчет был только на то, что Тимур с обезьяной-терминатором поверили, что моя воля сломлена и немного расслабились.

Мне несказанно повезло. Навстречу нам в подъезд входила толстая старуха с тряпичной авоськой, набитой какой-то дрянью. Тимур слегка посторонился, чтобы пропустить ее, я, естественно, сделал то же самое. И на какое-то мгновение повернулся к идущему следом киллеру боком, а к старухе лицом.

Решение пришло молниеносно. Правой рукой я выхватил у старухи авоську и изо всех сил шарахнул ею по морде оказавшуюся от меня слева обезьяну. Что-то треснуло или хрустнуло, но треск и хруст я услышал уже далеко за спиной, потому что как бешеный вылетел из подъезда и помчался в сторону метро. Я несся огромными скачками, время от времени бросаясь то влево, то вправо, чтобы в меня было труднее попасть и благодарил дворников, расчистивших, как будто специально для меня, снег.

Одного из них, стоявшего ко мне спиной, на которой было написано «Юго-восточный административный округ», я едва не сбил с ног. Второй киргиз стоял в самом конце двора. При моем приближении он развернулся ко мне, и я отчетливо увидел его пышущую здоровьем смугло-румяную рожу с внимательными раскосыми глазами. А потом пятиэтажка, что была слева, и серое небо, которое обычно бывает наверху, почему-то поменялись местами, и чисто выметенная дорожка прыгнула мне прямо в лицо.

Очнулся я (в который уже раз за последние несколько дней!) в незнакомом месте и, как водится, с дикой головной болью. Разлепив веки, я сначала впустил в себя немного света – чтобы попривыкнуть. Мне казалось, что если открыть глаза сразу, свет хлынет мне в голову с такой силой, что непременно разнесет ее изнутри.

Я лежал на кровати в комнате, похожей на больничную палату, но только, в отличие от всех виденных мной до этого больничных палат, других кроватей в ней не было. Рядом с койкой стояла тумбочка, на которой ничего не было. Я подумал, что пролежи я в этой палате хоть месяц, никто не принесет и не положит на эту тумбочку обязательные в таких случаях фрукты, потому что носить их мне элементарно некому.

У меня была забинтована голова и правая рука. Я подумал, что в моем возрасте переломы срастаются плохо, а раны и ссадины заживают медленно и что если так будет продолжаться еще какое-то время, то надолго меня может не хватить.

И еще я подумал, что, судя по тому, что в палате я лежал один, Тимур с тем уродом все же не дали мне убежать и привезли в какое-то частное заведение, где пациента одинаково квалифицированно могут поднять на ноги или отправить на тот свет с последующим бесследным исчезновением тела – в зависимости от желания хозяев.

Страшно не было. Сказывались усталость и, видимо, действие каких-то обезболивающих препаратов. Я лежал и бездумно пялился в белый потолок, настолько гладкий, что не за что было зацепиться глазу. Ни развода от протечки, ни даже трещинки – словом, тоска.

Не могу сказать, сколько я так пролежал, но, думаю, недолго. Сумерки зимой наступают рано, а небо за окном только-только начало темнеть, когда в палату вошел невысокий и довольно упитанный человек лет сорока с небольшим в накинутом на плечи врачебном халате. Под халатом на человеке был надет дешевый серый свитер с рынка (сам как-то покупал себе точно такой же), и я с облегчением подумал, что ко мне пришел не бандит и не посланец нефтяных шейхов, а, скорее всего, обычный мент-дознаватель. Я почти не ошибся.

– Здравствуйте, Альберт Эдуардович, как чувствуете себя? – участливо спросил человек в халате и раскрыл перед мои носом красную книжечку, в которой я, по причине дальнозоркости и головной боли все равно ничего не разобрал. – Разрешите представиться: подполковник Сорокин Олег Юрьевич, Федеральная служба безопасности Российской Федерации.

«Ага, – стукнуло мне в больную голову, – значит, все-таки заберут. Ну и наплевать, я ко всему готов. А вслух спросил:

– Так это я у вас на Лубянке, что ли?

– Ну что вы, Альберт Эдуардович! – засмеялся подполковник Сорокин. – Вы в самой обычной московской больнице, правда, в коммерческом блоке. Главврач по нашей просьбе согласился подержать вас здесь несколько часов – чтобы вы могли прийти в себя. Вижу, вы уже почти в порядке, так что после нашей короткой беседы я отвезу вас домой.

– Как это домой? – обалдело спросил я. – Вы что же, меня не заберете?

– А куда вы хотите, чтобы мы вас забрали? – продолжал смеяться человек в свалявшемся турецком свитере. – И что вы подразумеваете под словом «забрать»?

– Под словом «забрать» я подразумеваю слово «посадить», – угрюмо ответил я. Веселость упитанного подполковника почему-то действовала мне на нервы. Видимо, он это почувствовал и ответил уже серьезным тоном:

– Сажаем не мы, а прокуратура. Это во-первых. А во-вторых, Альберт Эдуардович, сажать вас не за что. Нет состава преступления. Наоборот, от лица органов госбезопасности хочу выразить вам признательность.

– За что – признательность? – обалдело спросил я.

– За то, что вы были участником совместной операции спецслужб нескольких государств. И не просто участником, а одной из центральных фигур! Правда, произошло это без вашего ведома, но раскрыться перед вами раньше времени означало бы провалить все дело. К сожалению, вам пришлось пережить несколько неприятных моментов, но это, так сказать, издержки. Главное, что все закончилось хорошо!

Ничего себе – «несколько неприятных моментов». Меня запросто могли убить, и хотя для человечества в целом и для стран-участниц операции в частности потеря была бы невелика, подставлять таким образом людей – большое свинство.