Малик Умбетбаев - Победит сильнейший

нечетным дням - понедельник, среда, пятница - тренировка

была одна и вечером. По четным - вторник, четверг, суббота -

две тренировки в день. Одна утром с 7 до 10, вторая вечером

с 18 до 20. В понедельник после раннего завтрака было 2

урока, затем второй завтрак и ещё 4 урока. Всего 6 уроков.

После обеда нас загоняли в классы на самоподготовку с 15 до

17, чтобы мы успевали сделать домашнее задание на завтра.

В 17:30 мы были уже в кедах и трико и получали от тренера

план тренировки - кросс, комплексные, игровые, силовые

занятия. А вот во вторник утром нас везли на каток на

утреннюю тренировку. Своего катка в школе не было и мы

арендовали лёд на других стадионах. Наше время на катке

начиналось в семь часов утра. Поэтому выезжать надо было

заранее. По четным дням конькобежцев будили в наших

огромных спальнях в шесть утра и пока все ещё спали мы

тихо одевались, выпивали стакан томатного или

виноградного сока в столовой, и упаковывались в автобус. На

шее коньки на завязанных шнурках, на голове конькобежная

шапочка типа буденновки. До катка в промерзшем автобусе

можно было поспать ещё полчаса. После утренней

тренировки учёба в четные дни сокращалась до четырех

уроков. В 10:30 все уже были в классах. После трёх часов

интенсивного бега тела горели, набухшие молочной кислотой

мышцы ног болезненно ныли. С тех пор мышечная боль на

бёдрах сопровождает меня всю жизнь. Рабочее положение

конькобежца противоестественно. Это бег почти вприсядку.

П о с м о т р и т е н а н о г и к о н ь к о б е ж ц е в . У в с е х

гипертрофированно гигантские бёдра и ягодицы. Этим

мышцам нужно не только удерживать вес на полусогнутых

ногах, но и проталкивать тело вперёд, разгибая конечность в

сторону. Попробуйте сесть в посадку конькобежца. Через 30

секунд у вас заноют мышцы бедра, а через минуту вы

выпрямитесь. Конькобежцы в таком положении тела

тренируются часами изо дня в день. И потом болеют от

перегрузок. А интенсивность тренировок на первом году

обучения только возрастала. От регулярного перенапряжения

ноги становились деревянными и только ночь могла подарить

долгожданный отдых. Свободного времени в расписании дня

просто не было. Либо учеба, либо тренировка. Молодые

растущие организмы справлялись с такой нагрузкой. Но была

ещё отдельная тайная жизнь, в которой не было места

взрослым.

Когда завуч спросила, будет ли ваш сын оставаться с

ночевкой на всю неделю, мой отец ответил в виде

объяснения. Он сказал, что почти час дороги с двумя

пересадками через весь город, это было бы слишком

рискованно для десятилетнего мальчика. Уже в классе во

время неформального знакомства, я узнал, что все новые

ученики вроде меня, живут поблизости и в общежитии не

ночуют. Я был единственным в нашем классе среди вновь

принятых, кто собирался постоянно жить в интернате. На

первом этаже спального корпуса располагался кабинет

дежурного воспитателя, врачебный кабинет и библиотека.

Второй и третий этажи занимали спальни. Левая часть

ко р п у с а с отд е л ь н о й л е с т н и ц е й д л я ма л ьч и ко в , соответственно правая для девочек. Все восемь спальных

комнат мальчиков были одного размера. Длинные

прямоугольники, 16 пружинных металлических кроватей в

два ряда, между ними вытоптанная зеленая ковровая

дорожка. Все кровати единообразно застелены покрывалом.

На каждой стоит подушка на ребре как петушиная голова с

клювом. Подушки выровнены как по линейке. Чистота и

порядок. Днём спальни запирались на ключ. Взять вещи из

прикроватной тумбочки, одной на двоих, можно было после

обеда. Но садиться на кровати или пользоваться подушкой

было запрещено. На один класс одна спальня. На каждом

этаже в центре между четырьмя спальнями находилась

комната для умывания с облезлыми зеркалами и общий

туалет. Пять открытых унитазов без крышек с висящими над

ними сливными бачками с цепочкой. Мужской туалет был

единственным местом куда не могла просто так заглянуть

воспитательница. Там было грязно и накурено. В спальном

корпусе все было под особым контролем. И вот почему.

В 22:00 дежурный воспитатель делал обход и по очерёди

выключал во всех спальнях свет. Как только он уходил спать

в свой кабинет на первом этаже, свет в спальне включали, а

на лестницу кого-то выставляли на шухер. Старожилы

в т о р о г о д н и к и н ач и н а л и р а з б о р к и . Н а к а з ы в а л и

провинившихся щелбанами с оттяжкой по голове. Забирали

мелочь и сладости. Сводили в кулачные поединки один на

один до первой крови. Заставляли возить на закорках.

Прописывали в спальню. Отправляли на бой подушками в

соседнюю спальню. В нашей спальне их было трое и каждый

второгодник был выше и сильнее любого из нас. Им никто не

сопротивлялся. Такой порядок был принят всеми ещё до

моего прихода. Моя прописка была довольно изнурительной.

В первую ночь в мою кровать вылили ведро воды и спать мне

пришлось на мокром матрасе. В следующий вечер моя

кровать развалилась на три части под общий хохот всей

спальни. Дальше началась борьба за вещи. Утром мои штаны

и носки были перевязаны мокрыми узлами так, что на

развязывание ушло полчаса. А ведь надо было не опоздать на

тренировку. Или вдруг исчезала обувь и кто-то случайно

говорил, что на улице под окнами валяются чьи-то кеды.

Апофеозом прописки было осторожно занести спящего

прямо с кроватью в туалет и оставить там-то утра. Если

прописывающийся брыкался, его продолжали ломать не

только в спальне, но и в классе. Защиты не было. Я

замкнулся. Взрослым ничего не рассказывал. В свободное

время скрывался на стройке возле школы или бродил в

соседних дворах. Весь год я стоически переносил

издевательства этой троицы. Но всему наступает конец. К

пятому классу второгодников отчислили и я сам стал

старожилом в нашей спальне. Желая быть взрослыми дети

копируют все, хорошее и плохое, и порой превосходят

старшее поколение по жестокости. Их жертвы молчат, сексотом быть стыдно. Палачам все сходит с рук. После

отчисления второгодников мы отменили их законы. В

интернате стало жить намного легче. Но контроль со стороны

учителей не ослабевал. За свет в спальне ночью дежурный

тренер мог сам всыпать кирпича. Нарушителя режима

укладывали на кровать лицом вниз. Тренер снимал с ноги

свой кроссовок, замахивался и со всей силы скользящим

ударом пропечатывал подошву на ягодице пойманной

жертвы. Это называлось кирпич, кожа на ягодицах горела как

обожженная. Взрослые понимали что к дисциплине надо