Евгений Карнович - Замечательные и загадочные личности XVIII и XIX столетий [репринт, старая орфография]

Въ Парижѣ остановилась она въ гостинницѣ Моншеню, находившейся по близости отъ отеля Элпзе-Бурбонъ, въ которомъ помѣстился русскій императоръ. Александръ Павловичъ носилъ въ это время при себѣ ключъ отъ садовой калитки, выходившей въ Елисейскія Поля, черезъ которыя онъ, никѣмъ незамѣченный, могъ, по нѣскольку разъ въ день, ходить къ баронессѣ Крюденеръ.

Во время своего вторичнаго пребыванія въ столицѣ Франціи, императоръ Александръ избѣгалъ всякихъ шумныхъ удовольствій. По его желанію, баронесса Крюденеръ, съ лицомъ закрытымъ густою вуалью, присутствовала нѣсколько разъ при воскресномъ богослуженіи въ русской церкви, устроенной въ Элизе-Бурбонъ. Императоръ пригласилъ ее въ Вертю на происходившій тамъ большой смотръ русскихъ войскъ.

Посѣщаемыя многочисленною публикою богомоленія происходили каждый вечеръ у Крюденеръ, около 7-ми часовъ; отправлялись они по обряду реформатской церкви. Емпатайцъ въ одеждѣ, усвоенной проповѣдниками этой церкви, читалъ молитву, а колѣнопреклонные богомольцы вторили ему, когда онъ произносилъ какой нибудь текстъ изъ св. писанія. Баронесса занимала мѣсто среди молящихся, и если кто нибудь обращался къ ней съ какимъ либо богословскимъ вопросомъ, то она предлагала отправиться за объясненіемъ къ Емпатайцу,

Императоръ Александръ, который, вслѣдствіе своего добраго расположенія къ Людовику XVIII, хотѣлъ удержать за Франціею прежнія ея границы, вынужденъ былъ выдержать сильную борьбу со своими союзниками, которые, въ силу политической необходимости, хотѣли отяготить вѣчно безпокойный Парижъ и отнять у Франціи, покрайней мѣрѣ, Эльзасъ. Онъ до такой степени разошелся со своими союзниками, что русскія войска не участвовали уже въ Ватерлооской битвѣ. По поводу всего этого, баронесса Крюденеръ говорила ему: «Вы правы, государь; чѣмъ болѣе вы будете великодушны къ другимъ, тѣмъ милосерднѣе будетъ къ вамъ Господь». Императоръ Александръ послѣдовалъ внушенію вліятельной проповѣдницы и настоялъ на томъ, чтобы союзники пощадили Францію.

Нѣтъ никакого сомнѣнія — замѣчаетъ Гётце, — что баронесса Крюденеръ принимала участіе въ составленіи «Священнаго союза», но какое именно? — вотъ вопросъ. Сообщила ли она первоначально императору мысль о такомъ союзѣ, или она, въ данномъ случаѣ, только встрѣтилась съ собственнымъ починомъ Александра? Извѣстно только — отвѣчаетъ на эти вопросы Гётце — что императоръ сообщилъ ей написанныя имъ собственноручно, карандашемъ, главныя основанія упомянутаго союза, и когда она нѣкоторыя изъ нихъ нашла неподходящими, то передала на его усмотрѣніе свои замѣчанія. Извѣстно также, что баронесса Крюденеръ сдѣлала въ первоначальномъ наброскѣ нѣкоторыя поправки и въ такомъ видѣ, на другой день, вручила императору его первоначальную рукопись.

Изъ письма Крюденеръ, которое она потомъ отправила императору изъ Парижа, слѣдуетъ заключить, что она не надѣялась, какъ надѣялся онъ, что, по заключеніи Священнаго союза, Европою будетъ руководить евангельское ученіе: «Vos vues sont grandes et belles, mais Vous ne pouvez les effectuer encore; il faut que Vous ne songiez, qu’a Vous régénérer, afin que tout régénéré autour de Vous; il faut que tout passe par une grande crise. L’Allemagne, qui porte en elle le germe de la destruction, sera boulversée. Les Turcs vont paraître, les Anglais ne sont pas sûrs… т. e. «Ваши планы велики и прекрасны, но вы еще не можете осуществить ихъ. Вамъ нужно заботиться только о томъ, чтобы переродиться, затѣмъ, дабы переродилось все окружающее васъ; нужно, чтобы во всемъ произошелъ огромный переворотъ. Германія, которая носитъ въ себѣ зародышъ разрушенія, будетъ ниспровергнута. Появятся турки, англичане ненадежны…»

При отъѣздѣ Александра изъ чужихъ краевъ, онъ приглашалъ ее отправиться вслѣдъ за нимъ въ Петербургъ. Онъ не принялъ въ соображеніе, что при тогдашнихъ разстроенныхъ ея финансахъ ей не возможно было, обративъ взоры къ небу, забыть объ ея земныхъ интересахъ, и что она окружена лицемѣрами и негодными людьми, среди которыхъ особенно выдавался тогдашній извѣстный проповѣдникъ Фонтэнъ и которые будутъ вызывать ее на разныя ходатайства; что главную часть ея доходовъ составляетъ аренда, пожалованная ея покойному мужу, что въ скоромъ времени срокъ этой аренды прекратится и что она вынуждена будетъ просить о продолженіи этой награды, но такъ какъ она не рѣшится на это, то одинъ изъ источниковъ ея доходовъ изсякнетъ.

Впродолженіе бѣдственныхъ 1816–1817 годовъ, она проводила время частью въ виртембергскихъ и баденскихъ владѣніяхъ, а частью въ Швейцаріи, гдѣ, желая исполнить свое призваніе, питала голодающихъ и, чтобъ имѣть для этого средства, продала свои брилліанты. Такъ какъ около нея собирались толпы народа, то правительства стали тревожиться этимъ. Ей поставили въ вину, что она пріучаетъ бѣдныхъ къ попрошайству и нищенству, и ее съ жандармами стали препровождать изъ одного мѣста въ другое и, такимъ образомъ, доставили ее къ русской границѣ.

Въ Юнгфернгофѣ, около Риги, она свидѣлась съ своимъ братомъ, тайнымъ совѣтникомъ Фитингофомъ, и оттуда писала, что она считаетъ себя дщерью первоначальной церкви и возвѣстила въ пророческомъ духѣ: L’orient s’ouvre, les calamités s’approchent sur l’Europe et sur ces contrées aussi», T. e. «Востокъ разверзается, бѣдствія надвигаются на Европу и на эти страны». Изъ Юрнгфернгофа она возвратилась въ свое помѣстье Коссе близъ Верро.

Болѣзнь зятя Беркгейма принудила баронессу Крюденеръ пріѣхать въ 1821 году въ Петербургъ.

Быть можетъ, она надѣялась, что здѣсь en удастся возобновить прежнія отношенія съ императоромъ Александромъ Павловичемъ — отношенія, которыя прекратились въ 1815 году, и что ей удастся побудить его къ освобожденію Россіею грековъ отъ турецкаго ига. «Призваніе мое — говорила она — тѣсно связано съ освобожденіемъ Греціи, чрезъ посредство которой христіанство будетъ процвѣтать на Востокѣ». Она, однако, горько обманулась въ своемъ чаяніи. Императоръ не выразилъ ей никакого вниманія. «А какъ въ былое время — говорила она Гётце — онъ проливалъ успокоительныя слезы въ моихъ объятіяхъ».

Грустное настроеніе Александра. — Смерть Софіи Нарышкиной. — Предубѣжденіе императора противъ Крюденеръ. — Участіе Голицына въ сношеніяхъ съ нею Государя. — Выѣздъ изъ Петербурга. — Болѣзнь. — Поѣздка въ Крымъ. — Смерть баронессы Крюденеръ.

Хотя религіозное настроеніе Александра въ это время не только не ослабло, но еще болѣе усилилось, тѣмъ не менѣе его политическія воззрѣнія приняли иное направленіе, усвоивъ, вмѣсто ученія Лагарпа, ученіе Меттерниха. Революціи въ Испаніи и въ Неаполѣ, заговоры въ Германіи и совершонное тамъ убійство извѣстнаго писателя Коцебу убѣдили его въ необходимости слѣдовать внушеніямъ Меттерниха. Смерть молодой Софіи Нарышкиной подавила его въ свою очередь тяжелымъ горемъ. Онъ сдѣлался угрюмъ, несообщителенъ, недовѣрчивъ и потерялъ прежнюю энергію. Сверхъ того, около него уже не было тѣхъ смѣлыхъ и мечтательныхъ слугъ и друзей, которые, будучи молоды, увлекались, какъ онъ, мечтами. Въ эту пору государственными дѣлами завѣдывалъ ненавидимый всѣми графъ Аракчеевъ. Александра нигдѣ уже не встрѣчали съ прежними восторгами, а, напротивъ, въ Россіи слышался ропотъ и замѣчалось чувство нерасположенія къ правительству.