Евгений Карнович - Замечательные и загадочные личности XVIII и XIX столетий [репринт, старая орфография]

Доказательствомъ этому, по мнѣнію Гётце, можетъ служить то, что Александръ Павловичъ посвятилъ его въ тайну отреченія великаго князя Константина отъ престола.

Гётце подробно передаетъ ходъ этого дѣла, но такъ какъ обстоятельства его теперь уже очень хорошо извѣстны изъ другихъ русскихъ печатныхъ источниковъ, то мы не видимъ необходимости повторять ихъ здѣсь. То же должно сказать о событіяхъ 14-го декабря. Изъ разсказа объ этихъ послѣднихъ мы приведемъ только тѣ, весьма, впрочемъ, не многія частности, которыя передаетъ Гётце, какъ очевидецъ.

«Я жилъ тогда», пишетъ Гётце, «на Екатерининскомъ каналѣ, недалеко отъ Каменнаго моста, и одѣвался, чтобы выдти со двора, ничего еще не зная о предстоящемъ воцареніи Николая Павловича, какъ вдругъ я былъ испуганъ страшнымъ крикомъ и суматохою. Я отперъ форточку и увидѣлъ, что часть Московскаго полка, сопровождаемая ревѣвшею толпою, переходила черезъ Каменный мостъ. Озадаченный тѣмъ, что могло бы это значить, я поспѣшилъ выбѣжать на улицу и послѣдовалъ за толпою на Исаакіевскую площадь, гдѣ находилось зданіе сената. Приближаясь къ площади, а замѣтилъ подвыпившихъ солдатъ. «Что, братцы, вы здѣсь дѣлаете?» спросилъ я одного изъ нихъ. «Мы» — отвѣчалъ онъ — «присягали Константину, а Николай, который держитъ его въ неволѣ, хочетъ, вмѣсто него, сѣсть на царство». Такая нелѣпость была внушена этимъ несчастнымъ людямъ, чтобы ввести ихъ въ заблужденіе. Они безъ умолку кричали: «ура, Константинъ!»

Упомянувъ о слишкомъ избитомъ анекдотѣ относительно крика: «ура, конституція», Гётце продолжаетъ: «когда я прошелъ нѣсколько далѣе, то замѣтилъ, что какіе-то люди, одѣтые въ военное и штатское платье, угрожали солдатамъ бѣдою, если они нарушатъ присягу, данную ими Константину. Я слышалъ, какъ одинъ солдатъ, обращаясь къ народу, говорилъ: «у насъ одна душа и мы не можемъ, какъ жиды, присягать на одной недѣлѣ то тому, то другому». Въ числѣ бунтовщиковъ — добавляетъ Гётце — я не видѣлъ ни одного офицера, но мой знакомый разсказывалъ мнѣ, что онъ среди ихъ узналъ Александра Бестужева».

Гётце съ трудомъ пробирался черезъ толпу, наполнявшую уже Адмиралтейскій бульваръ. Здѣсь онъ встрѣтилъ Карамзина, который, идучи въ шубѣ и въ теплыхъ сапогахъ, былъ одѣтъ въ придворное платье. Тамъ же, на бульварѣ, находилось много иностранныхъ дипломатовъ, посланники англійскій и французскій, а также нидерландскій повѣренный въ дѣлахъ и другіе. Раздался выстрѣлъ, но никто не зналъ, кто произвелъ его. «Впослѣдствіи я узналъ, говоритъ Гётце, что это былъ выстрѣлъ Каховскаго, направленный въ генералъ-губернатора Милорадовича, который и былъ смертельно раненъ».

Послѣ этого пистолетнаго выстрѣла, послышалось нѣсколько ружейныхъ выстрѣловъ. Кто стрѣлялъ — въ ту пору было неизвѣстно, точно также это не было дознано и потомъ, при производствѣ слѣдствія.

Толпы народа увеличивались все болѣе и болѣе какъ на бульварѣ, такъ равно и на площади около памятника Петра Великаго. Деревья на бульварѣ были облѣплены людьми, которые стояли также на крышахъ домовъ, прилегавшихъ къ площади, а также на деревянномъ заборѣ, окружавшемъ строившійся въ то время Исаакіевскій соборъ.

«Я — разсказываетъ Гётце — пробрался сквозь толпу къ Зимнему дворцу; здѣсь я увидѣлъ народъ въ возбужденномъ состояніи. Уже около часу находился близъ дворца императоръ; не смотря на холодъ, онъ былъ безъ шинели съ андреевскою лентою черезъ плечо". Послѣ этого Гетце заимствуеть изъ извѣстной книги барона Корфа нѣкоторые разсказы о дѣйствіяхъ Николая Павловича на Дворцовой площади и затѣмъ продолжаетъ: «Я перешелъ снова на бульваръ по направленію къ строившемуся тогда Исаакіевскому собору. Вдоль бульвара, противъ сената до самой Невы, площадь была загромождена столбами и плитами, привезенными для постройки собора, такъ что въ этомъ мѣстѣ она была неудобна для движенія войскъ. По этой причинѣ, а также и потому, что въ это время была гололедица, кавалерія не могла дѣйствовать.

«Когда я проходилъ по бульвару, по немъ двигалась густая толпа народа, все болѣе и болѣе возраставшая, и притомъ мнѣ попадалось на глаза столько нагольныхъ тулуповъ и столько оборванцевъ, сколько я никогда еще не видывалъ въ Петербургѣ. Мнѣ казалось, что вся эта сволочь, которая выглядывала разбойниками и грабителями, примется вдругъ за булыжники, вынутые изъ мостовой. Какъ впослѣдствіи было дознано, одинъ изъ заговорщиковъ, въ послѣднемъ ихъ совѣщаніи, предложилъ отдать кабаки на разграбленіе черни и, забравъ изъ церквей хоругви, возмутить народъ подъ ихъ сѣнью. Но часть молодыхъ людей изъ аристократическихъ семействъ, участвовавшихъ въ заговорѣ, не согласилась допустить эти крайности. Такое предложеніе, въ концѣ концовъ, было отвергнуто съ негодованіемъ. Вылъ также распущенъ слухъ, будто бы предполагалось допустить народъ, въ вознагражденіе за участіе его въ мятежѣ, разграбить на Англійской набережной дома, въ которыхъ жили самые богатые банкиры».

Далѣе Гётце видѣлъ, какъ къ государю подошелъ Якубовичъ, переведенный изъ гвардіи въ армію за участіе въ качествѣ секунданта при дуэли, окончившейся смертью, и снова возвращенный съ Кавказа въ Петербургъ. Здѣсь, прибавляетъ Гётце, знали Якубовича по его звѣрской наружности, и онъ тѣмъ болѣе былъ знакомъ всѣмъ въ лицо, что постоянно бывалъ и въ театрахъ, и во всѣхъ общественныхъ собраніяхъ. Гётце былъ также очевидцемъ, какъ митрополитъ Серафимъ, въ полномъ облаченіи, съ поднятымъ надъ головою крестомъ, въ сопровожденіи кіевскаго митрополита Евгенія и двухъ иподіаконовъ, отправился, по приказанію императора, уговаривать бунтовщиковъ. Когда, разсказываетъ Гётце, митрополитъ началъ говорить солдатамъ о повиновеніи законному государю, а они стали креститься и прикладываться къ кресту, то предводители мятежа начали кричать имъ, что законный ихъ государь закованъ въ цѣпи, что имъ нѣтъ надобности въ попахъ, и что если бы митрополитъ сталъ божиться, хотя бы по два раза на одной недѣлѣ, то имъ, солдатамъ, нѣтъ до этого никакого дѣла. Вмѣстѣ съ тѣмъ барабанный бой заглушилъ голосъ митрополита. Послышались угрозы, что въ него будутъ стрѣлять, и такимъ образомъ онъ и сопровождавшія его лица принуждены были удалиться.

Скопище бунтовщиковъ, бывшее на площади, по глазомѣру Гётце, могло состоять изъ 1,500 — 2,000 человѣкъ. Они стояли у зданія сената, не предпринимая ничего рѣшительнаго.

Вечеромъ Гётце пошелъ къ своему пріятелю, полковнику Ребиндеру, жившему въ главномъ штабѣ, и увидѣлъ, что весь дворецъ былъ окруженъ войсками, стоявшими на бивуакахъ около небольшихъ зажженныхъ костровъ.

На слѣдующій день утромъ, Гётце отправился снова на мѣсто вчерашнихъ событій. Хотя полиція уже прибрала трупы убитыхъ, но онъ между колоннами сенатскаго зданія увидѣлъ трупъ молодого человѣка изъ простонародья. Убитый, по всей вѣроятности, пришелъ на площадь изъ любопытства, желая посмотрѣть, что тамъ дѣлается. Снѣгъ на пространствѣ площади между сенатомъ и памятникомъ Петра Великаго былъ во многихъ мѣстахъ покрытъ кровяными пятнами. Такія же пятна попадались и далѣе. Всѣ стекла въ нижнихъ этажахъ сенатскаго зданія, а также и сосѣдняго съ нимъ дома, стоявшаго на томъ мѣстѣ, гдѣ нынѣ находится синодъ, были забрызганы кровью и залѣплены мозгами, а на стѣнахъ виднѣлись слѣды ударявшейся въ нихъ картечи.