Евгений Карнович - Замечательные и загадочные личности XVIII и XIX столетий [репринт, старая орфография]

Отправляя д’Еона въ Петербургъ, и король, и принцъ, и маркиза разсчитывали преимущественно на вице-канцлера графа Михаила Илларіоновича Воронцова, обнаруживавшаго, въ противоположность Бестужеву-Рюмину, свои постоянныя симпатіи къ версальскому двору. Ему первому представилась дѣвица де-Бомонъ, какъ племянница кавалера Дугласа. При этомъ представленіи у ней въ корсетѣ было зашито, данное ей отъ короля, полномочіе, въ подошвѣ башмака былъ запрятанъ ключъ къ шифрованной перепискѣ, а въ рукахъ было сочиненіе Монтескье «L’Esprit des lois» съ золотымъ обрѣзомъ и въ кожаномъ переплетѣ. Эта книга предназначалась для поднесенія самой императрицѣ и въ этой-то книгѣ заключалась собственно вся суть дѣла.

Спустя почти двадцать лѣтъ послѣ этого представленія, д’Еонъ въ письмѣ своемъ къ министру иностранныхъ дѣлъ графу Верженю, упоминая о передачѣ этой книги въ руки Бомарше, разсказывалъ подробно, какое важное значеніе она нѣкогда имѣла. Переплетъ этой книги состоялъ изъ двухъ картонныхъ листовъ, между которыхъ были вложены секретныя бумаги, картонъ былъ обтянутъ телячьей кожею, края которой, перегнутые на другую сторону, были подклеены бумагою съ мраморнымъ узоромъ. Переплетенная такимъ образомъ книга была положена на сутки подъ прессъ и переплетъ послѣ этого получилъ такую плотность, что никакой переплетчикъ не въ состояніи былъ догадаться, что между картонными листами были задѣланы бумага. Въ такомъ переплетѣ сочиненіе Монтескье было вручено д’Еону, для доставленія императрицѣ Елисаветѣ Петровнѣ секретныхъ писемъ Людовика XV, вмѣстѣ съ шифрованною азбукою, при посредствѣ которой она и ея вице-канцлеръ, графъ Воронцовъ, могли, безъ вѣдома французскихъ министровъ и посланника, вести секретную переписку съ королемъ. Въ переплетѣ же книги была задѣлана другая шифрованная азбука для переписки д’Еона съ принцемъ Конти. Терсье и Моненомъ. Когда же принцъ Конти удалился отъ дѣлъ, то д’Еонъ, находясь въ Петербургѣ, получилъ предписаніе исполнять не слишкомъ усердно инструкціи, данныя ему принцемъ Конти. Затѣмъ д’Еонъ получилъ новые шифры, одинъ исключительно для переписки съ королемъ, Терсье и графомъ Брольи, а другой для переписки съ императрицей Елисаветой и графомъ Воронцовымъ, причемъ ему строжайшимъ образомъ внушалось, чтобы онъ хранилъ ввѣренныя ему тайны, какъ отъ версальскихъ министровъ, такъ и отъ маршала де-л’Опиталя, который въ 1757 году былъ назначенъ французскимъ посланникомъ при русскомъ дворѣ. Кромѣ того, д’Еону поручено было препровождать къ королю всѣ депеши французскаго министерства иностранныхъ дѣлъ, получаемыя въ Петербургѣ, съ отвѣтомъ на нихъ посланника и съ присоединеніемъ къ этому его собственнаго мнѣнія.

Бестужевъ и Вилльямсъ зорко слѣдили за тѣмъ, чтобы французскіе агенты не проникли въ Петербургъ, и хотя вслѣдствіе этого Дугласъ долженъ былъ вскорѣ уѣхать оттуда, но д’Еонъ, по разсказу Галльярде, неотвергаемому и во вновь изданной имъ книгѣ, остался въ Петербургѣ и, заручившись благосклонностью Воронцова, былъ представленъ императрицѣ.

Носитъ ли д’Еонъ женское платьѣ въ Петербургѣ? — О назначеніи его чтицею при императрицѣ. — Опроверженіе этого факта. — Д’Еонъ и великій князь Петръ Ѳедоровичъ. — Письмо Людовика XV, разъясняющее вышепооставленный вопросъ. — Акты, изданные Бутарикомъ. — Отъѣздъ д’Еона изъ Петербурга. — Возвращеніе его туда.

Теперь намъ слѣдуетъ остановиться на вопросѣ: носилъ ли д’Еонъ въ Петербургѣ женское платье и былъ ли тамъ принятъ подъ именемъ дѣвицы де-Бомонъ?

Находящіеся въ мемуарахъ д’Еона разсказы о житьѣ его во дворцѣ Елисаветы Петровны и о назначеніи его при ней чтицею опровергнуты теперь собственнымъ признаніемъ Галльярде, но, тѣмъ не менѣе, несомнѣнно, что переодѣтый въ женское платье кавалеръ оказалъ въ Петербургѣ большія услуги королю, который самъ засвидѣтельствовалъ объ этомъ въ своемъ письмѣ къ д’Еону.

Надобно, впрочемъ, сказать, что еще до изданія признаній Галльярде, появленіе д’Еона при дворѣ императрицы Елисаветы Петровны въ женскомъ платьѣ и назначеніе его чтицею при государынѣ — самымъ настойчивымъ образомъ опровергалось въ упомянутой выше брошюрѣ г. Бергольца. По поводу этого авторъ брошюры говоритъ, что только самый пріѣздъ д’Еона въ Россію можетъ считаться поступкомъ, соотвѣтствующимъ роли искателя приключеній, но что за тѣмъ нѣтъ ничего особеннаго въ положеніи его какъ секретаря посольства, положеніи — которое, повидимому, ограничивалось обыкновенною политическою интригою — и только позднѣе, со времени измѣненія д’Еона въ женщину, его жизнь получила романическій оттѣнокъ и обратила на себя вниманіе публики.

Г. Бергольцъ опровергаетъ разсказъ Галльярде о прибытіи д’Еона въ Петербургъ подъ видомъ дѣвицы де-Бомонъ и о назначеніи его чтицею тѣмъ, что императрица Елисавета только съ трудомъ говорила по-французски, не была охотницей до чтенія и что должность чтеца или чтицы не существовала во все время ея царствованія.

Съ своей стороны г. Бергольдъ появленіе въ печати разсказа о пребываніи д’Еона въ Петербургѣ подъ видомъ дѣ вицы де-Бомонъ объясняетъ тѣмъ, что въ двухъ сочиненіяхъ, относящихся къ д’Еону и изданныхъ ранѣе книги Галльярде, говорится: въ одномъ (Mémoires de m-me Campan 1823 г.), будто-бы д’Еонъ былъ чтецомъ при Елисаветѣ Петровнѣ, а въ другомъ (Espion anglais. 1785 г.), что онъ разсказывалъ самъ, будто, во время своего пребыванія въ Петербургѣ, онъ носилъ женское платье. Изъ соединенія двухъ этихъ разсказовъ, замѣчаетъ г. Бергольцъ, и явилась выдумка г. Галльярде о «чтицѣ» императрицы. При этомъ, говоритъ г. Бергольцъ, авторъ послѣдняго изъ упомянутыхъ сочиненій, сообщая о переодѣваніи д’Еона въ женское платье, сомнѣвается самъ въ достовѣрности этого факта, такъ какъ онъ пишетъ: «На самомъ дѣлѣ кавалеру д’Еону было гораздо труднѣе проникнуть и втереться ко двору подъ видомъ женщины, нежели мужчины, въ особенности же это было рисковано потому, что онъ могъ навлечь на себя подозрѣніе тою неловкостью, какую онъ долженъ былъ имѣть тогда и какою онъ отличается даже и теперь въ томъ нарядѣ, котораго прежде никогда не носилъ».

Далѣе, чтобы доказать до какой степени разсказы о приключеніяхъ д’Еона въ Петербургѣ, какъ женщины, заслуживаютъ мало вѣры, г. Бергольцъ ссылается на мемуары Башомона (Mémoires secrètes de Bachaumont), который подъ датою 21-го декабря 1763 года пишетъ: «Приключеніе, бывшее съ г. д’Еономъ де-Бомономъ въ Англіи заставило сдѣлать розысканія на счетъ его и на основаніи ихъ оказывается слѣдующее: о д’Еонѣ говорятъ, что онъ былъ употребленъ для веденія мирныхъ переговоровъ скорѣе вслѣдствіе интриги, нежели по выбору самого министерства. Первая посылка его въ Россію была въ качествѣ фехтовальщика. Великій князь хотѣлъ имѣть учителя фехтованія и на эту должность выбрали способнаго къ тому д’Еона, въ надеждѣ, что онъ уладитъ возвращеніе въ Петербургъ французскаго посольства. Вышло то, что предвидѣли: д’Еонъ пріобрѣлъ расположеніе великаго князя, будучи участникомъ его увеселеній, и внушилъ, что Франція очень охотно пошлетъ въ Россію своего посланника».