Джон Толкин - Товарищество Кольца

Сэм, сжимая руку Фродо, без сил опустился на ступеньку.

— Бедный Билл! — сказал он дрожащим голосом. — Бедный Билл! Волки и змеи! Я выбрал, мастер Фродо. Я иду с вами.

Слышно было, как Гэндальф спустился по ступенькам и ударил посохом в дверь. Камень и ступеньки лестницы задрожали, но дверь не открылась.

— Ну и ну! — произнес волшебник. — Обратный путь закрыт, так что никакими словами не откроешь. Теперь мы можем идти только вперед, на ту сторону гор. Судя по звукам, снаружи нагромоздили камни и вырванные с корнями деревья. Жаль, падубы были прекрасны и прожили так долго.

— Я с самого начала, как только коснулся ногой воды, чувствовал, что рядом что-то ужасное, — сказал Фродо. — Что это было за существо? Или их было много?

— Не знаю, — ответил Гэндальф, — но все щупальца стремились к одной цели. Что-то выползло или было выгнано из темных вод под горами... В глубинах Мира есть существа более древние и злобные, чем орки.

Он не высказал вслух пришедшую ему в голову мысль: кто бы ни был живущий в озере, он схватил из всего отряда именно Фродо.

Боромир пробормотал чуть слышно, но гулкое эхо донесло его слова до всех:

— «В глубинах Мира»! И мы идем туда против моей воли. Кто поведет нас в этой кромешной тьме?

— Я, — ответил Гэндальф, — а Гимли пойдет рядом со мной. Следуйте за моим посохом!

Взобравшись на несколько ступеней выше, Гэндальф поднял над головой посох, и из его навершия полилось слабое свечение. Широкие ступени были абсолютно целы. Путники насчитали их сотни две. Наверху они обнаружили арочный проход с ровным полом, уходящий во тьму.

— Давайте посидим и передохнем. Пообедаем здесь на площадке, ведь места получше нам скорее всего не найти! — предложил Фродо.

Его залихорадило после пережитого ужаса, и он внезапно ощутил страшный голод.

Предложение было всеми поддержано, и путники в полумраке уселись на верхних ступеньках. Когда поели, Гэндальф раздал всем по третьему глотку мирувора из Ривенделла.

— Боюсь, оставшегося уже ни на что не хватит, — сказал он, — но мы нуждаемся в нем после этого ужаса у ворот. И если нам не повезет, все придется выпить задолго до выхода с противоположной стороны. Берегите воду! В подземельях много ручьев и источников, но к ним нельзя прикасаться. Может, у нас не будет случая пополнить фляги и мехи до самой долины Димрилл.

— Долго ли идти туда? — спросил Фродо.

— Точно сказать не могу, — ответил Гэндальф, — это зависит от многих случайностей. Но думаю, что, если идти прямо, не сбиваясь с пути, не встречая помех, потребуется три-четыре перехода. От западных ворот до восточных по прямой не может быть меньше сорока миль, а прямых дорог нет.

После короткого отдыха вновь пустились в путь. Все хотели как можно быстрее преодолеть подземелье и готовы были, несмотря на усталость, идти еще несколько часов. Гэндальф по-прежнему шел впереди. В левой руке он держал свой сверкающий посох, свет от которого едва доходил до земли у его ног. В правой руке сжимал меч Гламдринг. За ним шел Гимли, глаза его сверкали в тусклом свете, когда он поворачивал голову из стороны в сторону. За гномом шагал Фродо, он тоже обнажил свой короткий меч — Жало. Лезвия Жала и Гламдринга были темны, и это успокаивало: сделанные эльфийскими кузнецами Давних Дней, эти мечи сверкали холодным светом, если поблизости были орки. За Фродо шел Сэм, за ним — Леголас, потом — молодые хоббиты и Боромир. Замыкал шествие угрюмый и молчаливый Арагорн.

Проход несколько раз поворачивал, а затем пошел под гору. Некоторое время дорога вела вниз, потом снова сделалась пологой. Воздух здесь был горячим и душным, но не спертым, временами путники ощущали на лицах относительно прохладное дуновение, вылетающее из каких-то отверстий в стенах. Этих отверстий было множество. В бледном свете, исходившем от волшебного посоха, Фродо различал очертания лестниц и арок, других проходов и туннелей, поднимавшихся вверх или круто нырявших вниз. Всего и не упомнить.

Гимли вряд ли был способен помочь Гэндальфу, разве что своей храбростью. Но он, в отличие от остальных, не беспокоился из-за темноты. Часто волшебник советовался с ним, какой путь выбрать, но окончательное решение всегда принимал сам. Подземелья Мории были гораздо обширнее и сложнее, чем мог представить себе Гимли, сын Глойна, гном горной расы. А Гэндальфу мало помогали воспоминания давнего путешествия. Но даже во тьме, в сложных лабиринтах переходов он знал, где находится дорога, ведущая к цели.

— Не бойтесь! — сказал Арагорн.

Молчание длилось дольше, чем обычно, а Гэндальф и Гимли переговаривались шепотом. Остальные столпились сзади, беспокойно ожидая.

— Не бойтесь! Я бывал с ним во многих путешествиях, хотя никогда не было так темно, как сейчас, а в Ривенделле рассказывают и о более великих его деяниях, чем те, что довелось мне видеть собственными глазами. Гэндальф не заблудится. Если тут есть дорога, он ее найдет. Он привел нас сюда вопреки нашим страхам и выведет нас отсюда, чего бы это ему ни стоило. Он легче найдет путь домой в ночи, чем кошки королевы Берутиэль.

Братству повезло, что достался такой проводник. Не было топлива, чтобы изготовить факелы, — в отчаянном бегстве к двери оставили почти все необходимое. Без света они вскоре заблудились бы: здесь было не только множество дорог, но и множество ям и отверстий, много темных провалов, в которых шаги отдавались гулким эхом. В стенах и полу были трещины и глубокие расщелины, время от времени прямо у ног открывались пропасти. Самые широкие из них были не менее семи футов, и Пиппину приходилось собирать все свое мужество, чтобы прыгнуть в очередной раз. Издалека снизу доносился шум бурлящей воды, словно там, в глубине, вертелись мельничные колеса.

— Веревка! — пробормотал Сэм. — Я знал, что она нам понадобится. Но ее у меня нет.

Трудные места попадались все чаще, и продвижение вперед замедлилось. Временами казалось, что путники безнадежно застряли в глубинах гор. Сказать, что все устали, значило бы не сказать ничего, но мысль об отдыхе особой радости не приносила. Настроение Фродо несколько поднялось после спасения, еды и питья, но теперь опять навалились неуверенность и страх. Хотя в Ривенделле его излечили от раны, она не прошла бесследно. Чувства его обострились, он ощущал невидимые предметы. Фродо заметил в себе еще одно изменение: он видел в темноте лучше всех своих товарищей, за исключением, может быть, Гэндальфа. Он был Хранителем Кольца, оно висело у него на груди и казалось тяжелым грузом. Он чувствовал Зло впереди и позади себя, но ничего не говорил, только крепче сжимал рукоять меча и, спотыкаясь, шел вперед.

Путники редко разговаривали, да и то — торопливым шепотом. Не слышалось ни звука, кроме их собственных шагов: глухой стук башмаков гнома Гимли, тяжелая поступь Боромира, легкие шаги Леголаса, мягкие, крадущиеся шаги хоббитов, а в арьергарде — твердая поступь Арагорна. Останавливаясь на мгновение, они вообще ничего не слышали, кроме редкого потрескивания посоха или капающей воды. Однако Фродо начал слышать, или ему показалось, что слышит, что-то еще — как будто слабый шелест мягких босых ног. Этот звук никогда не становился достаточно громким или близким, чтобы поверить в него окончательно, но, начавшись, он не замолкал, пока двигался отряд. И это было не эхо: когда путники останавливались, звук еще несколько мгновений был слышен и только потом замирал.