Мигель Леон-Портилья - Философия нагуа

Во многих мифах можно различить два основных элемента — их реалистическое содержание и аллегорическую форму изложения. Изучение мифов осложняется тем, что они по мере развития общественных отношений подвергаются существенным изменениям. Миф может наполняться религиозным содержанием иррационалистического характера или приобретать характер идеалистического рационализма. Однако рационализация мифа еще не означает, что он становится на почву науки. Это может произойти только в том случае, если место различных богов занимают природные стихии, закономерности развития природы, чем создаются предпосылки для превращения его в учение о развитии и изменениях природы, земли и мира.

Борьба материализма и идеализма, проходящая через всю историю человечества, нашла свое отражение и в мифах, и, подобно средневековой борьбе материализма и идеализма, облекавшейся обычно в религиозную форму, в более ранний период развития человечества она выступала в одеянии мифа. Часто в рамках одного и того же мифа существует диалектическое противоречие между реальным объективным содержанием и той возможностью отлета фантазии, о которой говорил В. И. Ленин. Попытка же рассматривать миф как нечто застывшее, исключительно религиозное или, наоборот, исключительно реалистическое привела бы только к искажению его действительного смысла.

Классическим примером такого мифа является древний индейский миф о Солнцах, которому в настоящей работе уделяется довольно много внимания. Существует несколько версий, относящихся к различным историческим эпохам, что позволяет проследить диалектическое развитие и изменение его содержания с развитием классовых противоречий, например, у ацтеков, идеи которых об их особой миссии на земле, состоящей в предотвращении гибели Пятого Солнца с помощью крови жертв, органически имелись в канву древнего мифа о Солнцах.

Материалистические элементы мифа о Солнцах можно усмотреть в идее о возникновении мира и людей в результате борьбы четырех стихий — огня, воды, земли и ветра. Идея о развитии как борьбе противоположных стихий, которая является центральным пунктом этой концепции, содержит в себе целый ряд элементов наивной диалектики и, на наш взгляд, представляет наиболее интересную сторону мировоззрения нагуа.

Многие исследователи, и прежде всего Чаверо, как отмечает сам Леон-Портилья, пришли к выводу, что Ометеотл, двойственное начало, — это физический принцип или начало и что борьба четырех Тецкатлипоков — лишь аллегорическая форма выражения борьбы четырех стихий. На данной основе эти исследователи делают вывод, что мировоззрение нагуа носило материалистический характер.

Анализ текста мифа о Солнцах по рукописи 1558 года показывает что здесь мы встречаем попытку объяснения развития космоса из определенных естественных явлений. В данном отношении оценка Селера, приводимая Леон-Портильей, кажется нам совершенно справедливой: «Эти четыре различные доисторические или докосмические эпохи мексиканцев, каждая из которых направлена в определенную страну света, чудесным образом связаны с четырьмя элементами классической древности, являющимися до сих пор основой воззрений на природу культурных народов азиатского Востока, это — вода, земля, воздух и огонь» (стр. 130—131). Религиозный элемент в этом варианте мифа стоит на втором плане.

Леон-Портилья правильно поступает, дополняя скупые строки документа 1558 года выдержками из «Истории мексиканцев» или из свидетельств информаторов Саагуна. Однако, некритически соединив эти документы, из которых «История мексиканцев» относится к более позднему периоду и отражает развитые религиозные концепции ацтеков, автор растворяет реалистическое, материалистическое содержание древнего мифа в теологических рассуждениях более позднего времени. Задача же должна была состоять в показе того, как с развитием общества, классовых отношений происходил процесс антропоморфизации этих элементов, превращающихся из сил природы в господствующие над ней абстрактные божества, явившиеся олицетворением общественных сил. Это можно было проследить в настоящей работе при рассмотрении развития религиозных идей у ацтеков и культа бога Гуитцилопочтли. Фактического материала в данной работе более чем достаточно, однако автор прошел мимо этого важного вопроса.

К стр, 22.

Попытка сравнить особенности развития философской мысли народов, находящихся на близких стадиях общественного развития, представляет, несомненно, огромный интерес. Приходится только сожалеть, что в настоящей работе автор не смог более широко рассмотреть данный вопрос. В этой связи уместно отметить, что в 1959 году профессор Гарибай опубликовал работу «Сходство некоторых философских понятий индусской и нагуаской культуры»{[448]}, в которой на основе анализа понятий времени и пространства, содержащихся в индейских кодексах и календарях, и этих же понятий в упанишадах делает вывод об их параллелизме и сходстве.

К стр. 43.

Утверждения такого рода встречаются в настоящей работе неоднократно, преимущественно в цитатах из произведений древних хронистов и исследователей. К ним необходимо относиться весьма критически. Дело в том, что испанские завоеватели, разрушившие древнюю культуру, не поняли характера социальных отношений покоренных народов и механически перенесли на индейское общество терминологию, характерную для феодального строя тогдашней Испании. Отсюда и появились такие слова, как «империя», «короли», «принцы», «вассалы» и т. п.

Вопрос о характере общественного строя Мексики в период, непосредственно предшествовавший завоеванию, до сих пор является предметом спора среди специалистов. Данные, которыми мы располагаем сегодня, позволяют, хотя бы в основных чертах, определить характер общественных отношений, существовавших в Мексиканской долине в этот период. Однако в настоящей работе этот вопрос полностью обойден.

Недостатки, вытекающие из неверного методологического подхода автора к изучению мировоззрения древних индейцев, сказываются на протяжении всей работы, ибо не подлежит сомнению, что для понимания особенностей развития мировоззрения любого народа необходимо знать социальные условия, отражением которых оно является.

Здесь не представляется возможным подробно осветить этот вопрос; мы можем лишь в общих чертах отметить некоторые особенности развития общественных отношений у ацтеков рассматриваемого в настоящем исследовании периода, то есть эпохи формирования ацтекского государства.

На стр. 23 Леон-Портилья указывает, что он рассматривает период, охватывающий «40 или 50 лет, предшествовавших завоеванию». В действительности это не совсем так, ибо, уделив значительное внимание реформам Ицкоатла и Тлакаэлеля, автор сам отодвинул рамки своего исследования до 1428 года, отстоящего от конкисты почти на 100 лет, то есть к тому времени, когда начинается возвышение Теночтитлана. Это очень важно потому, что именно тогда в ацтекском обществе начинает происходить ряд важных социальных преобразований, создается государство ацтеков с центром в Теночтитлане, усиливается процесс превращения племени ацтеков в примитивное классовое рабовладельческое общество.