Мигель Леон-Портилья - Философия нагуа

Правда, автора нельзя упрекать, что он проходит мимо этих вопросов, ибо разбору космологии нагуа он посвящает всю вторую главу, однако он не сумел показать глубокие философские идеи, заключенные в космологической концепции нагуа. Это произошло потому, что для Леон-Портильи истинная философия — это «метафизика».

К стр. 14.

Попытка доказать, что философские идеи нагуа представляют собой пример несистематической философии, совершенно несостоятельна. Ошибка автора заключается в том, что он не учитывает исторического развития предмета философии. Как и у всех древних народов, у нагуа философия возникла как всеобъемлющий свод знаний. В этот период вопросы только начинают намечаться, составляя единое целое с математическими, астрономическими, физическими и другими знаниями. Лишь много лет спустя они выделились в определенную науку и составили предмет философии. Попытка же вырвать философские вопросы из общей системы знаний древних о мире, исходя из несистематичности философии, научно несостоятельна и приводит к целому ряду искажений. Основным недостатком этой концепции является игнорирование принципа историзма при анализе хода развития научной мысли, а также смешение логического и исторического при исследовании возникновения и развития философских категорий.

При определении характера и особенностей формирования мировоззрения древних мексиканцев можно руководствоваться энгельсовским определением характера развития научных знаний у древних греков. Энгельс писал: «У греков — именно потому, что они еще не дошли до расчленения, до анализа природы, — природа еще рассматривается в общем, как одно целое. Всеобщая связь явлений природы не доказывается в подробностях: она является для греков результатом непосредственного созерцания»{[443]}.

Это положение сегодня подтверждено многочисленными исследованиями. В ряде работ было показано, что оно так же верно отражает особенности развития мировоззрения древних народов Дальнего и Ближнего Востока и Африки. Читателю, желающему подробно познакомиться с постановкой данного вопроса в нашей философской литературе, можно рекомендовать книгу Б. М. Кедрова «Классификация наук»{[444]}.

Можно согласиться с автором «Философии нагуа», что, для того чтобы быть философом, не обязательно создавать целые философские системы, подобные аристотелевской или гегелевской. Однако идея о том, что философы, разрабатывающие отдельные философские проблемы, строят свои концепции на пустом месте, научно несостоятельна.

В условиях кризиса современной буржуазной философии, среди бесчисленного множества школ и течений, каждое из которых претендует на оригинальность, идеи о несистематической философии стали модными. Такая формулировка используется буржуазными философами для доказательства самобытности своих философских конструкций. На самом деле каждый из этих философов объективно примыкает к одному из направлений современного идеализма, исходит из определенных общемировоззренческих предпосылок, которые помимо субъективного желания этих авторов предполагают систему.

К стр. 20.

Правильный анализ и истолкование мифов является одной из наиболее важных задач, стоящих перед исследователями мировоззрения древних народов. Древняя культура нагуа сохранила многочисленные мифы, поэтому естественно, что в книге Леон-Портильи их анализу уделено значительное место. Очень ценно, что во многих случаях автор сумел показать их глубоко рационалистический характер. Вместе с тем эмпирический материал у Леон-Портильи довлеет над теоретическим анализом. Усилия автора направлены главным образом на изложение содержания и толкование мифов; серьезных же попыток исследования мифов с точки зрения основных закономерностей и особенностей развития мировоззрения не делается. Правильно отмечая, что «на первых стадиях развития рациональной мысли она начинает формулировать свои идеи с помощью символов...» и что «космологические идеи нагуа, как и других культурных народов, включая и греков, осуществлялись на основе метафор и в мифологическом одеянии», Леон-Портилья ограничивается поисками рационалистических элементов мифологии, не подчеркивая их материалистическое содержание. Между тем вопрос о реалистическом и материалистическом содержании мифов как о форме древнего мировоззрения — это вопрос первостепенной важности. Его правильное решение позволит научно подойти к проблеме развития древнего материалистического мировоззрения.

Нельзя согласиться с автором, что миф следует рассматривать лишь как форму проявления религиозного иррационалисгического мировоззрения или рационалистического идеализма. Надо иметь в виду, что на определенном этапе развития человечества миф является одной из основных форм передачи знаний об объективных процессах. Миф — это или древняя история рода и племени, или свод знаний о явлениях природы, или и то и другое одновременно. Хорошо известен творческий подход К. Маркса к пониманию содержания мифов и их значения в истории человеческой культуры. «Предпосылкою греческого искусства, — писал Маркс, — является греческая мифология, т. е. природа и общественные формы, уже переработанные бессознательно-художественным образом в народной фантазии. Всякая мифология преодолевает, подчиняет и формирует силы природы в воображении и при помощи воображения; она исчезает, следовательно, с действительным господством над этими силами природы»{[445]}. Это значит, что марксизм исходит из того, что миф, кроме религиозного содержания, может иметь глубокий реалистический характер, являясь результатом здоровой народной фантазии. Вопрос о необходимости конкретного исторического подхода при анализе мифов и их содержания поставлен в советской литературе довольно четко. В этом отношении большой интерес имеет книга Ю. П. Францева «У истоков религии и свободомыслия»{[446]}, в которой автор раскрывает двойственный характер мифов, показывает, что миф становится составной частью религии лишь тогда, когда обязывает людей совершать обряды.

Подчеркивай реалистический и материалистический характер многих мифов и критикуя неверный, идеалистический методологический подход к изучению их со стороны буржуазных историков древней культуры, Максим Горький отмечал, что в их трудах «совершенно замалчивались вполне ясные признаки материалистического мышления, которое неизбежно возбуждалось процессами труда и всей суммой явлений социальной жизни древних людей. Признаки эти дошли до нас в форме сказок и мифов, в которых мы слышим отзвуки работы над приручением животных, над открытием целебных трав, изобретением орудий труда»{[447]}.