Марина Власова - Русские суеверия

В Чердынском крае «во избежание уроков», умыв поутру, дитя посыпают солью 〈Корнаухов, 1848〉.

У казаков Таманского полуострова «дитя отнимают от груди в тот самый день, в который оно родилось, и, раз отнявши, уже не дают ему груди вновь ни под каким видом, исходя из того поверья, что такое дитя, пришедши в возраст, будет чистое на глаза, то есть никого не будет глазить» 〈Покровский, 1884〉.

Повсеместно действенным лечебным и профилактическим средством от уроков, порчи считалась четверговая соль. «В Бичуре под Чистый четверг на столбы ограды ставили на ночь соль в баночках. Затем ею лечили от уроков (сглаза, детского родимца). Давали это лекарство внутрь как детям, так и поросятам и коням, соль эту берегли в течение одного года» (забайкал.) 〈Болонев, 1978〉.

«Чтобы предохранить себя от действия дурного глаза, нужно постоянно иметь при себе сетку. Поэтому-то пояса делаются в виде сети» (арханг.) .

«От уроченья – продергивают в мелкую серебряную монету несколько волосков, скрепляют их воском и носят монету на кресте» (воронеж.) .

«Чтобы отвести завистливый глаз от дома», вешают на дворе старые изношенные лапти – «где-нибудь на виду» (также и на пчельниках, на скотных дворах) ( оренб. и др.).

Средства против уроков упоминаются и в травниках. Ср.: «Есть трава рябина (по-видимому, это пижма. – М. В. ), растет на пахотных землях, листочки что рябинкин цвет желт, кистями, корень бел. Та трава угодна: цвет, у кого очи болят, парь в кислом квасу с медом; а корень тоя травы, когда бывает поветрие, топи с медом – поможет. Корень же пей, кому уроки бывают, или на скот, пей и носи при себе».

УСИЛО́К-ОБМЕ́Н – подмененный лешим ребенок.

Согласно поверьям, которые бытовали повсеместно, ребенка, оставленного без должного присмотра либо «сбраненного» родителями, может унести нечистый дух (леший, черт), оставив взамен полено, чурку либо собственное дитя.

В Шенкурском уезде Архангельской губернии ребенка лешего именовали усилок-обмен, что подчеркивало его физическую силу и прочие необыкновенные качества.

«Родители младенца-лешего употребляют все средства к тому, чтоб подменить этим ребенком какого-либо христианского младенца, еще не крещенного, над крещеным они не имеют власти. Если им это удастся, они будут воспитывать украденного как своего, и впоследствии он будет таким же лешим. Тот же, которого они покинули на чужих руках, будет жить, есть, спать и – только. Он не обнаружит до одиннадцати лет никаких признаков разума. Никакой работы, сколько-нибудь требующей разумения, сметки, он не в состоянии сделать. Между прочим, он силен, как конь: он держит двадцать пять пудов, как мы десять фунтов. В народе его зовут обменом, обмененным, усилком. 〈…〉 До одиннадцати лет в нем не видно ничего человеческого, кроме наружности. После этого он скрывается – он убегает в леса, к родителям. Воспитатели же его богатеют: благодарный усилок-обмен по временам приносит им кошели звонких рублей. Мужик в синем армяке, левая пола наверху, на голове плисовая с бельковым околышем шапка, строченые рукавицы и сапоги устюжские с выпуклыми закаблучьями, на которых хитро-прехитро прострочены разные узоры, – вот он, их воспитанник» 〈Харитонов, 1848〉.

ФАРАУН, ФАЛЯРО́Н, ФАРАО́НКА, ФАРАО́НЧИК – фантастическое существо с человеческой головой, туловищем и рыбьим хвостом; русалка.

«А мужики видели, как из реки выходила женщина. Она первый раз вышла и говорит: „Фараон, фараон“ – и ушла в воду» (волог.).

Фараоны, мифические полулюди-полурыбы (и женского и мужского пола), произошли от потонувшего в Чермном море (в Красном море) «войска фараонова».

Основа таких представлений – переосмысление библейского сюжета о переходе Моисея через Красное море. Воды моря расступились, пропустили Моисея и ведомый им народ, но сомкнулись над головой преследователей; «люди фараоновы обратишася рыбами», «у тех рыб главы человеческие, а тулова нет, токмо едина глава, а зубы и нос человеч; а где уши, тут перья, а где потылица, тут хвост, и не яст их никтоже».

Обратились рыбами и оружие, кони воинов. «…А на конских рыбах шерсть конская, а кожа на них толста на перст, ловят их и кожи в них снимают, а тело мечут, а в кожах переды и подошвы шьют; а воды те кожи не терпят, а в сухоноско, на год станут» («Сказание о переходе Чермного моря» по списку 1602 г.) 〈Черепанова, 1983〉.

Образ «фараона лютого», поразивший народное воображение, проникает в старинную русскую литературу, в сказания, легенды. «Переход библейско-книжного образа в сферу народных мифологических представлений осуществлялся несколькими путями: через официальную книжность, через литургику, через апокрифическую литературу, народную трансформацию духовной литературы, в частности духовные стихи. В канонической церковной и светской книжности и сам библейский сюжет, и образ фараона, преследовавшего иудеев, приобретает символическое значение и используется для обобщенной характеристики и именования отрицательно маркированных явлений и ситуаций, как, например, в „Молении Даниила Заточника“»: «И покры мя нищета, аки Чермное море фараона» 〈Черепанова, 1996〉.

В новгородском «Сказании о знамении от иконы Пресвятой Богородицы» с лютым фараоном сравнивается Андрей Боголюбский, пришедший с войском силою собирать дань с двинян. Как и фараоновы воины, он «Божьим гневом потоплен бысть» 〈Буслаев, 1862〉.

В крестьянских верованиях образы фараонов и фараонок, обитающих в дальних морях, сливаются с образами водяных и русалок. Фараончики – «чудные белотелые девы с русыми кудрями, которые плавают в море. У них рыбьи хвосты» (саратов.) . У фараонов только голова человеческая, а остальное у них рыбье. Случается, что в ясную погоду они выскакивают из моря и кричат: «Царь фараон в воде потонул!» (новг.)

«В ину пору корабль плывет, хоша по обнаковенной воде, но зато по сторонам-то его бесперечь выныривают чудовища: от головы до пояса человек, а от пояса до ног – соминый плеск. Вынырнет это чудовище, встряхнет зелеными длинными волосами, индо брызги на версту летят, да закричит глухим хриплым голосом: „Фараон!“ Это фараоновы воины, что за Мысеим гнались да потонули. В ину пору эти самые чудовища, их тоже зовут фараонами, ухватятся за корабль ручищами, словно граблями, да спрашивают: „Когда Осподь с судом сойдет?“ – „Завтра“ иль-бо „Послезавтра“, – скажут им с корабля, чтоб только отвязаться. Ну и отстанут, а без того ни за что не отстанут, такие привязчивые, право. Им, вишь, узаконено жить в море до преставленья света. Тогда, вишь, их рассудят с царем фараоном: из-за него ведь погибли и сделались получеловеками. Это море так и прозывается: фараонское море» 〈Железнов, 1910〉.