Марина Власова - Русские суеверия

И все же крестьяне чаще видели в черте не подлежащее беспощадному искоренению исчадие ада, а неизбежного спутника, которого лучше не злить, не раздражать. Это обусловило популярность поговорок: «Богу молись, а черта не гневи», «Богу молится, а с чертом водится».

Находились и люди, решившиеся вступить с чертом «в известного рода соглашение», подписать с ним договор (преимущественно – колдуны, ведьмы). Такой договор мог быть заключен в лесу, бане, на перекрестке; начертан кровью на берестяном пергаменте (пенз.) . Полученную расписку черт уносил в ад самому Сатане (псков.) . В повествовании из Пензенской губернии «продающийся черту» парень влезает в бане в рот черта и сам становится чертом (затем он чертями же и разорван).

Колдун либо ведьма получали в распоряжение чертей-помощников – от одного-двух до бесчисленного множества. Обычно их представляли маленькими юркими существами, беспрерывно требующими работы (см. ПОМОЩНИКИ). По поверьям Псковщины, черти-помощники могли прилетать к колдуну филинами и во`ронами; они ютились в подполье дома, откуда подсказывали колдуну ответы при гадании (новг.) .

Нередко не в меру ретивые помощники начинали досаждать своим хозяевам: так, черт, пасший стадо под видом зайца, не давал пастуху ни минуты покоя, за что был возвращен хозяину-колдуну 〈Померанцева, 1975〉.

Верили, что колдун способен «показать черта». Это производило на тех, кто решался поглядеть на нечистого, самое угнетающее впечатление. «Один крестьянин в Усть-Кошве, желая посмотреть на чертей, обратился с просьбою к колдуну, у которого бесов было много. Пошли в баню. Колдун, наговоривши, что надо, и прочитавши в черной книге, говорит: „Посмотри через мое левое плечо в озеро на воду“. Посмотрел тот и увидел разные огоньки – зеленые, желтые, красные… Что было дальше, он не мог объяснить, потому что сильно испугался и убежал домой» (печор.) .

Перед смертью ведьмы и колдуны стремились избавиться от помощников-чертей, «передать» их кому-либо; в противном случае черти завладевали умирающим. Ср.: продавшихся им черти съедают, а душу определяют по заслугам (тульск.) .

В некоторых обычаях, обрядах XIX–XX вв. сохраняется неоднозначное отношение к нечистой силе, чертям: они опасны, но необходимы. «В Егорий день (6 мая) пастух коров обойде, чтоб никто их не тронул. Иной пастух, говорят, такой обход имеет, что должен отдать одну скотинину из стада, черту отдает. У иного божественный обход, у иного с чертями, черти, говорят, помогают» (новг.) 〈Черепанова, 1996〉.

Во время Святок при содействии нечистого духа, черта можно узнать будущее; с другой стороны, приближение к нему чревато гибелью. «А потом выходили, убегали с беседы за деревню, где с покойником прощаются (росстани). Бегаем по снегу: „Я в черту, черт с черты“ – три раза. Очерчиваемся по снегу три раза, потом в круг и на снег ложимся. Нам и слышится: „Тебе чего, а тебе чего?“ Страшное послышится, и бежим обратно на беседу» (Верхнее Поволжье) .

Гадая, человек останавливается на самом краю обыденного мира, обращаясь к высшим силам и в то же время ограждая себя магическим кругом: вызывает чертей и отстраняет их от себя.

Образ черта (беса) оказывается то неодолимо вредоносным и грозным, то «сниженным», высмеиваемым, то двойственным, сближенным с образами различных персонажей низшей мифологии. Как полагает Э. В. Померанцева, подобная многозначность соответствует многообразию воплощений зла, с которым извечно борется человек 〈Померанцева, 1975〉.

По устоявшемуся среди крестьян конца XIX–XX вв. мнению, черти изрядно потеснены преуспевшими в недобрых деяниях людьми. «Люди теперь хитрее черта стали, а чертушка во грустях недвижим сидит» (смолен.) ; «Теперь люди сами черти стали» (мурм.) .

ЧУДО́ВИЩЕ – получеловек-полузверь.

В поверьях Томской губернии чудовище обитает в горной пещере. «Верстах в тридцати от села Александровского, по направлению к северо-востоку, есть гора Каменная сопка с завалившейся пещерой. 〈…〉 По временам чудовище выходило из пещеры, заговаривало с проезжавшими мимо людьми, затем хватало их и увлекало в свое логовище. Спасались только те, кто не разговаривал с ним. Потом вход в пещеру завалился, и чудовище больше не показывалось. Население уверено, что чудовище живо и до настоящего времени и должно со временем выйти из горы, но как скоро это случится, никто не знает» 〈Герасимов, 1909〉.

ЧУДЬ, ЧУДЬ БЕЛОГЛА́ЗАЯ (СТАРОВЕ́РСКАЯ), ЧУДИ́НЫ, ЧУДИ́НЦЫ, ЧУ́ДЫ, ЧУ́ДНЫ ЛЮ́ДИ, ЧУШЬ – коренные обитатели ряда областей России; первопредки-первопоселенцы, богатыри и чародеи; «дикий народ»; иноземцы-завоеватели; склонные к чудачествам люди.

Название «чудь» закрепилось в легендах и преданиях прежде всего за различными группами коренного населения некоторых регионов (арханг., волог., вятск., сибир.) .

Оно характеризует их как чужих, чуждых нынешним жителям и в то же время – как необычных, чудных, чудесных, чудящих; живших в стародавнюю пору, но продолжающих пребывать «где-то по соседству».

«Еще недавно на Новой Земле наши рыбаки видели чудь. Увидят эти чудны люди рыбаков, да и скроются. Выглядят и одеты они как лопаришки. Ружья у них не было, только копьишко да стрелы» (беломор.) 〈Северные предания, 1978〉.

Чудины – первопоселенцы, отождествляемые с конкретными этническими группами, – все же полулегендарны. «Народная память заселяет этим древним населением почти все пространство Архангельской губернии». По рассказам поморов (г. Кемь), «чудь имела красный цвет кожи, и скрылась от новгородцев на Новую Землю, и ныне там пребывает в недоступных местах» (арханг.) 〈Ефименко, 1869〉.

«Белоглазость» чуди (вероятно, соотносимая со слабой пигментацией глаз у некоторых представителей прибалтийско-финских племен) подчеркивает принадлежность к чуждому, иному миру, «иное зрение».

Чудь – носитель необычных либо сверхъестественных черт, способностей. Чудины – богатыри и чародеи, колдуны; останки чуди – «кости большие, как не человеческие». Один из чудинов (Архангельский уезд) был так силен, что, чихая, убил барана; «Члены его поколения могли разговаривать между собою на шестиверстном расстоянии» (некоторые из семейств, живших в Архангельской губернии в XIX в., считали чудинов своими предками).

«Чудь народ поедала» (онеж.) ; она же – нападающая на русских чушь.

«Чушь была народ дикий. Такие народы будто бы были, нападали на русских, старались поживиться. Чушь эта и нападала на рыбаков. На гору выйдут, увидят рыбаков и нападут. Отнимают у них что получше. 〈…〉 Нападали они недалеко от становищ по Баренцеву морю. Стреляли они из лука стрелами с костяными наконечниками. А где жили – точно уж вам не скажу. 〈…〉 Их, чуши, не много было, победили их» (беломор.) 〈Северные предания, 1978〉.