Марина Власова - Русские суеверия

Чудь может быть «староверской» (арханг.) . «Отдельных жителей г. Хаврогоры „с некоторого рода причудливостями“ называют „по принятой поговорке“ чудами» (арханг.) 〈Ефименко, 1869〉.

В поверьях, связанных с чудью, переплетены представления о первонасельниках, первопредках-родоначальниках, о таинственных «чудных» обитателях подземных недр и неизведанных, малодоступных обычному человеку пространств, о колдунах и «чудачащих» людях.

«Следы чуди» (в реальности принадлежащие разным этническим группам, относящиеся к разным историческим периодам – от неолита до Средневековья) – курганы и городища; насыпи и ямы; остатки строений, пашен, сенокоса; рощи, почитавшиеся священными; архаические предметы домашнего обихода; древние захоронения (в частности, «чудские» могильники, которые представляли собой опущенные в ямы срубы с деревянными перекрытиями) 〈Северные предания, 1978〉. Некоторые курганы – места захоронения чуди белоглазой, которая, испугавшись русских, «сама в землю ушла», «живьем закопалась» (вятск.) 〈Кудрявцев, 1901〉. «Закапывалась» чудь и от Ермака.

В Шенкурском уезде Архангельской губернии рассказывали: «тамошние коренные обитатели, чудь, защищая отчаянно свою землю от вторжения новгородцев, ни за что не хотели покориться пришельцам», с остервенением защищались из крепостей, бежали в леса, умерщвляли себя, погребались живыми в глубоких рвах. Выкопав яму, ставили по углам столбики, делали над ними крышу, накладывали на крышу камни, землю, сходили в яму с имуществом и, подрубив подставки, гибли.

Один из возможных «следов чуди» находится в Холмогорском ельнике на Кур-острове (близ г. Холмогоры). По упоминаемой П. С. Ефименко легенде, в ельнике пребывал некогда «чудской идол». Идол, слитый из серебра, «прикреплен был к одной самой матерой лесине и держал в руках большую золотую чашу». Украсть идола и его сокровища было, казалось, невозможно. «Чудь берегла своего бога крепко: постоянно около него стояли часовые, около самого идола были проведены пружины. Кто дотронется до идола, хотя одним пальцем, сейчас же пружины эти заиграют и зазвенят разные колокольчики, и тут не уйдешь никуда; часовые сейчас же позаберут, а окаянная чудь поджарит на сковороде да и принесет в жертву своему идолу». Русские все же сумели ограбить священное место и уйти невредимыми. Сбежавшаяся чудь постояла, посмотрела на удалявшиеся корабли, похлопала руками да и разошлась – «и с этой самой поры перестала собираться в ельнике». По другой версии, чудинцы гнались за новгородцами верст десять до теперешнего селения Курьи вниз по Двине и там вступили в бой с ними, но одолеть похитителей не смогли (арханг.) 〈Ефименко, 1869〉.

В XIX–XX вв. «следы чуди» окружает суеверное, смешанное со страхом почитание. «На Кинг-острове были уничтожены остатки разбитой чуди, спасшейся на этот остров. Тут и легла вся чудь. Этот остров считается священным: он порос лесом, и рубить этот лес считалось греховным и опасным, так как если сама убитая чудь и не вступится непосредственно за свои права, то она впоследствии должна отомстить оскорбившему ее святыню» (олон.) 〈Северные предания, 1978〉.

«Верстах в 12 от села Красный Яр на Иртыше находится давно уже заброшенный рудник Чудак. Название рудника объясняет следующая легенда. Когда в первый раз приступили к разработке руды, то на месте раскопок оказались чудские могилы, то есть могилы давно исчезнувшего племени „чудь“. В некоторых могилах (курганах), по преданию, хранились клады, о чем узнали в народе по огонькам, светившимся по ночам над этими курганами. В шахте, которая была разработана в земле, нередко „чудилось“. 〈…〉 Особенно жутко было по ночам. Рабочих преследовали разные странные видения… Невидимая сила выживала незваных гостей» (зап. – сибир.) 〈Герасимов, 1909〉.

В Вятской губернии и других считали, что разрывать «остатки жилищ волхвующей чуди» (курганы и насыпи) крайне опасно, грозит слепотой, смертью 〈Кудрявцев, 1901〉. С другой стороны, когда чудь белоглазая «хотела напасть и оградить церковь и жителей, то сама ослепла и перебила друг друга» (олон.) .

С чудью в преданиях Русского Севера могут ассоциироваться иноземные завоеватели, разбойники-иноверцы.

Чудь – «пришельцы с севера» (или «с Уральской стороны, с какого-то камня»), от которых оборонялись русские; литовские паны и малороссийские бродяги, двинувшиеся в период междуцарствия (начало XVII в.) на север, «разорявшие по пути села и имевшие стычки с местным населением» 〈Ефименко, 1869〉.

Чудь противостоит Александру Невскому. «Александр Невский отличался неописуемой телесной красотой, красивее его нет и не будет на земле человека, из чужих земель приходили люди смотреть на красоту его. На него начали нападать литва-чудь. Александр Невский с патриархами молились три дня Богу и после того пришли к морю; все море было покрыто чудью; вдруг святые Борис и Глеб явились и стали побивать нехристей, побили всю неверную силу» (волог.) .

Гораздо реже «чудской народ» рисуется благообразно, напоминает дивьих людей или скрытников. «На городище Дивьей горы жила дева, управлявшая чудским народом и отличавшаяся умом и миролюбием. В хорошие дни она выходила на вершину горы и сучила шелк. Когда же веретено опрастывалось, то она бросала его на Бобыльский камень, лежащий на противоположном берегу Колвы, прямо напротив Дивьей горы» (перм.) .

На реке Пинеге и в некоторых других местах пугали словом «чудь» капризных и плаксивых ребятишек (арханг.) .

ШИШ, ШИ́ШИК, ШИШКу, ШИШО́К, ШАШО́К, ШАШКО́, Ше́ШКА, ШЫШ – нечистый дух; черт, бес; дух, обитающий в лесу, в воде, в бане, на гумне (в овине, риге).

«Шиши свадьбу играют, такой ветер» (псков.) ; «А под веником всегда живет дамавой, а в бани живет шишок» (псков.) ; «Шышки – это черт. В двенадцать часов не ходи в байну, там шышки парятся» (псков.) ; «А колдун, раз уж он умеет колдовать, показывал сынку шишка» (новг.) ; «В ригачах есть особый хозяин, которого зовут Шишко или Мишко Дыроданьюшко» (арханг.) ; «Ето уж в лесу они живут, много их там, шишики ето, леши, людей пужают» (печор.) ; «Когда гадала на росстани, нас мужик-то обчертил, чтобы шишко не схватил» (арханг.) ; «Если целовек увидит шишка, он заболеет» (печор.) ; «Благословясь, нигде шишка никакого не будет, это все выдумки!» (новг.) ; «Он колдун. Шишки к ему ходили за работой: от где что от кого наделать, где что кому начудить. Колдун стал жалеть народ. А дал им работу – семя подбирать» (новг.) ; «Он пошел, между ног смотрит, а там и пляшут и скачут, и рогаты и мохнаты. Один шишко и говорит: „Зять смотрит! Зять смотрит!“»; «Шиш бы тебя взял!» (мурм.) ; «Шишки-то и есть черти. Кто хочет покультурней сказать, тот „шишок“ говорит, а мы, грешные, все „черт“ говорим» (новг.) ; «Шишко его знает!» (печор.) ; «„Хмельные шиши“ – опойная горячка, когда грезятся чертенята» 〈Даль, 1882〉.