Windows User - Кареев Н.И. История Западной Европы в Новое время. Том 2

Что касается до протестантизма, то среди образованных классов испанского общества он нашел некоторое количество приверженцев. Уже сама связь, установившаяся между Испанией и Германией с избранием Карла в императоры, содействовала распространению в Испании сочинений Лютера. В середине XVI в. здесь существовали уже тайные протестантские общины в Севилье, Вальядолиде и некоторых других местах. В 1558 г. властями было открыто случайно одно из таких протестантских сообществ. Инквизиция тотчас же произвела массу арестов, и Карл V, бывший тогда еще в живых, потребовал самого строгого наказания виновных. Сожжение осужденных инквизицией еретиков происходило в присутствии Филиппа II, его побочного брата Дон Жуана Австрийского и сына Дона Карлоса. При этом король вынул меч и поклялся защищать инквизицию, её слуг и её решения, прибавив, что «если бы и его сын впал в ересь, он сам принес бы дров на костер, чтобы его сжечь». Даже примас испанский, архиепископ толедский, Варфоломей Карранза, на руках которого скончался Карл V, был арестован (1559) за склонность к лютеранству, и только папское заступничество спасло его от костра. Такими энергичными мерами в самом же начале своего царствования Филипп II сразу очистил Испанию от «еретиков». Отдельные жертвы были, впрочем, и в следующие годы.

По своему мрачному фанатизму и по другим своим свойствам Филипп II как нельзя более годился для той роли, которую ему пришлось играть и по своим национальным и политическим традициям. Холодный, сосредоточенный и сдержанный, не способный к непосредственным порывам и недоступный никакому мягкому чувству, нелюдимый, надменный и напыщенный, он был настоящим мизантропом. Поэтому он никогда и никому не внушал к себе расположения: когда в 1548 г. он предпринял, по желанию отца, путешествие по Европе, то «весьма мало понравился итальянцам, возбудил отвращение к себе во фламандцах и ненависть в немцах», как сказано было в одном дипломатическом донесении. Все бессердечие Филиппа II особенно проявилось в трагической судьбе его старшего сына Дона Карлоса, столь неосновательно идеализированного Шиллером. Болезненный и взбалмошный, малоспособный, но уже обнаруживавший задатки жестокости, инфант жил не в ладах с отцом, который боялся со своей стороны, что его наследник окажется неспособным продолжать исполнение его политических и церковных планов. Однажды принц признался своему духовнику в злоумышлении на жизнь отца. Узнав об этом, Филипп II в ночь на 20 января 1568 г. лично арестовал сына и холодно отвечал на его дикие ругательства, что теперь будет обращаться с ним не как отец, а как король. Через полгода после этого Дон Карлос умер в тюрьме, доведенный до полного отчаяния своим отцом, который не сдавался ни на какие мольбы несчастного. Известно, что он решил себя уморить сначала голодом, но потом неумеренно набросился на пищу и ледяное питье, что и было, кажется, причиною его предсмертной болезни. С мрачной жестокостью Филипп II соединял страшное упорство в достижении своих целей. Он был лишен выдающихся способностей, у него не было ни умственной живости, ни любви к знанию, но он все‑таки отличался большим трудолюбием, входил сам во все мелочи управления, прекрасно знал, что где делается, и насквозь видел каждого своего сановника или генерала. Поэтому он был весьма добросовестным исполнителем, лишенным какой бы то ни было творческой мысли: его политика была, в сущности, политикой Карла V и вытекала из требований, которые ему, как католическому государю, предъявляла тогдашняя реакция. Весьма добросовестно исполняя предписания церкви насчет молитв, посещения мессы, постов, исповеди, он не менее аккуратно следил за тем, чтобы и во всей Испании господствовало такое же строгое отношение к религии, и прибегал для поддержки католицизма и своего деспотизма к шпионству, интригам, тайным убийствам и казням. На свою роль в европейской политике он смотрел, как на выполнение миссии свыше, и не жалел средств для осуществления своих планов. С этою целью он широко пользовался и церковными доходами в своем государстве к неудовольствию пап и клира, которые, однако, опасались слишком идти с ним в разрез, видя в Испании главную политическую силу реакции. Можно положительно сказать, что Филипп II не только духовно убил, но и материально разорил Испанию своими предприятиями, направленными к подавлению протестантизма и утверждению испанского владычества.

Филипп II деятельно вмешивался в дела других государств. Мы остановимся здесь пока на одном вмешательстве его в дела Англии и Шотландии, так как о других фактах подобного рода речь будет идти при рассмотрении истории других стран.

Королева Елизавета Тюдор, 1590-е

Отношения Филиппа II к Англии начались еще, когда он был наследником испанского престола. Карл V, мечтавший одно время о передаче своему сыну императорской короны, думал вознаградить себя за постигшую его в этом деле неудачу на счет Англии, женив Филиппа на Марии Тюдор, искавшей себе опоры в той реакции, которую она начала в Англии. Брак этот был бездетен, да и сам Филипп не долго оставался в Лондоне, а в 1558 г. Мария умерла. На престол вступила Елизавета, и в Англии произошла реставрация англиканизма как раз в то время, когда в Испании подавлялась ересь страшными auto da fe. В царствование новой королевы Англия пришла во враждебное столкновение с Испанией. Во‑первых, как мы видели, политические обстоятельства принудили Елизавету сделаться защитницей протестантизма не только у себя, но и в других государствах, а это, конечно, должно было особенно вооружить против неё всех вождей католической реакции. Во‑вторых, между Испанией, сильной своим флотом, и Англией, которая при Елизавете тоже начинала морскую политику, возникло соперничество и на этом поприще. Наконец, Елизавета отвергла руку Филиппа II, не желавшего выпускать Англию из своей политической комбинации, и гордый испанец не мог ей этого простить. Сначала Елизавета держала себя весьма примирительно по отношению к курии, к Испании и к своим собственным католическим подданным. Она даже нередко высказывалась в католическом смысле, манила католиков надеждой на свой брак с одним из габсбургских принцев, вовсе не думая на самом деле накладывать на себя брачные узы, и защищала англичан‑католиков от нетерпимости англиканских прелатов, по крайней мере, относилась к католикам терпимее, нежели к пуританам, в которых ее пугал демократический дух. Политика требовала именно такого отношения к Испании и к католицизму: с одной стороны, Филипп II был единственным союзником Англии против Франции и Шотландии, а с другой – в северных и западных графствах Англии, в Уэльсе и Ирландии было очень много католиков, с которыми тоже приходилось считаться. Поэтому Елизавета с большим искусством лавировала в начале своего царствования между противоположными направлениями, остановившись для самой Англии на англиканском компромиссе между католицизмом и протестантизмом и избегая резкостей во внешней политике. Главный советник Елизаветы Вильям Сесиль, впоследствии лорд Бёрлей (Burghley), которому некоторые новейшие историки склонны приписывать все главные деяния царствования Елизаветы во внешней политике, склонял королеву к более решительному протестантизму, желая сделать из Англии его оплот и руководящее государство во всей Европе. Еще ближе стоял к протестантизму любимец королевы, граф Лейстер, мечтавший даже сделаться её супругом. Прежде всего заставили Елизавету оказать помощь соседним протестантам шотландские дела, когда Мария Стюарт объявила себя королевой Англии и Ирландии, присоединив этот титул к своему и своего мужа титулу королевы и короля Франции и Шотландии. Благодаря поддержке Елизаветы, в Шотландии была ослаблена королевская власть, и введен протестантизм (1560), а также расторгнут и её союз с Францией. Но и после этого Мария Стюарт оставалась постоянной угрозой для Елизаветы. Будучи строгой католичкой, она вскоре после своего второго брака вступила в весьма деятельные сношения с Филиппом II (около 1565 г.) и стала стремиться к реставрации католицизма в Шотландии и Англии: ей уже представлялась будущая католическая Великобритания под её абсолютною властью. Агент папы и французских дядей Марии, герцогов Гизов, врагов протестантизма, пьемонтец Давид Риччио, сделался в качестве её секретаря главным её посредником в сношениях с Испанией, с курией и с Францией, где уже разгорелась религиозная борьба. Между тем ей самой не удалось удержаться на престоле, и пришлось искать спасения от возмутившихся подданных бегством в Англию (1568). Елизавета задержала ее навеки у себя, стеснив её свободу настолько, чтобы вызвать к себе с её стороны страстную ненависть, но не настолько, чтобы лишить ее всякой возможности составлять заговоры для своего освобождения. Длинный ряд таких заговоров открывается заговором герцога Норфолька, желавшего освободить Марию, жениться на ней и сделаться королем сначала Шотландии, а потом и Англии. Мария Стюарт с самого начала обращалась за помощью и к Филиппу II, и к французскому королю Карлу IX, но один был занят войною с маврами и подавлением нидерландского восстания, другой вел войну со своими протестантскими подданными. Испания и Франция дали, однако, свое согласие на предприятие Норфолька, надеявшегося на более деятельную помощь с их стороны и соединившего свой честолюбивый план с недовольством английских католиков. Между тем отношения Англии и Испании сделались весьма натянутыми: испанские корабли, везшие деньги в Нидерланды и зашедшие в английские порты от пиратов, были задержаны по приказанию Елизаветы, а Испания поступила таким же образом с английскими кораблями. Как раз в это время заговор был открыт, и оказалось, что в числе его участников были даже некоторые ближайшие советники Елизаветы, склонявшие ее к мирным переговорам с Испанией. Одновременно с этим на севёре в Англии началось католическое восстание, в котором участвовали местная аристократия и народ; толпы под знаменем распятого Христа истребляли признаки протестантизма в церквах и восстановляли католический культ (1569). Это восстание было уже подавлено, когда папа объявил, что он освобождает подданных Елизаветы от присяги, данной ими еретичке. Вместе с этим и Норфольк, сначала помилованный королевой, снова вступил в переговоры с курией и Испанией, дав им обещание принять католицизм. Филипп II опасался в это время брака Елизаветы с французским принцем, грозившего соединением Франции и Англии против Испании, и обещал военную помощь заговору. Особенно нравилась тогда католикам мысль взять в плен или даже убить Елизавету. Испанский король сам думал, что это было бы наиболее простое средство, и даже подвергал его обсуждению своих советников. Новый заговор был, однако, открыт, и Норфольк теперь поплатился за него головою (1572). С этого момента, когда во Франции как раз свирепствовало междоусобие и вскоре произошла Варфоломеевская ночь, а в Нидерландах господствовал террор герцога Альбы, прежние сносные отношения между Елизаветою и католическим миром сделались совершенно невозможными. После подавления первого восстания парламент объявил государственной изменой нападение на законность королевы и государственным преступлением всякую попытку ниспровергнуть англиканскую церковь (1571). Католиков, продолжавших свои заговоры, стали преследовать весьма строго, но это только еще больше их раздражало против Елизаветы и протестантизма. Так как все свои надежды они по‑прежнему возлагали на Марию Стюарт, то протестантские богословы, юристы и обе палаты парламента стали все громче и громче требовать предания казни пленной шотландской королевы, как самого опасного врага Англии и епископальной церкви. Важно было и изменение в международном положении Англии. Известие об избиении французских протестантов в ночь св. Варфоломея возбудило страшное негодование в Англии и Шотландии. Принимая французского посла, Елизавета явилась на аудиенцию в трауре и объявила послу, что в этом деле видит со стороны Франции измену, и что она, иностранная королева, не может полагаться на людей, подвинувших своего государя на убийство собственных подданных. Потребность в самообороне подсказывала Елизавете необходимость оказывать помощь континентальным протестантам, боровшимся против католических государей, тем более, что и папа, и испанский король возбуждали против неё её католических подданных. Между прочим, вИрландии в защиту католицизма то и дело подымались восстания против английского владычества. В середине семидесятых годов был даже составлен план основания самостоятельного ирландского королевства с побочным братом Филиппа II, Доном Жуаном Австрийским во главе. Он был сделан около этого времени испанским наместником в Нидерландах, и Мария Стюарт предлагала ему свою руку и даже обещала шотландский престол в том случае, если бы её, тогда еще малолетний, сын Яков VI не был достаточно ревностным католиком. Филипп II в то время еще не решался на исполнение такого плана, требовавшего открытой войны с Англией, но его лондонский посланник (Мендоза) был au courant всех католических заговоров против Елизаветы. В этих заговорах стали участвовать и иезуиты, особенно после того, как в Дуэ, Реймсе и Риме были основаны католические училища для подготовки насадителей католицизма в Англии. Для большинства англичан в эту эпоху королева Елизавета и установленная церковь сделались как бы символами национальной независимости, а протестантская политика королевы до известной степени примиряла с нею даже гонимых ею пуритан. Чем далее, тем все более и более разгоралась борьба, в которой Испания и Англия защищали стремления и интересы двух враждебных вероисповеданий. Елизавета стала помогать во Франции гугенотам, в Нидерландах – гёзам, как назывались защитники национальной, политической и религиозной свободы страны против деспотизма и фанатизма Филиппа II, а католики продолжали по‑прежнему составлять заговоры против Елизаветы. Между прочим, они обратили снова свои взоры на Шотландию, после того как Яков VI, достигнув совершеннолетия (13 лет в 1581 г.), отстранил регентство и приблизил к себе тайного католика Обиньи, действовавшего в интересах папы и католического союза. В Шотландии, по новому плану, должна была образоваться армия под начальством одного из Гизов, главных деятелей католической реакции во Франции, и отсюда вторгнуться в Англию. Мария Стюарт одобрила этот план. Заговор был, однако, открыт, благодаря бдительности Уолсингема (Walsingham), главного раскрывателя заговоров этой эпохи в Англии, державшего на службе у себя массу агентов и шпионов. Елизавета известила кальвинистических лордов Шотландии о грозящей опасности, и те захватили молодого короля, заставив Обиньи (графа Леннокса) бежать во Францию (1582). В следующем году Якову VI удалось освободиться от своих пресвитерианских опекунов, он окружил себя католическими лордами, друзьями своей матери, вошел в сношения с Гизами и даже написал папе письмо, в котором уверял «его святейшество» в преданности и просил у него помощи против врагов; виновники нападения, сделанного на него в предыдущем году, были казнены, имения их конфискованы. Английские католики опять стали питать надежду на появление герцога Гиза с испанскими и французскими войсками на кораблях кастильского флота, хотя Филипп II все еще не решался действовать столь энергичным образом. И этот новый план нападения на Англию сделался известным Елизавете: испанский посланник, посвященный во все его подробности и сносившийся с Марией Стюарт, был выслан из Лондона, и дипломатические сношения между обоими государствами прервались. Для англичан это было как бы новым доказательством того, что дело протестантизма должно быть их национальным делом, и парламент объявил, что в случае насильственной смерти Елизаветы Мария Стюарт и её потомство будут лишены прав престолонаследия в Англии. С своей стороны Елизавета помогла пресвитерианским лордам в Шотландии взять верх, а в 1586 г. Яков VI вынужден был даже заключить оборонительный союз с Англией. Незадолго перед этим (1585) Елизавета оказала вооруженную помощь восставшим нидерландцам под предводительством графа Лейстера, потом послала флот под начальством Дрека (Drake) в Вест‑Индию.