Ипполит Лютостанский - 1lyutostanskiy i talmud i evrei tom 1

потребность обновления или продолжения его фантазии, которые увлеклись в эти

арабские сказки, в род повествований «Тысячи и одной ночи». В конце XVIII столетия

в Италии и в Испании Симеоном бен Иохаем была написана книга «Зогар». Эта книга

дала начало целому ряду каббалистических сочинений. В каббалистической науке про-

славился, в числе других Исаак Лурье умерший в ранней молодости. Каббала

распространилась не только в Италии и южной Франции, северной Испании и южной

Германии, но и обняла собою страны, подвластные туркам.

В начале XVII в. в Турции, в одной малоазиатской деревушке, жил еврей

Нафтали, собиравший травы и продававший их египетским врачам и торговцам для

бальзамирования. Был у него сын Самуил, считавшийся величайшим астрологом.

Некогда тому и другому вместе с еврейским проповедником Авраамом случилось быть

в гостях в Смирне у еврея Мордуха Цви, ожидавшего приращения семейства. Они

предрекли Цви, что у него родится сын, искупитель Израиля, будущий мессия.

Действительно, у Мордуха родился мальчик, который был обрезан и назван Саббатаем:

таково начало истории Саббата-Цви, продолжение которой см. в книге 2, тракт. IV, о

мессии.

Евреи-талмудисты третируют хасидов как раскольников и опасных людей. В

общественных кагальных синагогах хасид может молиться по своему толку только

шепотом; стоит ему поднять голос в молитве - и он выдает себя и подвергается

позорному изгнанию. Это побуждает сектантов в тех местах, где они живут в

значительном числе, устраивать себе особые молельни и отправлять там богослужение

по своему обряду. Но бдительное око раввинов и кагала и тут не дает им покоя:

хасидские молельни часто и официально закрываются, в силу предоставленной кагалам

власти, или же ютятся где-то в предместьях городов, в частных помещениях, куда

прихожане собираются как бы украдкой.

По отношению публичного ритуала хасиды придерживаются особого способа

убоя скота - остро отточенными тонкими ножами. Хасиды имеют своих особо

специальных резников; они считают мясо скота, зарезанного талмудистским резником,

трефным. Но раввинисты, чувствуя силу на своей стороне, часто запрещают им резать

скот по их способу и тем лишают их возможности употреблять мясо. Так, напр., в

«Пин-косе» (кагальный актовый журнал) Минской еврейской общины находится:

«Суббота, отдел Корах, 5558 г. (июнь, 1798 г.). Постановление чрезвычайного собрания

и кагального начальства. Каноническим херемом запрещается всем и каждому резать в

нашем городе что-либо (из скота и птиц), помимо местных резников. Таким же

херемом обязываются наши резники ни под каким предлогом не употреблять тонко

отточенного ножа при резании чего-либо. Если же кто-нибудь нарушит это

постановление, то все, что им будет зарезано, сочтется падалью». Немало таких

постановлений можно найти и в других старых «Пинкосах» - Литвы и Белоруссии.

Мы видим теперь повсеместную партизанскую войну, замечаем повсюду

волнения и раздоры в массах. Воюют между собой не только одно духовенство с

другим: не раввины с цадиками, но вообще одна часть народа с другой - мишнагиды с

хасидами. Орудиями борьбы служат теперь не обличительные или увещевательные

послания и не синагогальные отлучения, а нечто более осязательное. Борьба

религиозная превращается в житейскую; столкновение принципов и догматов,

проникая в массу, становится столкновением интересов и страстей общего гешефта.

Это, впрочем, совершенно в порядке вещей. Личный и житейский элемент и

здесь, как водится, переплетается с общественным и духовным. Раввин нападал на

цадика не только как на еретика, врага веры, но нередко так же, как и на личного

конкурента, отвлекающего от него прихожан. Религиозное усердие часто

подогревалось завистью и эгоистическими побуждениями. Один обличитель-раввин

пишет: «Невежественные главари секты получают от верующей в них толпы богатые

подарки, едят сыто, одеваются в шелк, между тем как истинные ученые находятся в

жалком положении. Глупый хасид жиреет, как откормленный кабан, и занимает

почетное место, а праведник подкармливается с трудом и бедствует. Там вечные пиры

и пьянство, веселье и беззаботность, а тут -нищета, пост и черствая корка хлеба»

(Хасидский сборник, изд. 1794 г., л. 25).

Так с течением времени извратился истинный смысл названия «хасид» в понятиях

польских евреев! Религиозные несогласия между хасидами и мишнагидами, т. е.

раввинистами, довольно велики. Как только хасиды стали распространяться по

западнорусским губерниям, евреи-раввинисты формально восстали, как будто

предстояло решить вопрос: быть или не быть иудаизму. Раввины, которые при

польском владычестве имели еще в своих руках довольно административной и

судебной власти среди евреев, рассылали воззвания о преследовании хасидов.

Хасидским проповедникам, цадикам, запрещалось проповедовать, и от них самих

требовалось отречение и публичное покаяние. Хасидские книги сжигались евреями-

раввинистами, а сами хасиды были преследуемы и подвергаемы отлучению; им

запретили иметь свои молитвенные дома, их не велели приглашать на субботу, а в

другие дни не позволялось сажать за стол двух хасидов рядом. Некоторые более

ревностные евреи требовали даже запрещения употреблять их пищу и вступать с ними

в брак. Мало того: не довольствуясь этими духовными мерами, евреи-раввинисты

обратились, по своему обыкновению, к помощи светской власти. Возводили на них

разного рода интриги, оговаривали, как вредных обществу сектантов, и довели дело до

того, что некоторые духовные главы хасидов были на пути в Сибирь и возвращены уже

с дороги. Эта борьба против хасидов началась около 1770 года и продолжалась почти

целое полустолетие; многие общины совершенно обнищали от этих процессов; были

даже такие ревностные раввинисты, которые посвятили делу преследования хасидов

все свое состояние и всю свою жизнь. Архивы различных наших министерств

переполнены интрижными делами, возникшими из религиозных споров хасидов и

мишнагидов.

Интересный факт из еврейского быта сообщает корреспондент «Киевлянина» из

м. Богуслав, Каневского уезда:

«Местную еврейскую общину посетил на днях некий мешулог-посланец для

сбора пожертвований в пользу мальчика-праведнка по случаю предстоящего через

месяц торжества его бракосочетания. Жених и невеста - оба дети именитых цадиков

праведников. Он - сын мудрого ребе Ге-целя, она - дщерь славного ребе Аврум-Шмуля.

Благословенные резиденции жениха и родители невесты пользуются среди еврейской