Даша - Mett Kheyg Vlyubitsya v zhizn

«забавным». Нам нравилось разговаривать. Мне кажется, мы оба всегда были

довольно скромными и замкнутыми. Андреа можно было сравнить с социальным

хамелеоном. Например, если кто-то чувствовал себя неловко, она делала все

возможное, чтобы помочь человеку. Думаю, если я и дал ей что-то, то это шанс быть

собой.

Если, по словам Шопенгауэра, «мы теряем три четверти себя, чтобы быть похожими

на других людей», то любовь – это способ снова обрести те потерянные части самих

себя, и в первую очередь свободу, которую мы потеряли еще в раннем детстве.

Возможно, любовь заключается в том, чтобы найти человека, с которым можно не

стесняться своих странностей.

Я помог ей быть собой, а она помогла мне вернуть себя. Мы достигли этого с

помощью разговоров. В первый год отношений мы часто беседовали ночи напролет.

Вечер начинался с того, что мы шли в винный магазин в конце Шарп-стрит в Халле

(на этой улице стояло мое общежитие) и покупали бутылку дорогущего вина. После

этого мы смотрели передачи на моем старом Hitachi, постоянно двигая антенну,

чтобы изображение не пропадало.

Ссоры – это лишь то, что лежит на поверхности.

38

Год спустя нам нравилось играть в двух взрослых: мы купили кулинарную книгу и

частенько организовывали в нашей заросшей плесенью студенческой квартирке

праздничные ужины, на которых мы подавали панцанеллу[19] и дорогие вина.

Прошу, не думайте, что у нас идеальные отношения. Они такими не были ни тогда,

ни сейчас. Время, которое мы провели на Ибице, запомнилось мне как одна

сплошная ссора.

Только послушайте:

– Мэтт, просыпайся.

– Что?

– Просыпайся. Уже 9.30.

– И что?

– Я должна быть в офисе в 10.00, а до него ехать 45 минут.

– Никто твоего опоздания не заметит. Это же Ибица.

– Ты эгоист.

– Я просто устал.

– У тебя похмелье. Ты всю ночь пил водку с лимоном.

– Прошу прощения за хорошо проведенное время. Тебе бы тоже не мешало

попробовать.

– Да пошел ты! Мне нужно ехать.

– Что? Ты не можешь оставить меня в этом доме на целый день. Я словно сел на

мель неизвестно где. Здесь нет еды. Просто подожди 10 минут!

– Я поехала. Я устала от тебя.

– Почему?

– Потому что ты один хочешь быть на Ибице. А моя работа – это то, что держит нас

здесь. Поэтому мы и живем на этой вилле.

– Ты работаешь шесть дней в неделю. Двенадцать часов в день. Они тебя

эксплуатируют. Да они сами все еще в клубе, никого не будет в офисе до полудня.

Тебя ценят только потому, что ты маньяк. Для них ты стараешься изо всех сил, а ко

мне относишься, как к дерьму.

– Пока, Мэтт.

– Да перестань, неужели ты и правда собралась ехать?

– Ты просто эгоистичный говнюк.

– Ладно, я собираюсь… черт побери.

Однако ссоры – это лишь то, что лежит на поверхности. С приливом вода всегда

спокойна. Это же было справедливо и для нас. Ругаясь, мы понимали, что ссоры

серьезно не отразятся на наших отношениях. Когда вы можете быть самим собой

рядом с другим человеком, вы выставляете свое недовольство наружу. На Ибице я

так и делал. Счастлив я не был, поэтому часть моей личности вела себя следующим

образом: когда мне было плохо, я пытался утонуть в удовольствиях.

Другими словами, я находился в отрицании, полностью отвергая факт того, что был

несчастным, даже когда чувствовал раздражение и страдал от похмелья.

39

Однако ни разу не было такого, чтобы я сказал или почувствовал, что больше не

люблю Андреа. Я любил ее всем своим существом. Это была дружба-любовь и

любовь-любовь, филия и эрос. Хотя крепкая дружба-любовь всегда оказывается

важнее. Когда меня охватила депрессия, Андреа всегда была рядом. Она была добра

и строга тогда, когда это было нужно.

Андреа, словно жена солдата, ждала меня, пока я отсутствовал сам в себе.

Моя девушка была человеком, с которым я всегда мог поговорить и которому я был

готов рассказать все. Быть с ней означало находиться с внешней версией самого себя.

Силу и ярость, которые раньше проявлялись только в ссорах, теперь Андреа

использовала, чтобы помочь мне. Она сопровождала меня на приемы к врачам,

советовала звонить по телефонам доверия, перевезла нас в новый дом, убеждала

меня писать и читать. Она зарабатывала деньги для нас обоих. Андреа подарила нам

время и взяла на себя всю организацию моей жизни.

Андреа заполнила пустоты, которые остались после тревоги и темноты. Она была

моим соратником по духу, спутницей жизни. Моей второй половиной в буквальном

смысле этого слова. Андреа, словно жена солдата, ждала меня, пока я отсутствовал

сам в себе.

Как быть рядом с человеком в депрессии

1. Знать, что вы нужны ему, даже если кажется, что это не так.

2. Слушать.

3. Никогда не говорить «возьми себя в руки» или «взбодрись», если только вы не

собираетесь дать детальный инструктаж. (Жесткая любовь не срабатывает. Старой

доброй «любви» достаточно.)

4. Помните, что это заболевание. Больной может говорить то, что на самом деле не

имеет в виду.

5. Ставьте себя на место больного. Главное, поймите следующее: то, что кажется

простым для вас, например поход в магазин, может быть невыносимым испытанием

для человека, находящегося в депрессии.

6. Не принимайте депрессию на свой счет, относитесь к ней как к гриппу, синдрому

хронической усталости или артриту. Это не ваша вина.

7. Будьте терпеливы. Поймите, что легко не будет. У депрессии есть взлеты и

падения. Она не бывает стабильной. Не стоит считать чей-то хороший/плохой

поступок доказательством выздоровления/ухудшения. Приготовьтесь к долгому

пути.

8. Спрашивайте, чем вы можете помочь. Главное, что вы можете сделать, – это

просто быть рядом.

9. Облегчайте жизненное/рабочее давление, если это возможно.

10. Постарайтесь сделать так, чтобы страдающий депрессией не чувствовал себя еще

более странным, чем сейчас. Три дня пролежал на диване? Не открывал занавески?

Плакал, принимая трудное решение о том, какую пару носков надеть? Ну и что. Не

страшно. Стандартов нормального не существует. Понятие нормы субъективно. На

этой планете есть семь миллиардов вариаций нормального.

Момент без боли

40

Он настал. Момент, которого я так долго ждал. Когда-то в апреле 2000 года. На

самом деле о нем и написать-то особо нечего. Но в этом и весь смысл. Это был

момент пустоты и забытья. Десять секунд бодрствования без мыслей о депрессии и

тревожности. Я думал о работе, о том, как попытаться опубликовать статью в газете.

Это была не радостная мысль, но нейтральная, словно разрыв в тучах, знак того, что