Ахто Леви - Улыбка Фортуны

— Да уж видно, — согласился Тростовский, — ему только рогов не хватает...

Дальше Серый продолжал в таком плане: мол, нельзя ли его как- нибудь пристроить к легкой работенке, например, мешки таскать, ну, уговорить, конечно. А затем заговорили о футболе.

Тут и Мистер пожаловал с маленькой, годков десяти, девочкой. Мистер тут же поспешил к своей миске. Затем приготовили кофе с бутербродами. Соседская девчонка бесстрашно шлепнула Мистера, мешавшего ей пройти, и ушла домой, чтобы не сердить маму.

— А ты... молодец, — похвалил Серого Тростовский. — Сильный должен помогать слабому, иначе зачем ему сила?

Черт возьми, Серому приятно было чувствовать свое духовное превосходство. Чем больше Тростовский говорил на эту тему, тем сильнее росло в Сером самоуважение. Он это прямо физически ощущал.

И Тростовский все продолжал.

— Если ты хороший друг, — говорил он, — старайся передать ему лучшее, что у тебя есть. И, уважая тебя, он в чем-то станет на тебя похож. Ты человечный — и он таким станет. Недаром говорят: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу — кто ты». Нет, конечно, идеальных людей, но успокаивать себя этим — проявление слабости. Человек говорит: «Если бы люди были безгрешны, они были бы не люди, а боги». Человек пытается оправдать свою слабость, соглашается с ней...

Воодушевленный беседой, Серый прямо от Тростовского снова пошел к Рыжему, поднял его со сна. Заговорить о мельнице не решился. Позевали. Потом Серому дурацкая, по мнению Рыжего, идея пришла: помыться. Вот захотелось ему под душем постоять, потому что дома у него душа нет. Рыжий сопротивлялся, ворчал, но был вынужден согласиться. Серый ему напомнил, как он сам у Женьки когда-то в ванне полоскался.

— Мойся, — согласился он, — кто тебе запрещает.

Разделся Серый, полез в ванну. А она такого цвета изнутри, как будто в ней сапожный крем варили. Он Рыжему насчет этого замечение отпустил, Рыжий его в ответ на образа послал. Однако человек — не свинья, чтобы в таком корыте мыться. Нашел Серый порошок и давай драить ванну, выдраил, затем помылся. А чем вытереться? Полотенец чистых у Рыжего не оказалось.

— Давай стирать полотенца, — воспламененный беседой Тростовского, сказал Серый, вспомнив тюремную камеру, где когда-то зажег людей энтузиазмом. — Я к тебе и завтра мыться приду, а чем вытираться?

— Что у меня, баня?! — рявкнул Рыжий свирепо. — Ты что! Больше тебе мыться негде?

Точно так среагировала камера в тюрьме на его предложение сделать уборку...

Серый спокойно объяснил, что в бане платить надо, что лучше на эти деньги стакан вина выдуть, и начал стирать полотенца. Вяло и нехотя Рыжий стал помогать.

Постирали полотенца, сняли и замочили парочку простынь. Аппетит приходит во время еды. Пока простыни мокли в растворе стирального порошка — бухнули в ванну две полные пачки, и там творилось невообразимое — Серый подмел квартиру. Рыжий демонстративно лег спать и тут же и захрапел. Серому это не понравилось. Ему не терпелось испытать свое духовное превосходство и расшевелить Рыжего, вселить в него уважение к себе и своему труду. Когда он пинком поднял спящего, говоря: «Вставай, брат, сделай дело и спи смело», тот лениво присел, затем встал и резко ударил Серого ногой в живот. Удар был настолько мощным, что Серый, перелетев через всю комнату, ударился о стенку головой. Прежде чем потерять сознание, он услышал несколько малоуважительных эпитетов, которыми его чествовал Рыжий, уничтожая этим малейшую надежду на пользу духовного превосходства.

Удар Рыжего был не первым в жизни Серого, кроме того, тяжелая работа на лесоповале тоже оставила свой след, не говоря о том, что был он счастливым обладателем язвы желудка — известной болезни, и в результате из-за своего «духовного превосходства» он попал в больницу.

В больнице Серого определили на место, расположенное из-за перегрузки в коридоре. Доктора решили делать ему срочную операцию. Он возражать не стал. Раз надо — пусть режут. И пошло дело: разрезали живот, зашили, и через пару недель он уже, хоть и кривобоко, но слонялся по больнице.

Приходили к нему Сашко и Марина, приносили яблоки и хорошее настроение. Считая, что желтый — цвет радости, Сашко перекрасил в желтое полы своего дома, подоконники, двери, сумку Марины, ее босоножки и свой портфель. Марина очень надеялась, что он снова увлечется мотоциклом. А Серый хохотал и пытался объяснить другу, что несправедливо навязывать людям свои вкусы, ибо, хотя Сашко с Мариной — одно целое, в этом целом каждый имеет право на личную свободу. Было весело.

Приходил Тростовский, принес «Персидские письма» Монтескье, велел Серому знакомиться с серьезной литературой. Почти через день навещала его Ольга Сергеевна, приносила цветы, фрукты, старушечью озабоченность и немного грусти. Пока Серый находился в больнице, в садах произошли печальные события: погиб Пират, попав под машину, и украли дорогое пальто из сундука Ольги Сергеевны.

— Да ладно, — вздохнула старушка, вытирая глаза. — Собаку жалко, живое существо.

— Я вам найду другую, — утешал Серый,— хорошую собачку, умную.

Кира навещала его несколько раз тайком от матери. Почти через

день она писала длинные письма, а сестры часто приносили букетики цветов, переданные ею. В основном же общался он с ней по телефону, установленному в коридоре на лестничной площадке. Звонил в аптеку. Каждый день подолгу терпеливо дожидался своей очереди, говорил несколько минут, потом получал выговоры от врача и сестры, ходить ему не рекомендовали. После второй операции Кира сообщила, что уезжает в отпуск вместе с мамой. На прощание прислала ему коробочку конфет. На коробочке ее детским почерком было написано: «Такого верного сердца ты не найдешь нигде».

Три месяца, как три года, провел он в больнице. После второй операции ожидал третью. Время он проводил в основном у телефона. Отпуск Киры, по его подсчетам, затянулся — в аптеке ее все не было.

Приходили товарищи по работе — шумные, веселые, советовали скорей выздоравливать. Знакомый директор зоопарка прислал письмо с приветами от своих питомцев, которые Серого якобы заждались. Сведения о Кире принес ему Сашко: оказалось, что она в городе, только работает в другой аптеке. Сашко же раздобыл ему номер телефона. Серый тут же ей позвонил. Кира подошла к аппарату сама.

Серый сообщил ей радостную весть о своем выздоровлении и о том, что его на днях выпишут. Но на том конце было тихо. Тогда он сказал:

— Здравствуй! Ты меня хорошо слышишь?

И услышал ее голос:

— Хорошо! — Было действительно слышно хорошо.

Она сказала бодро, весело: «Здравствуй!» И снова помолчала.

Подождав несколько секунд, он спросил:

— Как поживаешь? — И, поняв, что это глупейший вопрос. — Когда приехала? Ты меня ждешь?