Марш Генри - Призвание. О выборе, долге и нейрохирургии

злокачественную опухоль.

– Человек крайне неприятный, – заметил коллега из онкологического

отделения. – С ним постоянно какие-то проблемы. Хотя опухоль в лобной доле,

так что, возможно, у него просто началось изменение личности.

– Нет, не началось, – возразил я и объяснил, откуда знаю этого неудачника.

– Необходима биопсия опухоли, – сказал онколог.

– Думаю, будет лучше, если вы попросите кого-нибудь другого.

* * *

Я просыпаюсь с рассветом, когда через щель между шторами в спальню

проникают первые лучи солнца, под кукареканье петухов, собачий лай и пение

птиц.

Каждое утро я выхожу на пробежку, но мне понадобилось несколько недель,

чтобы перестать бояться местных собак – во всех путеводителях пугают

бешенством. Впрочем, мои непальские друзья сказали, что болеют в основном

живущие при храме обезьяны и бродячие псы. Таким образом, поначалу я бегал

всего по полчаса до смешного маленькими кругами и восьмерками вокруг сада

Дева и Мадху, а также вверх и вниз по ступенькам. Позже, чуть набравшись

смелости, я принялся бегать уже по ближайшим улицам: между плотно стоящими

домами, которых десять лет назад еще и в помине не было, мимо гор мусора и

открытых канализационных канав, мимо провисших проводов линии

электропередачи и телефонных столбов, мимо стен, покрытых зарослями

бугенвиллии. Дорога неровная, покрытие преимущественно из земли и камней,

но кое-где попадаются бетонированные участки, украшенные отпечатками

собачьих лап. Обычно мой путь лежит мимо церквушки с колоколом у ворот, в

который звонит каждый прохожий. Повсюду слышны кашель и разговоры –

начинается новый день.

На меня не обращают внимания ни местные жители, ни бродячие собаки –

складывается ощущение, будто они не находят ничего странного в том, что по

дороге бежит пожилой запыхавшийся англичанин в спортивных шортах. Однако

правда в том, что непальцы – очень вежливый народ, и, видимо, здешним

собакам тоже не чужды хорошие манеры.

В Англии, в окрестностях Оксфорда, я бегаю больше. Прежде я пробегал почти по

восемьдесят километров в неделю, но потом начались проблемы с коленом, и я

сократил дистанцию вдвое. Не скажу, что эти занятия приносит мне особое

удовольствие: бег выматывает, да и мышцы потом словно деревянные. Но я все

равно продолжаю бегать, потому что боюсь старости; к тому же физические

упражнения вроде бы помогают отсрочить деменцию. Хотя в те времена, когда я

еще бегал на длинные дистанции (до двадцати семи километров по выходным),

бывали и чудесные моменты. Как-то ранним весенним утром я бежал по лесу и

наткнулся на зайчонка, щипавшего траву рядом с тропинкой. Он совершенно

меня не испугался, и я стоял всего в метре от него, пока он спокойно продолжал

трапезу, поглядывая на меня ясными глазами. Невинная доверчивость дикого

животного тронула меня до глубины души. В оксфордском музее Ашмолин есть

рисунок, выполненный чернилами и сепией. Сэмюэл Палмер, один из самых

загадочных художников начала XIX века, запечатлел на холсте очень похожую

сцену – раннее утро в лесу и молодого зайца, озаренного лучами восходящего

солнца.

В другой раз я пробегал по берегу Темзы и заметил, как у края разломанного

пирса отчаянно барахтается утка, которая явно за что-то зацепилась. Чувствуя

себя героем, я прополз по стальной балке, торчавшей над водой, – все, что

осталось от пирса. Оказалось, в клюв утки вонзился рыбный крючок, а леска

намоталась на балку. Мне удалось освободить птицу и даже не упасть в воду. Утка

сразу же нырнула, не удосужившись меня поблагодарить. Но мне хочется верить,

что однажды, если со мной приключится беда на воде, эта утка прилетит и

обязательно выручит меня, как бывает в сказках.

Набегавшись вокруг сада Дева и Мадху, я проделываю пятьдесят отжиманий и

пару других упражнений. Я ненавижу каждое из них, но они удивительным

образом улучшают самочувствие. Под конец тренировки я устраиваю короткий

заплыв в небольшом бассейне рядом с гостевым домиком. На долю мгновения я

ощущаю экстаз, когда погружаюсь в холодную водную гладь, в которой

отражаются утреннее небо и подножье Гималаев. Я тут же забываю, как сильно не

люблю плавать. А завершается мой утренний ритуал холодным душем – эту

оздоровительную процедуру я начал выполнять пару лет назад. Сперва – дело

было зимой – я подумал, что открыл настоящий эликсир молодости: восторг,

радость жизни и невероятная бодрость наполняли меня еще часа два после душа.

Чудесное состояние – и всего-то за пару минут! К моему великому сожалению, за

считаные недели эффект стал кратковременным. Я до сих пор продолжаю

ежедневно принимать холодный душ, но теперь эмоциональный подъем длится в

лучшем случае несколько секунд, хотя я по-прежнему подскакиваю от ледяной

воды и жадно вдыхаю воздух. Думаю, организм приспособился к этой процедуре

на физиологическом уровне. Впрочем, люди, помешанные на закаливании,

заявляют, будто холод стимулирует блуждающий нерв, который малопонятным

современной науке образом контролирует многие функции организма. Он

представляет собой длинный нерв, который ответвляется от спинного мозга и

соединяет головной мозг с сердцем и прочими органами, передавая информацию

и инструкции в обоих направлениях. Это и впрямь исключительный нерв. Его

стимуляция электрическим током может помочь при лечении эпилепсии, хотя

никто толком не знает, как это работает. Блуждающий нерв позволяет

парализованным женщинам, чей спинной мозг полностью разрушен, достигать

оргазма. У человека, которому хирургическим путем разделили блуждающий

нерв (раньше такую операцию проводили при язве желудка), никогда не

разовьется болезнь Паркинсона.

После холодного душа я снова выхожу в райский сад Дева и Мадху, сажусь у

бассейна и, окруженный цветами и птицами, пью кофе, прежде чем отправиться в

больницу. Иногда какая-нибудь птичка с блестящим бирюзовым оперением

плюхается в бассейн, и я получаю возможность насладиться игрой солнечного

света на ее крыльях и брызгах воды.

* * *

Миновало несколько недель, и я решил слегка изменить свой подход к приему

амбулаторных больных. Я попросил младших врачей сесть и начал вежливо

приветствовать каждого входящего пациента, как делал это в Англии, хотя здесь

никто не ожидал от меня ничего подобного. Теперь в кабинете находился только

один пациент, а не целая толпа, ожидающая своей очереди. Обычно пациенты

заходят с безучастным выражением лица, но стоит мне произнести «намасте» и