Марьяна Сурикова - Мотылек

Свечение стало ярче и неясный силуэт принял более отчётливые очертания человеческого тела: худое как у скелета лицо и длинные волосы. Она смотрела прямо на меня. Последние ощущения, что я испытала перед тем, как все вокруг погрузилось во тьму, это дикая тоска, холод и беспросветное отчаяние.

Я пришла в себя, когда окончательно замёрзла, и тёплый плащ уже не защищал от проникавшего под него холода. Поняла, что лежу на полу и мышцы занемели. Было очень сложно пошевелиться, а потом кровь побежала по венам, разгоняя оцепенение и пробуждая каждую замёрзшую клеточку болезненными покалываниями.

Я подняла голову, все ещё испытывая тот ужас, который вызвал у меня глубокий обморок. Свеча лежала где-то рядом на полу, а вокруг царила кромешная тьма. Никакое свечение больше не разгоняло ее, но страшно было пошевелиться. Что если я снова встречу призрака? Эта ведь та самая Леди, о которой говорили слуги. Скорее всего, потайные ходы проходят как раз в стенах западной башни. Поэтому граф предупреждал не ходить сюда, наверное, чтобы никто случайно не наткнулся на проход и не выяснил про контрабандистов.

Ощущение до сих пор было ужасным: вокруг непроглядная темень, и я одна в каменном коридоре, где царит только тишина, и никто не услышит ни звука, даже если буду звать на помощь. Следовало взять себя в руки, встать и идти вперёд, но было жутко сделать хоть шаг. Ведь появление призрака к несчастью, что же страшного произойдёт в моей жизни в будущем?

Не знаю, как заставила себя встать. Поднялась, хватаясь рукой за стену, сделала один шажок, а потом другой, не став разыскивать в темноте свечу. Кралась по коридору, прижавшись к стенке, на носочках, почти не дыша. Когда в итоге добралась до входа в свою комнату, то долго искала на ощупь рычаг. Пальцы совсем занемели и дрожали.

В камине все ещё горел огонь, и я пробежала к креслу, упала в него, обхватила ноги руками, сжалась в маленький комочек. Я ужасно хотела сейчас к графу, мне было так страшно, а Джаральд ничего и никогда не боялся, с ним рядом все страхи отступали. Но отчим метался в жару, ему требовался уход, а не моё дрожащее тело рядом. Не зря я потеряла крест на краю бассейна, это все расплата за мои грехи, за то, что пошла на поводу у собственных чувств. Что если наказанием станет его гибель?

Просидела у огня до самого утра, заставляя себя иногда склониться вниз, чтобы подбросить дров. Я о стольких ужасах передумала за это время, что едва забрезжил рассвет, сама оделась и, не желая даже завтракать (кусок не лез в горло), спустилась, вышла из дома и направилась по дороге, ведущей к церкви.

В прохладном просторном помещении было совсем пусто. Я прошла по проходу между скамьями, опустилась на колени у алтаря, вознося молитвы Господу нашему и Пресвятой Деве. Молила их услышать меня, молила о здоровье Джаральда, просила о прощении, отпущении моих и его грехов, о помощи. Когда ноги совсем затекли и заболели колени, я поднялась и услышала стук двери.

— Дитя моё, отчего ты здесь так рано?

— Святой отец, — я склонилась к руке священника, целуя узловатые пальцы, роняя на них солёные капли.

— Дочь моя, что случилось? Что вас терзает?

— Вы примете мою исповедь, отец?

— Конечно. Для любого страждущего глаза и уши Господа нашего всегда открыты. Я проводник грешников и кающихся на этой земле, постараюсь облегчить твои мучения. Можешь раскрыть мне свою душу.

Запинаясь и глотая слова вперемешку со слезами, я рассказала ему обо всём, начиная с момента встречи с отчимом, о том, что случилось с тех пор, когда он впервые вошёл в наш дом, о соблазнении, прелюбодеянии, о том, как он застрелил человека на моих глазах. Я умоляла Господа через священника его, отпустить мне грехи, простить графа по милости своей и избавить его от тяжкого недуга. Исповедь оказалась короткой. Мне мерещилось, вся жизнь прошла перед глазами, но в итоге грешные деяния уместились в несколько минут времени.

Священник положил руку на мою голову, я склонилась вниз, касаясь требника губами, а святой отец дозволил поцеловать крест.

— Ступай дочь моя, я буду молить Господа о прощении, но грех твой велик. Чистоту должно хранить как величайшее благо и не поддаваться искушению, ты же нарушила заповеди Господни, предала ту, что ближе, чем мать, ибо растила тебя не будучи связанной кровным родством. Ты поддалась соблазну вверить тело своё человеку, которого почитать должна как отца. Ты наблюдала грех смертоубийства и сокрыла его ото всех. Только в молитвах и посте твое спасение, ибо душа находится на самом краю бездны. Ступай, отныне каждый свой день начинай с покаяния. Моли Господа и благочестивую, милосердную Пресвятую Деву о прощении. Постись да ущемляй всяко тело своё, дабы не растлить себя роскошью и пресыщением. Плетями гнать беса из нутра твоего, коли сил не достаёт на борьбу.

— Иссечь себя плетью?

— Не заботься о теле, дочь моя, ибо оно бренно. Жизнь его преходяща, только душа бессмертна. А теперь ступай, в тишине и молитвах проводи свои дни да уповай на Господа нашего, чтобы не отворотил от тебя очей своих да даровал прощение.

Отчим серьёзно заболел. Доктор дежурил в замке целыми днями, сиделка не отходила от постели графа, а Катрин даже обедать предпочитала в его комнате. Камердинер бегал по бесконечным поручениям и ночью почти не смыкал глаз. Я проводила время в молитвах, опасаясь самого ужасного исхода, пыталась исполнить епитимью, но было так больно, что руки опускались. Только изредка (помня о наставлениях священника), я позволяла себе пройтись по тайному коридору, чтобы взглянуть на Джаральда, разочек увидеть его, а потом быстро возвращалась назад и принималась молиться ещё неистовей.

Так прошло три дня, а на четвёртый горничная передала приказ Катрин.

— Мачеха ваша велела к завтраку спуститься, — прямо с порога заявила Джейн.

— Зачем?

— Не сказали, как будто гостью ожидают.

— Нарядиться следует?

— Велела скромный наряд выбрать.

— Джейн, как граф?

— Джим говорит, полегче его сиятельству.

У меня будто камень с души упал. Все последние дни я только и делала, что молилась о его здоровье, и теперь отчим пошел на поправку.

— Мисс Розалинда, я вас причешу? Давайте локоны на шейку опустим, а то вы в последние дни все скручиваете их на затылке, никакой красоты. Да и осунулись совсем, похудели, щёчки прикроем немного. Неизвестно что за гостья пожалует. Может, кто именитый, нужно впечатление хорошее произвести.

— Причеши, как хочешь, Джейн, — впервые за эти дни я воспрянула духом, узнав, что Джаральду лучше.

Когда горничная закончила одевать и причёсывать, я спустилась вниз и застала мачеху уже в столовой.