Наталья Долинина - По страницам Войны и мира

«— Ваше превосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде

князя Багратиона», — говорит он Кутузову.

«— Садись, — сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, — мне хорошие офицеры

самому нужны, самому нужны.

Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.

— Еще впереди много, много всего будет, — сказал он со старческим выражением проница-

тельности, как будто поняв все, что делалось в душе Болконского...»

Князю Андрею кажется, что сейчас, вот сию минуту он найдет или упустит свой единствен-

ный час, свой Тулон. А жизнь длинна и впереди Шенграбен, и Аустерлиц, и Бородино; может быть,

среди людей, занятых собой, своим спасеньем или своей честью, славой, один Кутузов понимает это.

12. БИТВА ПРИ ШЕНГРАБЕНЕ

Понимая, что русская армия почти в безвыходном положении, Кутузов решил послать Багратио-

на с четырьмя тысячами солдат через труднопроходимые Богемские горы навстречу французам, а сам

он со всей остальной армией, обозами и тяжестями двинулся туда же по другой, более легкой, но

более длинной дороге. Багратиону предстояло не только быстро совершить трудный переход, но и за-

держивать сорокатысячную французскую армию до прихода Кутузова. Вот почему, прощаясь с Ба-

гратионом, Кутузов сказал: «Благословляю тебя на великий подвиг».

Отряду Багратиона удалось опередить французов и даже ввести их в заблуждение. Любимый

маршал Наполеона Мюрат подумал, что перед ним вся русская армия, и тоже решил дожидаться,

когда подойдут все наполеоновские войска. Пока это известие дошло до Наполеона и он понял ошибку

Мюрата, отряд Багратиона получил передышку. Русские расположились возле австрийской деревни

Шенграбен и ждали сражения.

24

Здесь, в битве под Шенграбеном, мы увидим всех, с кем познакомились до сих пор. Здесь будут

Николай Ростов и Денисов, любитель шуток Жерков и храбрый Долохов, красноносый капитан Тимо-

хин и полковой командир Ростова, и тот генерал, чей полк смотрел Кутузов в Браунау, и князь Ан-

дрей Болконский, и Багратион. Только Телянина здесь не будет: позорный поступок освободил его от

необходимости участвовать в сражении: он вышел из полка, пристроился где-то в другом месте и

больше не подвергается опасности быть раненым или убитым.

Как же ведут себя в бою все те, с кем мы познакомились в предыдущих главах? Точно так же,

как каждый из них вел себя в будни войны, потому что чудес не бывает, и в трудный момент, когда

в человеке собираются все силы, силы эти — те самые, что накоплены долгими обычными днями его

жизни.

Как всегда, холоден, спокоен и деловит князь Андрей. Добившись все-таки разрешения присо-

единиться к отряду Багратиона, он прежде всего отправляется осматривать позицию и изучать распо-

ложение войск.

«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения кре-

стика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай... пригодится,

коли храбрый офицер».

Так думает о нем Багратион, а князь Андрей не торопится показывать свою храбрость; ему

важно понять и продумать предстоящее сражение, чтобы в нужную минуту действовать разумно и

хладнокровно.

Как всегда, дерзок и храбр Долохов. Мы дважды встречаем его в этот день: перед сражением

он, подойдя к самому краю цепи, переговаривается с французским гренадером. «Француз доказывал,

смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал,

что русские не сдавались, а били французов». Было очень рискованно, стоя перед дулами фран-

цузских ружей, называть императора Наполеона просто по фамилии: Бонапарте. Долохов решается

на это.

«Нет Бонапарте. Есть император!..» — кричит француз. «Черт его дери, вашего императо-

ра!» — отвечает Долохов.

Таков он был в компании Анатоля Курагина, когда вызвался выпить бутылку рому, сидя на

окне третьего этажа со спущенными наружу ногами. Таков он был на смотре в Браунау, когда «гром-

ко, звучно» сказал полковому командиру, что не обязан переносить оскорбления. Он никого и ничего

не боится, этот красивый человек с наглыми светлыми глазами. Но з а ч е м его храбрость?

Она проявится в бою: Долохов «в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдав-

шегося офицера». Но после этого он подойдет к полковому командиру:

«— Ваше превосходительство, вот два трофея, — сказал Долохов, указывая на французскую

шпату и сумку. — Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. — Долохов тяжело дышал от устало-

сти; он говорил с остановками. — Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше пре-

восходительство!

— Хорошо, хорошо, — сказал полковой командир... Но Долохов не отошел; он развязал пла-

ток, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.

—

Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство».

Везде, всегда он помнит прежде всего о себе, только о себе; все, что делает, делает для себя.

И на смотре, и в бою он самоутверждается; в этом не было бы особой опасности, если б не одно:

когда человек думает только о себе, он непременно приносит беду и боль окружающим — мы еще уви-

дим, как может быть жесток и бесчеловечен Долохов в своем непробиваемом эгоизме.

Нас не удивляет и поведение Жеркова, когда в разгар боя Багратион послал его с важным

поручением к генералу левого фланга.

«Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и поскакал. Но едва только он

отъехал от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог

ехать туда, где было опасно.

Подъехав к войскам левого фланга, он поехал не вперед, где была стрельба, а стал отыски-

вать генерала и начальников там, где их не могло быть, и потому не передал приказания». (Курсив

мой. — Н. Д.)

Приказание было — немедленно отступать. Из-за того, что Жерков не нашел генерала, фран-

цузы отрезали русских гусар, многие были убиты и ранен товарищ Жеркова Рос тов. Но некогда и

непривычно было Жеркову думать о последствиях своего поведения, потому что думать о чем бы то

ни было он не умел.

25

Здесь, в бою, мы встречаем и двух полковых командиров. Один — полковник, под чьим началом

служат Ростов и Денисов, тот самый, кто так берег честь своего полка, что скрыл преступление Теляни-

на. И второй — генерал, полковой командир Долохова и Тимохина, полагавший на смотре, что «луч-

ше перекланяться, чем недокланяться». Оба они, профессиональные военные, ведут себя в бою так

же, как в будничной обстановке: «В то самое время как на правом фланге давно уже шло дело и