Юрий Левин - Дантес выстрелил

Вскоре лекция по истории была закончена.

Присутствующий член-корреспондент Академии наук профессор Дмитрий Дмит­риевич Благой, боясь, чтобы Пушкин как-нибудь не ускользнул от него и желая использовать минуту, начал задавать вопросы. Впрочем, они мало походили на вопросы — это были скорее требования. Член-корреспондент Академии наук профес­сор Благой утверждал:

— Не правда ли, что фраза в «Онегине» — «Наследник всех своих родных» — означает биологическое вымирание дворянства? Ведь в словах Самозванца из «Бориса Годунова» — «Стократ священ союз меча и лиры» — вы хотели выразить декабрист­ские идеи? Не правда ли? Так я и думал.

Он держал Пушкина за пуговку сюртука, не давая ему вымолвить ни слова, как бы боясь, что Пушкин ответит ему:

«Нет, фраза в «Онегине» — «Наследник всех своих родных» не означает биологи­ческого вымирания дворянства, и в словах Самозванца «Стократ священ союз меча и лиры» я не хотел выразить декабристские идеи, как вы изволили выразиться, милостивый государь».

Впрочем, нет. Член-корреспондент Академии наук профессор Дм.Дм.Благой в своей правоте не сомневался.

Пушкин растерянно улыбнулся и сказал, что ответит через месяц, два, когда окончательно сживется с эпохой.

«О чем шумите вы, народные витии?»

XIII

Он был допущен во все архивы Академии наук и в фонд Публичной библиотеки и целыми днями не выходил оттуда. Через полгода, ознакомившись со всей русской литературой 1837—1927 годов, он с удивлением признал того юнца, которого однажды видел, весьма талантливым. Речь шла о Лермонтове.

.......................................................................................................................................................................................

Особенно заинтересовался Маяковским и даже пригласил его к себе на беседу. Маяковский пулей прилетел в Ленинград и, войдя в кабинет, сказал:

— Александр Сергеевич, разрешите представиться. Маяковский. Дайте руку! Вот грудная клетка. Слушайте, уже не стук, а стон... Удивляетесь, конечно. Стиснул? Больно? Извините, дорогой. У меня, да и у вас в запасе вечность. Что наад потерять часок-другой?!

Они действительно беседовали около двух часов. Маяковский говорил, что Пуш­кину уже пора «бросить ямб картавый», что «нынче наши перья — штык да зубья вил», и прочее. Пушкин с трудом, но соглашался.

— Бойтесь пушкинистов, — с опаской предупреждал Маяковский.

— Я и то думаю, — согласился Пушкин.

Потом Маяковский пригласил Пушкина в сотрудничество. Пушкин был совершен­но польщен, и они расстались друзьями.

XIV

Вскоре он впервые выступил со статьей «О некоторых изменениях в литературе за истекшее столетие» и подписал с Лекторием договор на цикл лекций «Весны моей златые дни. (О моих современниках)».

Через полгода журнал «Резец» напечатал его новую поэму. Эпиграфом были взяты строки Маяковского:

Битвы революций

посерьезнее «Полтавы»,

и любовь (сейчас)

пограндиознее

онегинской любви.

XV

Пушкиным заинтересовались. От журналистов и интервьюеров не было отбоя.

Пушкин любезно разговаривал со всеми. Журналистов снабжал ценными данны­ми о своей жизни, впрочем часто ссылался на Вересаева, говоря:

— Он, господа, вам все подробно расскажет. Он про меня такое знает, что и я не припомню.

XVI

Потом его постигло первое несчастье — умер Маяковский. Но жизнь была интересна, и 130-летний Пушкин чувствовал себя совсем молодым.

Вскоре он получил подарок от партии и правительства — прекрасную легковую машину последнего выпуска. Садясь в нее, он неизменно говорил шоферу:

— Скорей! пошел, пошел, Андрюшка!

Летом на собственной машине он поехал в творческую командировку — на Украину. Он хотел написать о Гоголе, Днепрострое и посмотреть могилу когда-то описанного им Кочубея. По возвращении планы были готовы, и между работой над новой поэмой Пушкин ответил утвердительно на все вопросы члена-корреспондента Академии наук профессора Благого и других и даже, сам себе удивляясь, подвел политическую базу под многие свои произведения. Так, например, о послании к госпоже Керн — «Я помню чудное мгновенье...» сказал, что это произведение аллего­рическое и что под видом Керн им была воспета свобода.

XVII

В 1933 году он начал посещать театры, интересоваться политикой и общественной жизнью. На захват власти Гитлером написал даже маленькое стихотвореньице — «Фашизм — это война».

XVIII

Однажды он услышал, что в школах его очень интересно «прорабатывают». Заинтересовался:

— «Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь». Может быть, что-ни­будь новое про себя услышу. — И поехал.

Когда дверца машины открылась и он вылез, то первое, что ему бросилось в глаза, был портрет, висевший над дверями. В глаза бросилась подпись — «Пушкин», и он побледнел.

«Неужели это я? Я всегда был невысокого мнения о своей внешности, но до такой степени...»

Он сидел на задней парте, никем не узнанный, в одном из 10-х классов и слушал. В классе шел опрос. Педагог долго искал глазами по левой стороне журнала снизу вверх и сверху вниз. Головы учеников близоруко рассматривали парты. Наконец жертва была найдена и одиноко замаячила среди класса под облегченные вздохи остальных.

— Расскажи о «Медном всаднике».

— Так, значит... Значит, так... Гм... «Медный всадник» — произведение А.С.Пуш- кина, написано... им... в... 1833 году. Главными действующими лицами являются: «мой Евгений бедный», Петр I на лошади и Нева. В лице «моего бедного Евгения», который был выходцем из крупнопомещичьей, но разорившейся семьи («в давни времена, под пером Карамзина»), Пушкин хотел изобразишь маленького человека, которого давит Петр I на лошади, так как Петр I является воплощением царизма («горделивый истукан»). В лице Невы Пушкин хотел изобразить восстание декабристов («Осада! приступ!» и т.д.). Кроме того, Пушкин хотел изобразить будущую революцию («где опустишь ты копыта?»).

— Довольно, — сказал педагог, — садись. — И рука начертала в журнале иероглиф.

Пушкин недоумевал: откуда они знают, что я хотел изобразить ? Не понимаю. Но все же как складно! — Особенно его поразило восстание декабристов и Нева.

XIX

В мае в ресторане своего имени праздновал день рождения. Вспоминал старых друзей и, глядя на их портреты производства ЛАФОКИ, неизменно восклицал:

— Очень, очень похожи. Но как изменились за последнее время.

Приглашал новых друзей. Новые друзья были: академик Н.С.Державин, член-корреспондент Академии наук профессор Д.Д.Благой, профессора Десницкий, Городец­кий, Томашевский, Пумпянский, Цявловский, Модзалевский, Казанский, Мирский и проч., и проч. Они донимали его своими вечными вопросами, однако к ним он относился хорошо, хотя в душе презирал: