Кэт Кроули - Лунное граффити

— Вот теперь, надо думать, мы квиты, — гово­рю я Эду, когда мы остаемся одни. Какие-то слова он из себя выдавливает, но в них совсем нет смыс­ла, и я никак не могу понять, это с ним что-то не так, или я плохо слышу из-под налипшей земли.

Я не свожу с него глаз, хочу увидеть суть, а не фрагменты, мелькнувшие ночью. Но образ не скла­дывается. Тень, Эд, ограбление школы, с Бет, не с Бет, работает, безработный — это все не главное.

— Я и читать-то едва умею, — говорит он. Вот оно, главное. Теперь все сходится, и я его вижу. Перекошенное лицо, словно от неимоверных уси­лий остаться прежним, сохранить маску, которую до сих пор показывал миру, — но маска трещит по швам, и тайное становится явным. Я отворачи­ваюсь: легче смотреть на огни, чем на него.

Розовый фургон въезжает на стоянку такси, и Лео кричит:

— Если ты с нами, залезай! Нам пора. Нам дав­но пора!

— Ты что, ничего не скажешь? — спрашивает Эд. — Или это так важно?

И я слышу, как все его рисунки обрели голос. И человек с пляжа, глядящий на волны. И сердца, гудящие от землетрясений, и расстроенные моря. Я заставляю себя взглянуть на него, потому что ему нужно, чтоб на него смотрели, нужно, чтоб его ви­дели. Мне нестерпимо знать, что все это время он был один, рисовал лунные граффити и застрявших в кирпичах птиц, скрывая, какой он на самом деле.

— Важно, — говорю я ему.

Он бросается к фургону, и они уезжают.

— Я не договорила! — кричу я вслед фурго­ну. — Для тебя! Я хотела сказать, что это важно для тебя! — Мне все равно, как ты читаешь. Но мне не все равно, что ты врешь и собираешься гра­бить школу. Мне все равно, есть ли у тебя работа.

Розовый фургон быстро удаляется, как закат в ускоренной перемотке, под стать моему «дзынь» наоборот. Когда фургон исчезает, я вспоминаю, как мой первый стеклянный сосуд разбился из-за неправильного обращения. Я уже второй раз уда­рила Эда прямо в лицо. За третьей оплеухой вряд ли кто возвращается.

***

Я сижу на скамейке у казино, жду девчонок и болтаю ногами от нетерпения. Огни над мостом сигналят: «Беги в школу. Найди Эда. Объясни, что он не расслышал ключевые слова; не дай со­вершить ограбление. Скажи, что он слишком хо­рош, чтоб быть преступником. Слишком умен. Слишком талантлив. Отвези его в мастерскую Ала, покажи, сколько всего может выйти из стекла, ес­ли нагревать его правильно. И если остужать пра­вильно».

С каждой минутой потребность догнать его все сильнее. Будь со мной велосипед, я бы не раздумы­вая рванула к школе, но велик остался в фургоне.

Джезз, Дэйзи, где вы? Ну пожалуйста, пусть я успею. Пусть прежде, чем его арестуют, Эд узна­ет, что мне все равно, есть ли у него работа. Пусть узнает, что чувство юмора осталось при нем и он все такой же умный. Пусть узнает, что даже в луч­ших моих работах бывают трещинки, но зато са­ми изделия такого цвета, что их невозможно не любить.

Джезз, Дэйзи, поторопитесь! Нам надо успеть. Ну пожалуйста, пусть я успею.

Спустя целую вечность из-за угла появляются Джезз и Дэйзи.

— Мы их потеряли, — сообщает Дэйзи. — Ско­рее всего они в «Барриз», там всю ночь открыто. Насколько сильно мы хотим отомстить?

— Гамбургер с картошкой я хочу сильнее, — за­ключает Джезз.

— Они не в «Барриз». Они поехали грабить школу. Мне Эд рассказал.

— Не понимаю, как же я этого не увидела? По­ра завязывать с предсказаниями в кафе. Не могу брать с людей деньги, — огорчается Джезз.

— Такое трудно увидеть, — отвечаю я.

— С закрытыми глазами все трудно увидеть. Люс, прости, что я тебя втянула. Я мечтала о при­ключении, но не думала, что их будет столько.

— Я хочу поехать в школу. — На стоянке оста­лось только одно такси, и я не спускаю с него глаз.

— У вас есть деньги? У меня только пятнад­цать долларов.

— Послушай, Люс, если нас поймают вместе с ними на территории школы...

— То прощай универ, привет кутузка, — закан­чивает Дэйзи. — И зачем только Дилану деньги? Ему родители все оплачивают. — Она задумыва­ется, и лицо ее вдруг светлеет. — Кроме нашей поездки. Он не хочет, чтоб я встречалась с серфе­ром.

— А я не хочу, чтоб Эда арестовали, — гово­рю я, следя за прохожими. В любую минуту так­си могут занять, придется ждать следующего, и тогда мы не успеем. — Вы не обязаны со мной ехать.

Только, пожалуйста, поедем вместе.

— Давай, я попробую набрать Лео? — предла­гает Джезз.

— А я Дилана, — подхватывает Дэйзи.

Они звонят. Пожалуйста, дозвонитесь...

— Лео либо отключен, либо не берет трубку.

— Аналогично, — кивает Дэйзи.

Я стремительно иду к такси, чтоб не переду­мать. Не знаю, как буду смотреть в глаза миссис Джей, если меня арестуют по подозрению в кра­же из ее кабинета.

Дэйзи на переднем сиденье показывает, куда ехать, мы с Джезз устроились сзади.

— Люс, — говорит она, — я не хочу писать за­втра в дневнике: «Всю ночь гуляла. Угодила за ре­шетку». Мне хочется домой, смотреть телик с ро­дителями и умирать от скуки.

— Мне хочется того же, — признаюсь я и вдруг выкладываю как на духу: — Только я не хочу смо­треть с родителями телик. Я хочу, чтоб мы сели вместе и я сказала, что развод — не конец света. По-моему, папа живет в сарае-развалюхе только потому, что я подсознательно не разрешаю ему ме­ня бросить.

— Не говори глупостей, — уверенно говорит Джезз. — Твой папа не пляшет под твою дудку. Он сам решает, что делать.

— Тогда почему они не доведут дело до конца? Что за странности у моих родителей, а?

Джезз протягивает мне леденец на палочке.

— Да, они немного со странностями, но моя мама поклоняется луне в ночь на пятницу. Я те­бе так скажу: все родители немного со странно­стями.

— А вдруг мы тоже такими будем? — ужасаюсь я.

— Чтоб я поклонялась луне по пятницам? Ис­ключено. Люси, попроси родителей все объяс­нить. Тебе станет легче.

Дэйзи поворачивается к нам:

— А для меня леденца не найдется?

— Что, и твой папа живет в сарае? — удивля­ется Джезз.

— Нет, мой живет дома. И они с мамой каж­дое утро целуются у меня на глазах.

Джезз протягивает Дэйзи целый веер леденцов:

— Бери какой хочешь.

У школы мы расплачиваемся и выходим. Как хо­рошо, что со мной Джезз! Я обнимаю ее.

— Спасибо, — понимающе кивает она. — Мне пригодится, когда будут снимать отпечатки паль­цев. Ну и темень. Который час?

— Два сорок пять, — откликается Дэйзи. — Светать начнет не раньше пяти. Потому они и вы­брали такое время.

— Какие же они идиоты, — говорит Джезз ше­потом. — Ну почему мне нравится идиот?

— Каждое утро спрашиваю себя о том же, — подхватывает Дэйзи. — Вообще-то, если честно, Дилан не идиот. И оценки у него по всем кон­трольным выше, чем у меня.

— Сказать по правде, Лео тоже не идиот. Он читал мне сегодня свои стихи. И знаете что? Их опубликуют.