Фрэнсис Веллман - Искусство допроса. Как добиться признания вины?

Свидетель: Конечно.

Адвокат: Что же вы сказали? Свидетель: Что он слабо ходил.

Адвокат: Вы уверены, что вообще упоминали в аффидевите, как он ходил?

Свидетель: Я не уверен.

Адвокат: Во сколько часов в среду произошел инцидент с простыней, детально описанный вами?

Свидетель: Около шести часов.

Адвокат: До этого, днем, было ли по отношению к нему проявлено какое-либо насилие?

Свидетель: Да, санитары его несколько раз толкнули.

Адвокат: То есть они дали ему упасть?

Свидетель: Да, они думали, что очень смешно смотреть, как он размахивает руками, опрокидывается назад и падает. Потом они его поднимали. Казалось, что у него были проблемы с мышцами у колена, и он зашатался и опрокинулся назад, и они засмеялись. Это было около трех часов дня.

Адвокат: Сколько раз, мистер Миннок, и не забывайте, что Вы под присягой, Вы видели, как он падал назад, и после того, как санитар его поднимал, падал снова?

Свидетель: Четыре или пять раз, днем.

Адвокат: И он всегда падал назад?

Свидетель: Да, сэр, он постоянно опрокидывался назад. Он шатался, проходил около пяти футов, терял равновесие и падал назад.

Далее свидетель по просьбе адвоката описал в деталях этот процесс поднятия пациента с пола и отпускания его, в результате чего он падал назад, и поднятия его снова – для того, чтобы сделать более ярким контраст с тем, что он говорил до этого и, видимо, забыл.

Адвокат: Теперь я зачитаю отрывок из стенограммы того, что вы сказали на эту тему под присягой во время дознания коронера. Вас спросили: «Не было ли какого-либо насилия в среду до ужина?» И вы ответили: «Я ничего такого не видел». Вас далее спросили, не видели ли вы каких-либо насильственных действий в среду до ужина, до шести часов, и вы ответили: «Нет, сэр, никакого насилия с вечера вторника. В среду ничего не было до ужина, до шести часов». Что вы можете сказать об этих разных заявлениях, оба сделанных под присягой, сегодняшнем и заявлении на дознании у коронера?

Свидетель: Ну, то, что я сказал насчет насилия, могло быть не записано стенографом коронера.

Адвокат: Но вы давали ответы, которые я вам сейчас зачитал, под присягой перед коронером?

Свидетель: Может, давал, а может, и нет. Я не знаю.

Адвокат: Если вы сказали под присягой, перед коронером, что никакого насилия не было и ничего не произошло до вечера среды, вы говорили правду?

Свидетель: Я не помню.

Адвокат: Услышав то, что вы сказали под присягой на дознании коронера, вы все еще настаиваете на том, что то, что вы сказали под присягой на сегодняшнем заседании суда, это правда – что Вы видели, как санитар позволял пациенту упасть четыре или пять раз, как он его поднимал и смеялся над ним?

Свидетель: Конечно, да.

Адвокат: Я опять зачитаю вам из записей коронера вопрос, который он сам вам задал. Вопрос коронера: «Пока вы были в офисе или в большой комнате больницы, вы хоть раз видели, чтобы Хиллиард падал или спотыкался?» Ответ: «Нет, сэр, ни разу». Что вы можете на это сказать?

Свидетель: Это верно.

Адвокат: Тогда что делать с вашим заявлением присяжным пятнадцать минут назад, что вы видели, как он шатался и падал назад несколько раз?

Свидетель: Это было сказано перед коронером позже.

Адвокат: Было сказано позже! Давайте я прочитаю вам следующий вопрос, заданный вам перед коронером. Вопрос: «Вы вообще хоть раз видели, чтобы он попытался пойти или побежать и упал?» Ответ: «Нет, я ни разу не видел, чтоб он упал». Что вы можете на это сказать?

Свидетель: Ну, наверное, я написал про шатание в моем аффидевите и потом не упомянул о нем перед коронером.

В начале перекрестного допроса адвокату приходилось бороться с судом почти из-за каждого заданного вопроса и вопрос за вопросом не допускался к ответу. Но по ходу допроса суд стал совершенно менять свое отношение к свидетелю. Председательствующий судья хмуро смотрел на свидетеля, не отрывая от него глаз, и, наконец, вспыхнул на этом месте: «Я должен предупредить вас, мистер Миннок, раз и навсегда, что вы здесь для того, чтобы отвечать на вопросы адвоката. Если вы не можете ответить, так и скажите, если можете – отвечайте, а если не помните – скажите, что не помните».

Свидетель: Ну, Ваша честь, мистер… допрашивал меня в деталях о моей жене, на что у него нет права!

Судья: У вас нет права об этом напоминать. У него есть право перекрестно допрашивать вас.

Свидетель (совершенно выходя из себя): Этот человек никогда бы не посмел задать мне такие вопросы на улице. Он знает, что находится под защитой суда, а иначе я бы сломал ему шею!

Судья: Вы показываете себя с плохой стороны. Отвечайте на вопросы, сэр.

Адвокат: Вы, судя по всему, совершенно забыли об этом случае. Вы даете показания по памяти, о том, что видели, или придумываете по ходу дела?

Свидетель (нет ответа).

Адвокат: Так что же?

Свидетель (упрямо): Я рассказываю, что видел.

Адвокат: Тогда послушайте вот это. Вы сказали в своем аффидевите: «Кровь была размазана по полу. Весь пол был в крови Хиллиарда, и уборщица пришла во вторник и в среду утром отмыла всю кровь». Это правда?

Свидетель: Да, сэр.

Адвокат: Но, насколько я понял, вы встали в среду в двенадцать часов дня. Как же вы могли увидеть уборщицу, отмывающую кровь?

Свидетель: Они были в дальнем конце коридора. Они мыли полы во всем павильоне. Я не видел их в среду утром, это было утром во вторник – я видел, как они мыли полы.

Адвокат: Вы, судя по всему, забыли, что Хиллиард, покойный, появился в павильоне только в четыре часа во вторник. Что вы на это скажете?

Свидетель: Ну, других людей там тоже били, не только его.

Адвокат: Это то, что вы хотели сказать в своем аффидевите, говоря о крови Хиллиарда на полу? Вы имели в виду избиение других людей?

Свидетель: Да, сэр, во вторник.

После этого свидетеля заставили дать показания о маленьких деталях, которые могли опровергнуть около дюжины беспристрастных свидетелей, о чем знала защита. Одной из таких деталей было то, что он слышал, как санитар Дэйвис звонил по телефону в морг на следующее утро после убийства Хиллиарда, по крайней мере, дюжину раз, чтобы узнать, что показало вскрытие, хотя на самом деле между моргом и павильоном для душевнобольных не было телефонной связи, и рабочие морга были готовы сказать под присягой, что никто им не звонил по поводу вскрытия Хиллиарда, что никаких вопросов ниоткуда не поступало. После этого свидетель утвердительно ответил, под присягой, на вопросы, которые впоследствии были опровергнуты доктором Вильдманом, доктором Муром, доктором Фитчем, судьей Хогменом, ночными санитарами Клэнси и Гордоном, мистером Двайером, мистером Хэйсом, мистером Фэйном, Глисаном – регистратором суда, Спенсером – электриком, Джексоном – уборщиком и еще некоторыми свидетелями со стороны государства, которых должны были вызвать позже.