Неизвестно - Untitled.FR11

Потом Санька был приглашён вожаками района на «дело». Нужно было поста­вить на место зарвавшегося Наглика. кличка у парня такая. Тот на улице Уриц­кого сколотил свою бригаду и посмел обидеть ребят, близких к Близнецам. Надо думать, что братья не посчитали момент серьёзным и подготовились к разборке плохо. Десять человек их «бригады» стали прочёсывать слабо освещённую улицу в холодный декабрьский вечер. Наглик вывел на свою улицу, которую знал, как свои пять пальцев, в два раза больше, вооружив своих «солдат» палками и пусты­ми бутылками. Вот одна-то из этих бутылок и угодила в голову нашему Саньке... Я не успела в темноте проследить её полёт, но шапка смягчила удар, парень упал на землю, к нему подбежали трое противников: пытаясь бить его ногами, они ста­ли падать, недоумевая, что с ними происходит. Я старалась как могла. Но всё- таки пару раз по лицу ему попали. Ватага понеслась дальше по улице, а Санька, шатаясь, с окровавленным лицом, постучался в первую же попавшуюся квартиру на первом этаже. Дверь открылась и тут же захлопнулась. Так, прижимая окро­вавленный шарф к разбитому глазу и носу, он и просидел в подъезде, пока не оправился от шока. Близнецы всё-таки восстановили свой поруганный автори­тет, Наглик был нещадно избит, а затем, попавшись за воровство, сел в тюрьму. Санька же рассказывал всем в техникуме, что его разбитое лицо - результат удара хоккейной клюшкой. С этого случая он не участвовал больше в «боевых вылаз­ках», но на танцах в обществе Близнецов появлялся регулярно .

- Слушать тебя интересно, Амелия. Подумать только, какой интересной жиз­нью ты живёшь! Так что, выходит, нет власти в городе, коль такое творится? В своё время, после войны, Жуков в Одессе разрешил переодетым и вооружённым офицерам отстреливать грабителей и бандитов на улицах. Он выпускал их в ноч­ное время, как приманку.

- Власть занята своим делом, а народ - своим. После амнистии Хрущёва, зна­ешь, сколько выползло на волю зэков? Это они несут в народ лагерную культуру, лагерный сленг и лирику. В каждом дворе можно увидеть парнишку с гитарой, которого окружает детвора, слушающая лагерный шансон и постигающая законы лагерного общака. Кажется, от вождей до вожачков, вся страна пропитана пре­зрением к нижестоящему, слабому.

- Ну ты и даёшь, Амелия! Откуда такие подробности?

- Из города, подружка, из города! Здесь всё это не так заметно. Ну, к примеру, видела ли ты кровавые драки в самом центре города, когда одна толпа идёт сте­ной на другую? Потом побеждённые убегают, вскакивают на ходу в едущий трам­вай, их догоняют и начинают добивать прямо в трамвае! Когда Хрущёв опомнил­ся, то предоставил возможность общественности навести порядок. Срочно стали создаваться народные дружины на предприятиях, в городских районах. И в них первыми пошли вчерашние бандиты. Оказалось, что с повязкой на рукаве можно усмирить любого своего соперника.

- Да чёрт с ними! Страна диких, испуганных чиновников когда-нибудь закон­чится, вот посмотришь. Начнётся страна бесстрашных и непуганых - и горе ей бу­дет до тех пор, пока вся чиновничья рать не станет людьми нормальными, работа­ющими на народ. Ты лучше скажи, какие Амуры посещают нашего подопечного?

- О! Здесь Санька совсем запутался! На Новогоднем праздничном вечере они со Стасиком Крутских, его товарищем, танцуют по очереди с Шурочкой Куприя­новой, весёлой хохотушкой, не совсем выговаривающей букву «р». У Саньки ока­жется её косынка, и он достанет ее ночью из кармана, положит на лицо и станет, засыпая, вдыхать смешанный аромат её тела, волос и духов. Стас начнёт от­нимать у него косынку, и завяжется борьба, они опрокинут все стулья. Глухой Лука ничего не услышит, а встревоженная баба Настя явится на пороге .

Затем у него появится некая Рита, миниатюрная блондинка с большими, пу­гающими глазами. Он познакомится с ней на танцах, будет провожать её до дома, боясь прикоснуться к лёгким, цвета льна волосам. А потом окажется, что она пьет всё, что ей нальют, что спит со многими и за его спиной насмехается над не­решительным кавалером.

А совсем недавно, в «Карлухе», он познакомился с Ниночкой, девочкой не­обыкновенной красоты. У неё глаза испуганной газели, чёрная коса. Я дав­но ничего не видела подобного! Они вечерами ходят по улицам города, болтают о всякой чепухе, причём наш студент не берёт её даже за руку. Только после месяца знакомства он первый раз поцеловал этот цветочек, и теперь они часа­ми целуются, и Саня приходит домой поздно, совсем разбитый, с болезненными ощущениями в паху. Розенфильда, он всё ещё девственник! Эх, хотя бы на ча­сок превратиться в плотное горячее тело, каким я была когда-то! Для меня это пытка - всё видеть, переживать за других и не иметь возможности почувствовать даже тысячной доли того, что чувствуют эти люди. Тебе не надоело быть этим сгустком воздуха, не знающим ни жизни, ни смерти, только взирающим на все происходящее, как посторонний наблюдатель?

- Амелия, ты не посторонний наблюдатель! Ты часть потока, что зовётся жиз­нью, ты опыт беспокойной души, вечно переживающей за подопечных людей. Неужели тебе будет интереснее топтать раздвоенными копытцами траву в Гель- сифанском саду?

- Да нет, конечно! - тихо прошептала Амелия. - Что ж, пора прощаться. На дворе ужасный холод, мне нужны минуты, чтобы пролететь эту сотню киломе­тров, но я успею закоченеть! Это единственное, на что расщедрился наш Созда­тель! Я уже предвкушаю, как буду согреваться в тёплой комнате и смеяться над моими студентами. Пока, пока.

* * *

После похорон отца Паша вернулась из Новохопёрска, забрала Ивана из боль­ницы.

- Ваня, ты должен ещё неделю побыть на больничном дома, - заявила она не терпящим возражений тоном. - Ты посидишь с Олей, поможешь ей делать уроки, а я поеду в Воронеж, к Зиночке, сходим с ней на кладбище к Лиде, как раз девять дней будет, заодно завезу Саньке продуктов.

. На улице Свободы Паша появилась с двумя тяжёлыми сумками. Жорж наконец-то получил трёхкомнатную квартиру рядом с парком «Живых и мёрт­вых», совсем недалеко, поэтому была возможность переночевать у Зины и без помех поговорить. Галина Павловна выражала недовольство по поводу место­расположения квартиры: в «ЖиМе», как звали этот парк в народе, находилась танцплощадка, и по вечерам, три раза в неделю, оттуда доносилась музыка.

Зиночка накрыла стол, достала из буфета бутылку водки.

- Давай Пашенька, помянём Лидочку да папу твоего Ивана Степановича!

Ах, Лидочка, Лидочка! Ведь какая красавица была! Как в этой цветущей жен­щине поселилась страшная и редкая болезнь? Паша всегда жалела, что война спу­тала её планы, что ей так и не удалось стать врачом.

- Умирала в полном сознании. здесь, в областной больнице. Похудела очень. Володя не отходил от неё, а я ночевала в больнице. - рассказывала Зина. - По­следние её слова были: «Зиночка, не бросай моих детей, будь им матерью! Воло­дю тоже не оставляй, пропадёт.». Пашуня, возьми сыру, свеженький, с молоко­завода только привезла.