Неизвестно - Untitled.FR11

Зина заплакала. Так и сидели они с рюмками в руках, вытирая глаза платочка­ми.

- Ты знаешь, что сказал Серёжка отцу? «Папа, пусть нашей мамой будет тётя Зина»! Ты можешь себе представить?

- Я обязательно отсюда заеду к ним, в Верхнюю Хаву. Как сам Володя?

- Пьет, Паша. Ты же знаешь, как он её любил. Он и при ней себе позволял, а сейчас.

- А как мой пострел, появляется?

- Редко. В основном, наверное, когда стипендия кончается. Накормлю и с со­бой заверну. Спрашиваю: деньги есть? Есть, есть, тётя Зина! А знаю точно, что нет. Суну ему в карман - он и улетел. Ездила к нему в техникум, беседовала с ру­ководительницей группы. Говорит, на третьем курсе стал учиться хуже, в спорт­зале пропадает. Зашла в их столовую. На гарнир дают гороховое пюре, а котле­ты - наполовину с хлебом. Ты знаешь, в Воронеже стало плохо с продуктами. Появились очереди за молоком, хлеб и булки выпекают с примесью молотого гороха. Я тебе сейчас покажу батон зеленоватого цвета.

Зина протянула Паше засохшую булку с зелёным оттенком.

- Нормальный хлеб покупаю по блату! Недавно приезжал на поезде Хрущёв. Люди говорят, вдоль железнодорожного полотна с московского направления шли поля кукурузы, которую не успели убрать. К его приезду к тракторам прицепили рельсу и положили «королеву», чтобы генсек её не увидел. Но нашлись люди, которые доложили, он устроил разнос начальству, а когда вышел на балкон гости­ницы «Воронеж», чтобы выступить перед собранными на площади горожанами, кто-то кинул на балкон зелёным батоном, потом полетели несколько яиц. что творилось после этого в обкоме - не описать! Он поснимал всех, а снабжение города перевёл из категории «А» - для крупных промышленных городов - в кате­горию «Б». Так что твои сумки будут ко времени.

- Зинуля, а как твой Слава?

- Окончил Саранское училище, работает лётчиком - инструктором в местном аэроклубе. Уже успел жениться и развестись. Жить с мамой не хочет, снимает квартиру.

- Он же у тебя красавец писаный, Славка-то. И читает много.

- Да вот, красавец, а потихоньку и выпивать стал. Правда, он добрый у меня, ласковый. Цветы мне приносит. Отец тут выискался, хотел его увидеть. Я не позволила. А Борька твой как?

- Борька в Ленинграде. Помучился после института в Херсоне и сбежал. Ска­зал, что будет жить только в Питере. Он у нас сильно самостоятельный, всё при­глашает в гости.

- Вот Пашуня! Как незаметно пролетело время! И наши дети взрослые. а давно ли мы с тобой учились в Борисоглебской школе и даже представить себе не могли, что сроднимся. Ты помнишь, как Жорж подарил мне полосатый вязаный шарф и шапочку? Я до сих пор ношу этот шарфик.

- Как же не помнить, Зиночка? Роднее тебя, кроме Ани, у меня никого нет. Аня приезжала на похороны отца. Кроме нас с ней, родственников больше не было. Папа не мучался. Соседи говорят, что не болел. Вечером выпил стакан водки, а утром - не проснулся. Мир праху его! Давай помянем!

* * *

Володя Киселёв оставил свой пост первого секретаря райкома и переехал в Во­ронеж, где была похоронена Лида, его жена. Теперь он работал главой инспекции по хлебозаготовкам, имел служебную машину и шофёра Роберта, мастера по раз­ливу водки в компаниях.

Зиночка не задумываясь взяла шефство над Славиком и Серёжей, а заодно го­товила ужин и для Володи.

В один из солнечных дней конца августа Володя вызвал к себе в кабинет свое­го водителя Роберта. Этот разговорчивый человек лет сорока пяти носил на лице постоянную улыбку, имел выступающий живот и неизменно хорошее располо­жение духа. Киселёв не видел его унывающим, хотя и знал, что Роберт собрался разводиться с женой.

- Вызывали, Владимир Иванович? - послышалось из-за приоткрытой двери кабинета.

- Да, Роберт заходи! Вот тебе деньги. Купишь две бутылки водки, закусить. Едем на бережок. Да, и хороший букет цветов!

- Каких цветов, Владимир Иванович? У нас что, праздник?

- Праздник, праздник! Меньше вопросов! Самых красивых роз, для женщи­ны!

Ехать «на бережок» для Роберта было привычно, а вот поручение купить бу­кет его озадачило. Уже давно Роберт присмотрел место на берегу реки Воронеж, недалеко от Чернавского моста, куда можно было проехать на УАЗике. Его на­чальнику полюбилось это место, и они частенько спускались вниз, к реке, раска­тывали «скатерть-самобранку» на берегу.

В этот день Киселёв закончил раньше обычного и, раздав указания, заспешил из инспекции. У машины он придирчиво осмотрел букет алых роз, купленных Робертом, и уселся рядом с ним.

- Поехали!

С проспекта Революции возле памятника Петру Первому они свернули напра­во, к Чернавскому мосту. Дальше Роберт сворачивал ещё несколько раз, ехали по бездорожью, среди частного сектора, пока не оказались на песчаном берегу. Здесь было пустынно, тихо - шум машин, катившихся по мосту, сюда не долетал.

Володя вышел из машины, глядя на желтую воду реки, курил, пока Роберт раз­ворачивал скатерть. Водка «Московская», колбаса полукопчёная, колбаса «док­торская», банка говяжьей тушёнки, луковица, два помидора, свежий хлеб . Вот и весь нехитрый стол! Водитель знал, что начальник любил закусывать тушёнкой и что эта его привычка сохранилась с войны. Он быстро вскрыл банку и, сделав пригласительный жест рукой, тут же стал разливать водку в гранёные двухсот­граммовые стаканы: себе - полный, начальнику - одну треть.

Обычно Роберт ставил стакан на тыльную часть руки, подносил ко рту, не рас­плескав ни капли, прихватывал губами край стакана и медленно цедил водку, де­монстрируя всем, какое он получает удовольствие. Если не знавшие Роберта со­бутыльники пытались предлагать ему ещё «по рюмочке» после стакана выпитого, он неизменно повторял: «Нет, не могу! Сегодня я за рулём!»

После стакана водки он мог целый день водить машину, и за всю жизнь с ним не случилось ни одной аварии. Сам он говорил: «Потому что езжу аккуратнень­ко!» Его знала вся милиция города, он здоровался с каждым гаишником за руку. Володя считал своего водителя бесценным.

- За что пьём, Владимир Иванович? - спросил Роберт, поднимая стакан.

- За конец моей одинокой жизни! Сегодня, Роберт, я делаю предложение Зине, сестре Ивана. Лидочка наказала ей присмотреть за нами. Скоро детей в школу отправлять, а как я один с ними? Так что породнимся - дальше некуда!

- Всё уже обговорено?

- А ты как думаешь - что я вот так, с бухты-барахты, принёс цветы и - в ЗАГС? Сначала сестру Пашу подослал, чтоб почву прощупала. Поговорили меж собой, Зина не против. Теперь надо официально! Ну, давай!

- Будем! - отозвался Роберт, процеживая свой стакан через зубы. - А я вот, Владимир Иванович, развожусь! Детей нет, и жизни мне нет с Валюхой. Чужой стала! Будем менять наши три комнаты, которые мне достались ох как трудно! Пришлось прописать родителей, которых уже нет.