Максим Бодягин - Машина снов

Из темноты вышли двое молодых татарских дружинников, их лица были Марку незнакомы. Один выкрикнул боевой клич чингизидов и быстро вспорол воздух саблей. Второй попытался зайти Марку за спину, чертя лезвием по камням внутреннего дворика. Марко напрямую парировал удар первого татарина и чуть не выронил меч от неожиданности: нападающий был настроен серьёзно. От следующего удара Марко уклонился, ударив атакующего в лицо рукоятью меча как кастетом, и, легко повернувшись, швырнул его закованное в тяжёлые стальные пластины тело во второго дружинника. Марко остро чувствовал, что на нём нет никакого защитного снаряжения, взмокшая кожа вдруг стала чувствительной, как у женщины. Он уклонялся, парировал, отбивался, двигался, слыша в неверном свете луны тяжёлое сопенье воинов и кожей рук ощущая движение воздуха от их клинков. Время исчезло. Первый татарин снова атаковал, коротко выплюнув в вечерний воздух боевой клич. Марко сделал шаг назад и плашмя ударил летящее вниз лезвие сверху, выбив его из рук дружинника. Развернулся и понял, что шутки кончились — лезвие второго клинка летело слишком близко. Марко шагнул в сторону, одним движением срубив руку, сжимавшую саблю, и на излёте вспоров нападавшему живот. Разворачиваясь, он снёс согнувшемуся над своими кишками воину голову и толкнул ногой его падающее тело в сторону другого нападавшего. Тот вдруг остановился, остекленелыми глазами взглянул на агонизирующий труп собрата и, завизжав от горя и ненависти, бросился на Марка. Венецианец подопнул отрубленную голову ему под ноги и, резко кхекнув, разрубил татарина от ключицы до пояса.

— Я знал, что за тебя не придётся заступаться, мой мальчик, — сказал Хубилай с улыбкой, выходя из тени огромной ивы. — Ты возмужал.

— Что это было? — спросил Марко без удивления.

— Взбесившиеся собаки! Их нойонов строго накажут. Это заговор, — Хубилай толкнул ногой развалившийся до пояса труп татарина и снова улыбнулся. — Отличный удар, мой мальчик! Отличный удар!

Великий хан обнял Марка, пачкая кровью зарубленного дружинника драгоценный халат, и с чувством произнёс:

— Вот таким и должен быть мой сын. Ты совсем оправился от болезни…

— Нет, Кубла-хан, я хотел бы найти одного лекаря-бахши.

— Хорошо, какого?

— Того, что пользовал Пэй Пэй.

— Завтра Хоахчин приведёт его к тебе. А сейчас ступай, тебе нужно отдохнуть.

Марко послушно кивнул, сжав ладонью кулак в церемониальном катайском жесте, и пошёл к стоявшей слева от павильона бочке с водой — смыть кровь.

— Кстати, — окликнул его Хубилай. — Государство Мянь пало, его столица, Паган, взята на прошлой неделе. Это твоя заслуга.

— Это заслуга нойонов Тогана, — ответил Марко.

— Если бы не твои наблюдения, мой мальчик, нам не удалось бы поссорить вождей Мянь, которые сами перебили половину своего войска. Без тебя мы бы ещё десять лет осаждали Паган. Планы города, размещение войск, пресные источники, законы окружающих племён — это твоя заслуга.

— Я рад быть вам полезным, — с поклоном сказал Марко и шумно плеснул на себя холодной водой.

Хубилай полулежал на горе покрывал, поигрывая самоцветным перстнем. Вошел начальник ночной стражи Ичи-мерген, негромко звякая золочёными доспехами.

— Мальчик справился, — улыбнулся Хубилай. — Закопай убитых дружинников. Как следует, показательно, накажи их нойонов за недогляд и заговор. И хорошо награди семьи убитых. Только награждай тайно. Никто ничего не должен понять.

— Слушаюсь, — поклонился Ичи-мерген.

— Ты видел, как он разрубил того, второго?

— Он стал сильнее, Великий хан.

— Хорошо присматривай за ним. Его ждёт большая судьба.

Марко с отвращением отослал уйгурскую наложницу и крестом упал на огромную кровать, затенённую балдахином. Это уже пятая девушка. Он просил Хоахчин не присылать ему больше женщин, но старая карга твёрдо стояла на своём: от потерянной любви есть только одно лекарство — другая любовь. Да и здоровье надо поберечь, негоже молодому воину так сдерживать своё семя. Воин — не монах, ему нужно быть мужчиной. Катайцы, правда, по-другому думают, заметил Марко. Потому мунгалы и повергли Сун, с убийственной логикой ответила Хоахчин и привела ему эту уйгурку. Красивая девушка, конечно, но. Джунгли Аннама выжгли моё сердце дотла, отец. Так же, как долгие странствия выжгли его тебе .

…Марко закрыл глаза… запрокинул голову… мёртвый нухур склонился над своими перламутровыми кишками. Марко встряхнул головой, отпил воды из фарфоровой чашки и перевернулся на бок. Ноздри ожёг запах жасмина, из-под прикрытых век просочилась горячая влага. Марко вздохнул и .за^еатал on Б1еерлись веки …за^еатал как человеки …на рассвете в липкий сладкий …сон ныряют и украдкой …ранят двери рая стайкой …мыслей мягкой тонкой байкой …дверцы в рай для них обиты …спят они а не убиты …есть игрушка-угадайка …сон игрушка-умирайка …ну не бойся прыгай прыгай …сладкий шоколадный сумрак …раздвигая ты не умер…

…вдох и выдох чёт нечёт …снова вновь наоборот …линий ломаных кораллы …лилии глубокий стон …и лимонный привкус вялый …липстика лиловый лён …сладкий плен кленовых пальцев …слоник шёлковый в полёт …лезет пролезает в пяльцы …вдох и выдох чёт нечёт …снова вновь наоборот …льнёт лазутчик к алой маске …лаской таской свистопляской …рот разинут раной красной …ласковее ласковей …соловьиный выход вход …трель знакомых тихих нот …вдох и выдох выход вход …снова где-то чёт нечёт …кожа шёлком грива волка …волнами пойдёт в руке …по молочной по реке …голым без ума без толка …дремлет замерев в глотке …сладкой липкой нежной дрёмы …где мы? как мы? что мы? кто мы?..

…Пэй Пэй снова унеслась в туманный сумрак, мелькнули яблочные груди, блеснуло обнажённое лоно, знакомый смешок, волна жасмина, изогнутая бровь. Диавол сладок, прошептал Марко, и семя вытекло из него как молоко, без толчков, тонкой струйкой, как вода, заскользило по алому шёлку, по алому, как рот Пэй Пэй, шёлку, заскользило туда, в сон, где возможно всё, где никто не умирает, потому что сон — младший брат смерти, иногда такой желанной.

Смерть — жестокая красавица, но если прорваться через её укусы к лону, то оно будет горячим и сладким, смерть жестока не ко всем, а лишь к тем, кто её боится, смерть посылает нам сны, чтобы мы не боялись помнить о ней… Марко крепко спал, подобрав под себя ноги. Рукоять меча торчала из-под подушки совсем неуместно — он был так похож на ребёнка в этот момент.

…Вскочил, сжимая в правой руке обнажённый меч и, почему-то, подушку в левой. Было совсем светло, наверное, уже день. В дверном проёме темнел коренастый силуэт.

— Меч — от человека, это понятно, — сказал смутно знакомый насмешливый голос. — А подушкой от кого ты хочешь защититься?