Питер Сингер - Освобождение животных

транспортировка на бойню и, наконец, сам забой. Поэтому трудно представить

возможность разведения животных для производства продуктов питания даже на

каком-либо из перечисленных нами этапов этой отрасли. Возможно это можно сделать

в маломасштабном разведении животных, но тогда мы никогда не сможем накормить

мясом современное гигантское городское население, занимаясь неким камерным

животноводством. И если это может быть сделано вообще, то мясо животных, и так

весьма недешевый продукт, может стать еще дороже, чем сегодня. В целом это

показывает, что получение пищевого протеина путем преобразования и накопления его

через организмы животных — это дорогостоящий и неэффективный путь. Поэтому

мясо животных, выращенное и забитое для его получения без причинения страданий,

превратится в изысканный деликатес, доступный только богатым людям. Все это

говорит о том, что немедленную постановку вопроса об этичности нашей ежедневной

диеты в любом случае пока нельзя считать своевременной. Даже если в теоретическом

плане допустить возможность культивирования животных на мясо без причинения им

страданий, факт заключается в том, что мясо, доступное для потребителя через мясные

лавки и супермаркеты, поступает от животных, которые в процессе своего

выращивания испытывали страдания. Поэтому вопрос, который мы себе должны

задать, звучит не так: имеем ли мы всегда право есть мясо? А так: вправе ли мы есть

именно это мясо? И я думаю, что и те, кто возражает против всякой потребности в

убийстве животных, и те, кто возражает только против причинения животным мук и

страданий, должны объединиться и дать таким образом на это отрицательный ответ.

Переход к вегетарианству — это не просто символический жест. И это не попытка

изолироваться от отвратительных реалий и безобразий мира, спрятавшись под колпак

чистоты и праведности, и таким образом снять с себя ответственность за жестокость и

кровавую резню, царящие вокруг. Переход к вегетарианству — это, скорее,

практический и эффективный шаг, который делают, чтобы покончить как с убийством

созданий родственных нам видов, так и с причинением им мучительных пыток.

Представим на минуту, что существует только одно из этих ужасных явлений —

страдание, которое мы не одобряем, то и тогда вегетарианство заслуживает глубокой

благодарности ему. Да и как без вегетарианства мы сможем остановить использование

интенсивных методов выращивания животных, которые были описаны в предыдущей

главе? До тех пор, пока люди изъявляют готовность покупать продукты интенсивного

животноводства, обычные формы протеста и политических акций никогда не приведут

к осуществлению коренных реформ. Даже в Британии, отличающейся довольно

щадящим отношением к животным, несмотря на широкую полемику, вызванную

публикацией Рут Гаррисон «Животные-машины», заставившую правительство

назначить группу независимых экспертов (комитет Брэмбелла) по расследованию

вопроса и выработке рекомендаций — дело замерло на стадии полумер. И когда

комитетский доклад был подан, правительство отказалось от практического

использования его рекомендаций. Хотя эти сдержанные рекомендации, как всегда,

имели компромиссный характер между позициями комитета по рассмотрению

необходимости гарантировать благополучие животных на фермах и подходами в этой

связи парламентского комитета. Если уж такова печальная судьба движения за

реформы в Британии, то ни на что лучшее нельзя надеяться в Соединенных Штатах, где

сильное лобби агробизнеса хозяйничает еще более самовластно.

Тесная связь между представителями агробизнеса и сугубо государственным органом

— Министерством сельского хозяйства США просто пугает. Приведем хотя бы два из

множества имеющихся примеров: когда Клиффорд Гардин — министр сельского

хозяйства США, ушел в отставку в 1970 году, он направился прямиком в одну из

крупнейших корпораций агробизнеса, где занял высокий пост, а его правопреемник

Ирл Батц до того, как стать министром, был директором в той же корпорации. В

результате в США пока что отсутствуют сколь-нибудь угрожающие факторы

интересам агробизнеса, в том числе и интересам животноводства, разве что возникнет

какая-нибудь бесправная инспекция мяса на доброкачественность. В целом же

сегодняшнее сельскохозяйственное лобби в США способно блокировать или отложить

самые эффективные законодательные акты, и если даже такой документ пройдет, он не

сможет быть эффективно использованным.

Нельзя не сказать в этой связи о малой применимости обычных каналов для протеста и

политических акций, которые, как видится, должны быть оставлены. Хотя с другой

стороны, они являются необходимой частью всеобщей борьбы за эффективное

изменение данной ситуации, в частности, в Британии, где протестующие организации,

особенно мелкие, выполняют неоценимую работу, поддерживая остроту данной

проблемы. Но сами по себе такие методы явно недостаточны.

Люди, для которых выгода и прибыль заключаются в эксплуатации большого

количества животных, не нуждаются в нашем одобрении. Они нуждаются в наших

деньгах. Покупая трупы животных, выращенных ними, мы только поддерживаем

фабрики-фермы запросом на их продукцию от общества. Предприниматели

агробизнеса будут использовать интенсивные методы настолько долго, насколько они

будут получать нашу денежную поддержку. При этом они будут иметь необходимые

ресурсы для борьбы против политики реформ и будут в состоянии защитить себя от

критики, снова разыгрывая карту, что они только обеспечивают общество тем, чего оно

хочет.

Следовательно, для каждого из нас необходимо прекратить покупки продукции

современных животноводческих ферм, даже если мы не убеждены в том, что

аморально есть аккуратно разделанные трупы животных и даже в том случае, если они

прожили приятную жизнь, полную удовольствия и умерли без боли легкой смертью.

Как видим, вегетарианство — это одна из форм бойкота. Для большинства

вегетарианцев бойкот имеет непрерывный характер. С тех пор, как они порвали с

привычкой есть мясо, они не смогут далее одобрять забой животных, чтобы тривиально

удовлетворить свои пищевые желания. Надо помнить, что до тех пор, пока мы не

бойкотируем мясо, каждый из нас способствует существованию, процветанию и росту

животноводческих фабрик и всех других жестокостей, имеющих место при

культивировании животных для пищевого использования.

Таким образом, последствия спесиецизма вторгаются направленно в нашу жизнь и все,