Дима - ПОНЕДЕЛЬНИК

развлекательная литература проникает в нашу реальностью и без всякой помощи людей

вроде Сысоя, как бы с черного входа… Да что уж там – мы сами уже давным-давно герои

детектива, изданного на бумаге такого паршивого качества, что даже подтираться опасно.

Думали, на нас нападут со стороны, а это уже давно сидит в нас самих, это уже давно наша

собственная реальность. Знаете, ведь совершенно не важно, на какую страну в

действительности работает Филипп, да хоть на США, Евросоюз или даже на чеченцев. В

любом случае, врага надо искать не вовне, а в самих себе, и мы постоянно об этом забываем.

Так легко изображать из себя жертву и на собственных квадратных метрах, и на

международном уровне. Но борьба должна быть в первую очередь внутренней и только

потом имеет право стать общественной. Вот как эти книги… Есть в людях нечто истинное,

что не уничтожишь никаким суперядом, хоть ты тресни. Но бороться за это истинное в себе

146

должен индивидуально каждый человек. Спасение – это всеобщая обязанность, а не дело

отдельных героев и изобретателей, надеющихся спасти цивилизацию собственными руками.

Без них, конечно, тоже нельзя… Но, как писатель, который несет абсолютную

ответственность за свое детище – произведение, так и каждый человек должен быть

ответственным за то истинное, что в нем есть. А иначе… случится что-нибудь страшное, и

останется после только горстка праха – больше ничего.

На улице холодно, но вы совершенно этого не замечаете, уверенно и бодро продвигаясь

к центру города. Об Адель вы не говорите. Ты тактично обходишь эту тему, хотя Никита,

возможно, уже обо всем догадался.

- Что вы собираетесь делать дальше? – спрашивает Никита.

Ты думаешь. Ты уже давно об этом думаешь. Из-за тебя умерла женщина, она

пожертвовала собой ради тебя. Как такое понять? И вместе с тем Адель доказала тебе, что

личное существование человека в любой момент может оказаться чьим-то чужим сценарием.

Но как научиться жить самому? Тебе также открылось, что с виду обыкновенные люди,

встречавшиеся за последние дни, на самом деле ведут загадочную, насыщенную жизнь, по

сравнению с которой твоя – кромешная скука. И хотя цели этих людей, как тебе сейчас

кажется, несколько размыты, они не становятся от того менее интригующими. Почему же

раньше тебе никогда не приходилось думать, что в жизни всегда остается место чему-то

увлекательному?

- Мне надо зайти домой, - отвечаешь ты. – Потом посмотрим.

Никита понимающе кивает.

Ты на лестничной площадке около двери в свою квартиру. Там ли еще тело Адель, или

его уже перевезли в морг – тебе не узнать. Потому что ты не пойдешь к себе. Ты стоишь

напротив входа в логово матрешки, – дверь снова материализовалась здесь, словно по твоему

желанию, но прежнего страха уже нет. Несколько помедлив, ты жмешь на ручку и входишь в

темную квартиру.

Похоже, ничего не изменилось: все тот же противный запах мокрой псины,

перемешенный с тошнотворно-тягучим ароматом масляной краски, все те же горы

запачканной посуды на кухне, но сейчас тебе это представляется даже обыденным. Трудно

испугаться того, что тебе уже известно и знакомо. Входишь в спальню больной матрешки.

На полу в банке горит свеча, – кажется, она ни чуть не уменьшилась с твоего последнего

прихода.

Здесь все также не прибрано, но зато кровать деревянной куклы стоит на полу, а не на

потолке, как в прошлый раз. Так, конечно, удобнее, думаешь ты про себя и без страха

смотришь на матрешку. Следы болезни стали еще заметней: облупившаяся нога покрылась

густым слоем плесени, по телу идут глубокие мокрые трещины, а лица почти не видно, –

только в глазах все та же безмолвная мольба. Матрешка смотрит тебе в глаза. Тебе не

страшно.

Ты скидываешь верхнюю одежду, засучиваешь рукава и подходишь к кровати. С чего же

начать? Маленький топорик, валяющийся около камина, здесь очень кстати. Ты берешь

топор и осторожно вводишь его лезвие в поперечную трещину на животе куклы. Начинаешь

медленно расшатывать верхнюю часть матрешки. Это утомительный процесс, надо

постоянно переставлять лезвие топора, а из-за сырой древесины он соскальзывает. И все-

таки через некоторое время тебе удается отделить верхнюю часть куклы от нижней. Изнутри

матрешки ужасно несет. Но ты терпишь.

Стягиваешь верхнюю часть, обнажая следующую матрешку. Болезнь сильно попортила и

ее: краска везде облупилась, из многочисленных трещинок сочится маслянистый гной –

зрелище отталкивающее, но ты безропотно продолжаешь свою работу, прекрасно осознавая,

что другого выбора у тебя нет. Глаза у новой обнажившейся матрешки такие же грустные и

полные страдания, и все же на этот раз в них ясно читается благодарность. Мучающаяся

кукла благодарна тебе за помощь и заботу. Ты, не отвлекаясь, стягиваешь с нее нижнюю

147

часть предыдущей игрушки. Теперь надо избавиться от этого трупного слоя, чтобы не

захламлять и без того маленькую комнату. Для этого разрубаешь снятые части на мелкие

щепки, ладно орудуя топориком, и сжигаешь их в камине.

Работа завершена, но ты понимаешь, что вскрытая новая кукла страдает не меньше

прежней, – болезнь прогрессирует. И все повторяется заново. Открываешь новую матрешку,

избавляешься от старой, снова убеждаешься, что маслянисто-инфекционное заражение

проникло глубже, берешься вызволять следующую куклу, сжигаешь предыдущую. Раз от

раза этот процесс становится все тяжелее, – сказывается твоя усталость, но при этом следов

болезни на каждой новой матрешки становится все меньше. Ты радуешься. И все-таки,

сколько еще прогнивших слоев надо будет снять, чтобы наконец достичь совершенно

чистой, светлой и здоровой поверхности? Как глубоко пустила корни болезнь? Все ли ты

делаешь ради спасения куклы? И что же внутри самой маленькой матрешки?

У тебя нет ответов на все вопросы, но ты понимаешь, что это не повод останавливаться.

Надо искать, набираться опыта. Может быть, когда-нибудь… От долгой, тяжелой работы все

твое тело ломит, мышцы болят, но это хорошая боль, это здоровая боль – ты знаешь. Теперь

тебе есть с чем сравнивать. Я смотрю на тебя и понимаю, что не ошибся: как ни убеждали

меня окружающие избавиться от обреченной душки, это было всего лишь испытанием Дома,

и я не ошибся в тебе, – сообща мы действительно совершили подвиг. Маленький, почти

никому не заметный, но все равно – подвиг.

Я вернулся на свой этаж («На этот раз воспользуйся лифтом», - шутливо посоветовала

богиня-заместительница), где меня встретили многочисленные друзья и смешливая Апсара