Юрий Агеев - Монолог современника

Пропадай на рифах, скука,

звучны всплески якорей.

Нас встречают, точно Кука,

праправнуки дикарей.

На пирогах жмут ребята,

шлют бананами привет,

будто век ещё двадцатый

не успел наделать бед.

Краской вымазаны рожи,

как последней моды стон.

Если б был я краснокожим,

здешний принял бы закон.

Вот она, дружок, свобода

от политиков и цен!

Хочешь воли — прыгай в воду,

нет — держись домашних стен.

Сжал зубами сигарету,

вот бы нашим посмотреть:

здесь у них, у дикарей-то,

выбор жить и умереть.

Но хотя такое диво

только тут и может быть,

жизнь свою хотят счастливо

и до старости прожить.

Глава пятая

Месяца плывём без суши,

синь — хоть выколи глаза.

Наши ветренные души

превратились в паруса.

Засыпаем у штурвала,

привязав себя сперва.

Попадались поначалу

земли нам и острова.

Всё путем бы, но из мрака

кто-то взял нас на таран,

Стих приборчик-навигатор

по прозванью «магеллан».

В смытой карте не отыщешь

ни широт, ни островов,

крышка — рации и тыщи

миль до ближних берегов.

Знаем полюсы планеты,

но какой нам в том резон? —

все четыре части света

укрывает горизонт.

Раз от страха ты не умер,

полбеды, а не беда!

Откачали трюм, а в трюме

нет еды, одна вода.

Полный голод и безлюдье.

Что страшнее — не поймёшь.

— Ничего, сынок, всё будет, —

утешаю. — Доживёшь!

Нет идей, в желудках пусто,

в перспективе — ни черта.

Добрались уж до моллюсков,

покрывающих борта.

Сыну я сказал: — Однако,

вот попали, ё-моё!

Эх, была б у нас собака…

Мы бы скушали её.

Нас не видят с пароходов,

мимо мчатся корабли.

Остаётся ждать погоды

и известий от земли.

Глава шестая

Когда б не божья сила,

живым не выплыть нам.

Пять месяцев носило

нас, грешных, по волнам.

В пустыне волн окрестных -

ни птиц, ни корабля,

и как-то неуместно

вдруг выплыла земля.

Стоим, глазам не верим —

две тени на борту —

под киль ныряет берег,

уже прошли черту.

Волна выносит прямо

на самый край Земли.

А что нам мель, когда мы

полгода на мели?

Вовсю колотит сердце,

мозг сполохом горит,

а здешние туземцы

совсем не дикари!

Схватили нас под мышки —

съедят иль на потом? —

несут, тряся не слишком,

в приличный

светлый дом.

Уходим от могилы,

все выдержав посты,

лежим, не тратим силы,

спасаем животы.

От наших тощих тельцев

отводят прочь глаза.

— За всё заплатит Ельцин! —

я повару сказал.

Едим и пьём в кроватях,

желудки не урчат.

Соседи по палате

от зависти ворчат:

— И мы так есть хотим все

на острове своём!..

— Пока не отъедимся, —

шучу, — не уплывём!

Глава седьмая

Оклемались — сразу к морю.

Шхуна, вот она лежит.

Ну, теперь уж мы поспорим,

что кораблик добежит

до Амура полным ходом.

Только б ветра в паруса!

А вокруг теплынь, погода,

море, пальмы, небеса…

Поплевали на ладони -

и откапывать ладью.

Киль в песке, зараза, тонет,

мы гнём линию свою.

Тонны выгребли лопаты,

ждёт прилива котлован.

Это что ж, ругаться матом?! —

Заровнял всё океан.

Нам сочувствуют туземцы,

взяли шхуну на буксир.

Эх, на что бы опереться,

да рвануть, чтоб вздрогнул мир?

Тщетно тросы тянут с мели

на лебёдки битый час.

Зря мудрили, не сумели.

Видно, суша держит нас.

Ладно, Бог с тобой, корыто,

прирастай к чужой земле.

Сто путей назад открыто.

может, так оно - целей.

Дома ждут, души не чают,

все проплакали глаза.

Да, такие вот бывают

в нашей жизни чудеса…

Глава восьмая

Вдохнув родного дыма,

ты ощутишь тоску,

но плыть необходимей,

чем ждать на берегу.

Коль жизнь твоя, как камень, —

никчёмен мох на нём!

Менять судьбу мы сами

должны, пока живём.

Нет дружбы постоянной,

но случай поправим:

все в мире океаны

подвластны рулевым.

Спускай корабль в воду,

на страх закрыв глаза.

Ты здесь найдёшь свободу

и веру в паруса.

Чем подличать на суше,

ждать кары в каждом дне,

наверное, уж лучше

покоиться на дне!

Не будь на отдых падок

и лень волною смой.

Дым будет, точно, сладок,

когда придёшь домой.

СПЯЩАЯ ПРИНЦЕССА

I

Где-то, в неком королевстве,

в дебрях сказочных дубрав

жил король себе без бедствий,

мудр и не самоуправ.

Был женат на королеве,

королеве — тридцать лет.

Хоть женился не на деве

старой, а детей всё нет.

Молодые генералы

стерегли её покой,

но она всё не рожала,

и надежды никакой.

Богомольные монахи

приходили к ней не раз.

Лекаря шептались в страхе:

«Гиппократ, помилуй нас!»

Как сухая верба — чрево,

хоть молитвы без числа.

Истомилась королева

и однажды понесла.

Кто помог — осталось тайной,

сохранённой всем дворцом.

Был король взволнован крайне,

но держался молодцом.

II

Начат бал, открыты вина,

тенор — в точности Орфей.

На принцессины крестины

пригласили разных фей.

Шёпот, сплетни, пересуды...

Не ударив в грязь лицом,

по сервизу дал посуды

феям тот, кто был отцом.

Не досталось самой крайней.

Спохватились было, но

та ругнулась: «Вашу кралю

в гроб сведёт веретено».

И сейчас же испарилась,

а король издал декрет:

«Всем, кто ткёт, моя немилость,

тем, кто пьёт, покамест — нет».

В чём спасенье? Без ответа

валятся из рук дела,

но другая — фея света,

положение спасла.

— Феи зла вся сила в прошлом,

я сведу её на нет.

Ваша дочка, уколовшись,

лишь уснёт на сотню лет.

III

С дальних мест везли острожко

ткань и нитки в царский дом.

Между тем, принцесса-крошка

подрастала с каждым днём.

Но никто не ведал в замке,

что, изжитая отсель,

полюбовница в отставке

пряла скромную кудель.

Вопреки сему указу

берегла веретено,

короля кляла «заразой»

и сбывала полотно.

Впрочем, ткачество — полдела,

роковая дама пик

информацией владела

и сплетала сеть интриг.

Зло творя без чародейства,

ела недругов своих.

Даже крепкие семейства

опасались сплетен сих.

Рауты, иных не хуже,

знал секретный закуток.

Жертв и избранных подружек

ждали козни и чаёк.

Как-то раз, слиняв от нянек,

хоть наивною слыла, —

тайное — вкусней, чем пряник! —

к ней принцесса забрела.

Дама, хитрость намечая,

развела такой елей,

что девица, выпив чаю,

приоткрыла душу ей:

— Даже лучшая подруга

не имеет опыт ваш.

Во дворце такая скука,

карты, пьянство и марьяж.

Я — несчастней замарашки,