Василь Гигевич - Гуманоиды: Прямой контакт

Видимо, Лупоглазенький и сам сообразил, что ляпнул не то, начал поправлять себя:

— Пусть и не мужчины... Ты тоже не красавец. Одни уши и носяра чего стоят...

— Смотря для кого, — парировал я. Теперь даже и не думал плясать под его дудку. — Некоторым очень нравятся мои и нос, и уши, да и многое другое...

Помолчали. Хотелось мне ему еще пару ласковых добавить, но опять же — стерпел. Молчу, терплю, как проклятый...

А он снова начал свое вести — все его на философию тянуло, и этой своей философией Лупоглазенький меня словно интернетовской паутиной опутывал:

— Вот скажи, где все начинается при любви: здесь, — лапкой в направле­нии бугорка маханул, — или — здесь? — в голову лапкой ткнул.

Признаюсь, что никогда об этом и не думал. Пожал плечами.

— Так вот, я авторитетно заявляю, и это тебе подтвердят ваши ученые, — здесь все и начинается, и заканчивается, — и снова он по своей голове лапкой застучал. — Когда-то мы все это проходили, как дети школьную программу проходят: и секс по телефону, и стереопорнухи... Если трезво разобраться, то все это — лишь способ воздействия на мозг по определенным каналам... А потом у нас пошли порнография со стонами и запахами... А потом...

Я перебил его:

— Не дури мне голову. Одно с другим не путай...

— Почему? — его глазенки приблизились ко мне. — Вот ты недавно сон сладкий видел. Что есть сон?

Тут Лупоглазенький со своего стульчика вскочил и снова передо мной стал ходить взад-вперед и говорить:

— Сон — это большая загадка. Разгадывая сны, мы научились предсказывать будущее. Целая наука у нас есть — сновидения... Не проводит ли в сновидениях человек свои самые лучшие мгновения? Задумайся, почему у вас наркоманы к дури тянутся? Вот скажи мне, почему у вас так получается, что некоторые моло­денькие парни и девушки, у которых все есть — и желания, и здоровье, еще в школе к сигаретам, наркотикам тянутся, от бутылки пивной оторваться не могут? Поясню тебе, открою истину — от сигарет, наркотиков и пива у них в головах переворачивается мир. Сны для них — слаще реальности. И правда, чем сны хуже реальности? В кресле-лежанке через чипы мы можем воздействовать на центры наслаждения головного мозга. И в результате — ты сам убедился — это лучше ваших сериалов по телевизору, это слаще наркотиков. Так что мы давно с наркоманами разобрались. Сейчас понимаешь, почему у нас нет любви в вашем, земном понимании. Она есть, но иная... Поэтому нам и семья не нужна, зачем она?.. С семьями у нас столько проблем было: измены вечные, ссоры бесконеч­ные из-за ложки немытой, браки, разводы, любовницы и любовники друг за другом рыщут, покоя им нет никакого: дело доходило до убийств и самоубийств... А психозов сколько было из-за любви? Ваш умник Фрейд создал целую научную теорию — о психоанализе на сексуальной почве... Он все в мире объяснял через призму своей теории, без нее ваши люди никак не могут обойтись, в очередь записываются, чтобы психоаналитики за денежки с ними работали...

И опять ни с того ни с сего я вспомнил о коммунизме. И денег у них нет, и семей нет, и райские столы, порядок полный, даже наркоманов нет, все под контролем...

Пошевелил я губами и:

— А с потомством как решаете проблему? Ваша гуманоидная цивилиза­ция тут же исчезнет, если детей не будет.

— Не волнуйся, все под контролем, — он поднял лапку вверх. — Когда- то наши, так сказать, женские типы, гуманоидихи, перестали рожать детей. Признаюсь тебе, в этом немного и мы были виновны — в свое время целое поколение выросло, сидя у телевизоров и компьютеров, и словно через отвер­стие в замке, смотря порнографию. Сам догадываешься, что после такого вос­питания исчезли все тайны, все стало ясно и просто...

«Вот привязался», — подумал я.

А тот свое вел:

— У нас все было: и суррогатные матери... Скажу сразу, с этими суррогат­ными матерями одни проблемы: с гуманоидихи от старости труха сыплется, а она объявляет всей Дзете, что стала матерью, что у нее двойня крохотных гуманоидов появилась, хотя чьи они — никто не знает, да и не может узнать... А что нам было делать, когда у суррогатной матери искалеченный бедняга гуманоид рождался — на свалку выбрасывать?.. И центры у нас специаль­ные были, где бездетным парам помогали... А потом, когда клонирование изобрели, нам легче стало — мы это дело поставили на конвейер. Скажу тебе — умница был ваш Форд, придумавший конвейерные линии... До поры до времени мы скрывали от тебя эту информацию, потому что ты был мораль­но не готов к ней... Но теперь, когда ты о чиповании кое-что узнал, можем открыть тебе правду...

И тут исчез Лупоглазенький.

На стереоэкране я увидел огромные корпуса, которые до сих пор мне не показывали. Внутри корпусов, напоминающих заводские цеха, находились круглые прозрачные колбы, сплошь оплетенные белыми трубочками. Видимо, догадался я, по трубочкам питательные растворы поступают в колбы. А в кол­бах — эмбрионы гуманоидов. Маленькие-маленькие, с ноготок на мизинчике. И все эти колбы, прикрепленные длинными цепями, медленно двигались. В колбах эмбрионы подрастали, становились все больше и больше.

Почти такими же конвейерные линии были, как и те, на которых еда из газов и воздуха сама по себе появлялась.

В отдельном корпусе гуманоиды, склонившись над микроскопами, спе­циальными пинцетами делали что-то — видимо, проводили эксперименты над невидимыми комочками жизни, клонировали... А потом, как догадался, эти комочки в колбы стеклянные запускали и на конвейер отправляли...

В конце конвейерных линий питательные растворы из колб выкачивались, специальными лазерными лучиками стекло разрезалось, автоматом извлекали оттуда крошечных гуманоидов, которые тут же укладывались на новые кон­вейерные линии и двигались дальше, скрываясь с моих глаз за темной зана­веской. Что там с ними потом происходило — не показали мне. Но и без этого я догадался, что там делали с крохотными гуманоидами.

Без единого взрослого гуманоида все это происходило...

И смотрел я пристально на длинные движущие конвейерные линии. Видел, как эмбрионы в колбах качались, как касались блестящего стекла то лапками, то головками...

И правду Лупоглазый сказал: не подготовлен я был к их реальности, страшно мне стало.

— Что же вы творите?! — крикнул я. — С ребенком мать связь имеет. Ребенок еще до рождения голос слышит ее, настроение матери чувствует.

Поэтому и советуют врачи, чтобы мать на красивое смотрела, чтобы музыку слушала. Да не эстраду кричащую, а классику, чтобы песни народные пела. Ты знаешь хоть, что через песню народную, через язык родной генетика народа формируется? И каждое слово, как мне когда-то брат сказал: не звук пустой, а — связь народная... О-о, что вы делаете, что вытворяете? Мать моло­ком своим ребенка должна кормить — так она с ним создает вечную связь... Может, поэтому и вымирают целые нации, что мать теряет связь с ребенком, а если она еще курить и пить начинает, то и дети дебилами вырастают...