Александр Бойцов - Выдача преступников

Основанием для другого прецедента послужила акция американских спецслужб по аресту и вывозу в США с территории Мексики мексиканского гражданина Альвареса Мэхейма, совершившего преступление на мексиканской территории. Несмотря на то, что Мексика протестовала против незаконных действий американских властей на всех стадиях основного разбирательства и рассмотрения апелляции, в том числе в Верховном Суде США, последний в отличие от двух первых инстанций, применив доктрину Кера– Фрисби, признал наличие юрисдикции у американского суда в отношении Мэхейма и отверг довод о нарушении существующего американо-мексиканского договора о выдаче на том основании, что похищение, не будучи выдачей, не регулируется и не запрещается указанным договором. [384]

Несмотря на то, что данная практика значительно выходит за пределы того, что допускается международным правом, США расширяют сферу своей экстратерриториальной юрисдикции. В частности, закон 1986 г. об обеспечении дипломатической безопасности и борьбе с терроризмом установил юрисдикцию американских судов в отношении любых лиц, совершивших за рубежом убийство американского гражданина или причинивших ему тяжкие телесные повреждения. [385]При его обсуждении были одобрены, но в дальнейшем отклонены еще более широкие полномочия – юрисдикция в отношении преступлений против собственности американских граждан за рубежом. В 1989 г. Министерство юстиции дало Федеральному бюро расследований разрешение задерживать на территории других стран «лиц, скрывающихся от американского правосудия», без согласия властей страны, на территории которой производится задержание. В 1992 г. Верховный Суд США подтвердил законность этого решения, [386]хотя расширение сферы действия национального права, затрагивающее суверенные права и законные интересы других государств, может иметь место лишь на основе соглашения с ними.

В такой же реализации принципа защиты, когда иностранные спецслужбы действуют в чужой стране «как у себя дома», явственно присутствует некий оттенок «юридического империализма», что не позволяет с оптимизмом относиться к такого рода расширению сферы защитной юрисдикции, таящему опасность нарушения принципов уважения государственного суверенитета, невмешательства и т. д. Уж слишком это напоминает политику, которая прежде называлась «дипломатией канонерок», а теперь именуется защитой жизненно важных интересов, являющейся привилегией сверхдержав. Ибо попытки подчинить своей юрисдикции лиц, затрагивающих где бы то ни было своими действиями интересы данного государства, могут опираться только на способность его правительства принудительно осуществлять свои решения. Но такое осуществление происходит скорее по праву силы («силовая» теория юрисдикции), а не в силу права.

Правовое же решение реализации исполнительной юрисдикции за пределами территории государства в целях обеспечения обязательного участия подсудимого в судебном разбирательстве содержится в положениях международных договоров, включающих постановления о юрисдикции в пространственных сферах, расположенных вне национальных территорий.

Факты признания права преследования правонарушителей правоохранительными органами одного государства на определенной «глубине» территории другого встречаются уже в XVIII в. Ф. Ф. Мартенс насчитал 17 договоров, которые посвящались преступлениям, совершенным на границе, и в особенности в пограничных лесах. Многие из этих договоров признавали право преследования лица, совершившего преступление на территории одного государства, со стороны властей другого государства, могущих осуществлять свою юрисдикцию на известном расстоянии от своей территории. Примером служит договор 1786 г. между Испанией и Францией, в соответствии с которым французский гражданин, совершивший преступление, связанное с контрабандой, на протяжении 4 лье от границы в сторону испанской территории, признавался совершившим преступление на французской территории. [387]

К числу ныне действующих соглашений подобного рода относится Конвенция стран Бенилюкса об экстрадиции и правовой помощи по уголовным делам 1962 г., в которой предусмотрена возможность в случае экстренной необходимости предоставлять полиции сторон возможность непосредственного преследования и ареста совершившего преступление лица в пределах десятикилометровой зоны. [388]Однако в наше время такие правомочия носят все же исключительный характер.

Более распространена возможность преследования «по горячим следам» в пространствах, не являющихся государственной территорией. В частности, нормы, относящиеся к компетенции государств осуществлять юрисдикцию по расследованию и принятию принудительных мер на борту судов, плавающих не под их флагом, предусматривают Женевская конвенция об открытом море 1958 г., предоставляющая право преследования, визитации и задержания судов по подозрению в пиратстве или работорговле (ст. 22), [389]и Конвенция ООН по морскому праву 1982 г., согласно которой судно, занимающееся несанкционированным вещанием из открытого моря, лишается защиты государства флага, в силу чего первоначальные действия по пресечению вещания (включая арест виновного лица, судна и конфискацию передающей аппаратуры) могут совершать военные корабли и любые другие должным образом уполномоченные суда или летательные аппараты, имеющие четкие опознавательные знаки, свидетельствующие о том, что они состоят на службе государства, на территории которого принимаются передачи или санкционированной радиосвязи которого чинятся помехи (ст. 109, 110).

Конвенция о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ 1988 г. также допускает для пресечения незаконного оборота наркотических и психотропных веществ на море осуществление экстратерриториальной исполнительной юрисдикции. Сторона, имеющая разумные основания подозревать, что судно, осуществляющее свободу судоходства в соответствии с международным правом и несущее флаг или указывающие на его регистрацию опознавательные знаки другой стороны, участвует в незаконном обороте, может уведомить об этом государство флага и в случае подтверждения регистрации просить разрешения принять надлежащие меры в отношении этого судна военными либо другими кораблями или летательными аппаратами, которые имеют четкие внешние знаки, позволяющие опознать их как состоящие на правительственной службе, и уполномочены для этой цели. В соответствии со ст. 17 Конвенции государство флага судна может разрешить запрашивающему государству: а) высаживаться на это судно, б) производить его досмотр и в) в случае обнаружения доказательств участия в незаконном обороте принимать надлежащие меры в отношении этого судна, лиц и груза на борту. Что же касается территории, то п. 3 ст. 2 специально оговаривает, что «Сторона не осуществляет на территории другой Стороны юрисдикции и функций, которые входят исключительно в компетенцию органов этой другой Стороны в соответствии с ее национальным законодательством».