Яков Миркин - Правила бессмысленного финансового поведения

Обратная любовь собственника к менеджеру не противоестественна.

Скажи «мы», и сердце капиталиста раскрывается, вздрагивая от стремительного чувства.

Мы купили, мы приняли решение, мы поглотили, мы совершили дефолт. Мы расширяемся на восток и запад. Не «они», а «мы». Команда, team, сообщество. Мы, волею божьей Бизнес.

Но умный менеджер говорит «мы», подразумевает «они», а предполагает «я». Делая это осторожно, с достоинством и неистово почитая заповеди, данные ему свыше.

Вот они заповеди:

– Не убивай бизнеса (принцип непрерывности деятельности юридических лиц).

– Не прелюбодействуй (не крысятничай, не ходи на сторону, не рой себе отводных каналов ради толики малой).

– Не кради у ближнего (у капиталиста).

– Не желай дома ближнего (капиталиста), не желай жены ближнего (без комментариев), ни поля его (участки и направления известны), ни раба его, ни рабыни его (других менеджеров не желай), ни вола его (авто, по-видимому), ни осла его (самолета?), ни всякого скота его (собаки или яхты?), ничего, что у ближнего твоего.

– Ворожеи (финансового аналитика?) не оставляй в живых (устар.).

– Судей не злословь и начальника в народе твоем не поноси (принцип единства бизнеса и государства в развивающихся экономиках).

– Даров не принимай, ибо дары слепыми делают зрячих (см. выше, не крысятничай).

– Если даешь бедному из народа Моего, то не притесняй его и не налагай на него роста (не бери кредиты в банке, бери в бизнесе).

– Если появится огонь и охватит поле, то должен заплатить тот, кто произвел сей пожар (пожары производят государства и собственники, менеджеры их тушат).

– Не внимай пустому слуху, не следуй за большинством на зло (предупреждение эффекта толпы, ценность личной политики менеджера).

– Пришельца не притесняй и не угнетай его, ибо вы сами были пришельцами в земле Египетской (не ешь младший персонал).

– Если найдешь вола врага твоего или осла заблудившегося, верни его врагу (непереводимая игра слов).

– Если обольстит кто девицу необрученную, пусть даст ей вено и возьмет ее себе в жены (страсть менеджера к телесному обладанию бизнесом должна быть хоть как-то удовлетворена).

Счастлив менеджер, чтящий заповеди, врученные свыше.

Но лучится от счастья тот, кто не ждет слов и скрижалей и сам правит домом и делом, кто сам решает, добавляя каждый день – тихо, профессионально и учтиво – огня и идей в топку бизнеса.

Редкая порода. Драгоценный товар. На вес золота. У него нет законов товарного обращения, он вырывается из своей породы, он собирается бизнесом по крупицам, гомеопатическими дозами.

За него, за менеджера, знающего себе цену, поднимает стакан виски седовласый собственник, сидя у камина и плотнее запахивая халат. Он, тихо перелистывая Forbes, пьет за удачу тех, кто принимает на себя риски, кто умен, кто рвется вперед, находя новые земли и горизонты.

За тех, кто не сникает, не ноет, кто рулит сам, учится и учит, расталкивая капиталиста, уставшего от освоенного и сытого от утренней добычи.

За менеджера, как за особый товар, эквивалент успеха, за его драйв, талант, шлифовку, за рост его доходов! За знание языков! За чтение на ночь! За победу бизнес-образования над необузданной природой рынка!

– О, так можно перепить, – думает капиталист, чокаясь с самим собой. – Я, кажется, начитался журналов. Я сам себе лучший менеджер.

И, тихо переваливаясь, шлепает на ночь, думая, где ему купить нового директора на сектор продаж в городе Рязани.

Пусть – пусть он крепко задумается.

И пока он мучается ожиданиями, мы сами сто раз поднимем бокалы за менеджера, уверенно продающего себя на рынке, за менеджера желанного, мало доступного, оттачивающего себя, как товар, имеющий предельную по размерам полезность и стоимость, в разы выше рыночной.

Дело было сумасшедшим, как водится, в 1960-х, когда и кукуруза плодилась там, где не надо. Крабов с Камчатки перевезли в Баренцево море.

Самолетами, в каннах в обнимку, животворящие юные девушки, грезящие о море. И не только они. Подробности? Три тысячи взрослых крабов, десять тысяч юных крабовых существ – всё это вручную, с гудящими моторами – и больше миллиона – о, тайна бытия! – личинок краба туда, где всё шевелится, в глубины мерцающих северных вод.

Это и было сущее – икра краба в пенопластовых контейнерах, прозрачные канны из органического стекла, чтобы видеть, как они пожирают – почти на крыльях – пространство, чтобы войти у Мурманска прямо в воды. Там были авиационные кислородные баллоны, чтобы они могли – о, кракены! – упиться воздухом, как мы.

Они тряслись в самолетах через Москву. С посадками в Сибири. На транспортниках. Сколько их было, апостолов? Двенадцать? Нет, двадцать. С развевающимися волосами? С глазами, которые ввалились?

О, краб толстый и большой, конечно, нет! С детской розовой ясностью, с перстами и персями, ибо только, когда бродишь в юношестве, можно это совершить – исход крабов, на веки вечные, по воздуху из залива Петра Великого.

Сколько рейсов? Да десятки. Над темными просторами Сибири, над лазоревыми водами – где-то ведь они есть, над горнилом Уральских гор, над волоокой Москвой – и туда, где есть чернь, есть снежная кислота, есть хмурая зелень. В воды, в вечные воды Баренца, да будут ему крабы пухом!

Итак, девушки в обнимку с каннами, хмурые бороды, которые, конечно же, веселы, прозрачные емкости – там крабы – наши современники, десять тысяч километров над уровнем моря, а потом – прямо в море, всыпать ему клешнями.

А в чем хэппи-энд?

Солнце бродит и пылает, как прежде. Крабов – сто миллионов. Они изумительны в супе. По Баренцу снуют суда. И по-прежнему с нами есть те, кто метался по воздуху, полвека назад, просто за так, но, чтобы проникнуть – куда? Куда? В сущее? В богородское? В то, чему нет слов – повеление, сознание, зарвавшееся бытие, первый вздох?

Здравствуйте, разрешить пожать вам руку!

Странная, истинно человеческая вещь – когда ешь и пьешь сегодня за нищенские деньги, хотя создал ты, когда был юным божеством, на миллионы.