Николай Симонов - Очерки истории банковской системы России. 1988–2013 гг.

Очень знаменательной, с точки зрения выяснения взаимных отношений, являлась встреча Е. М. Примакова с группой банкиров 14 октября 1998 года [123]. Крупные банкиры позициировали себя уже не так, как в марте 1996 года, когда их попросили поддержать действующую власть на предстоящих президентских выборах. Они вели себя, как группа управленцев средней руки на приеме у большого начальства. Каких-либо конкретных советов и рекомендаций представители власти от них не услышали. В своих выступлениях они жаловались на жизнь, но при этом соглашались со своей новой ролью наемных менеджеров у государства. Примаков же дал им понять, что никакой национализации не будет – скорее им найдется замена в виде прямых филиалов иностранных банков. Ведущий программы «Итоги» на канале НТВ политический обозреватель Евгений Киселев очень точно заметил: «Самые влиятельные банкиры вместе со значительной частью денег потеряли и заметную часть своей гордости».

5 апреля 1999 года в девяти коммерческих банках Московского региона проводились обыски и выемка документов, «в целях пресечения незаконных каналов перевода валюты за границу». Генеральная прокуратура посягнула даже на самое «святое» – произвела выемку электронной базы данных секции ценных бумаг ММВБ, в которой хранились все сведения о торгах ГКО-ОФЗ, их участниках и выгодоприобретателях.

Финансовые магнаты, используя подконтрольные им СМИ (в том числе 1-й канал телевидения с популярным тележурналистом Сергеем Доренко) и политические группировки в Государственной Думе, сделали все возможное для того, чтобы скомпрометировать Е. М. Примакова и членов его кабинета. Однако позиции В. В. Геращенко им пошатнуть не удалось. Предпринятая в 1999 году группой депутатов и членов Совета Федерации (Н. Н. Гончар, А. М. Макаров, А. А. Суриков) попытка изменить правовой статус Центрального банка, превратив его из независимого финансово-кредитного института в государственное учреждение, поддержки в Федеральном Собрании не получила [124].

Финансовый кризис 1998 года, несомненно, являлся системным и наиболее серьезным потрясением для банковской системы России и для экономики страны в целом, начиная с 1992 года. ВВП сократился втрое – с $450 млрд. до $150 млрд. Объем международных резервов, не превышавший в 1998 году $20 млрд., на 21 августа составил всего $13,4 млрд. и достиг своего минимума $10,7 млрд. в апреле 1999 года. Капитализация фондового рынка «схлопнулась» с $200 млрд. до $10–12 млрд.

Россия стала одним из крупнейших должников в мире. Ее официальная внешняя задолженность выросла до $220 млрд. ($165 млрд. – долги государства, $30 млрд. – банков, $25 млрд. – компаний). Данная сумма в пять раз превышала все годовые доходы казны и равнялась 147 % ВВП.

Объем прибыли, полученной предприятиями и организациями в 1998 г., уменьшился, по сравнению с 1997 г., на 45 %, Число убыточных производств составило 50 % в промышленности, 60 % – на транспорте, 80 % – в сельском хозяйстве.

В истории российского дефолта 1998 года следует обратить внимание на одно ключевое обстоятельство. У государства не было никакой необходимости отказываться от своих обязательств по ГКО. Банк России имел возможность эмитировать необходимый объем рублей и оплатить все предъявленные ГКО. Это привело бы к значительным экономическим трудностям, но катастрофы, при грамотном использовании кредита МВФ, не случилось бы.

Либеральная идеология, включая ее бесспорные ценности, оказалась надолго дискредитирована в глазах россиян. Известный историк Рой Медведев в статье «Конец олигархии, или тихая государственно-капиталистическая революция в России», опубликованной в № 31 газеты «Труд» от 16.02.2001 г., назвал госкапитализм наиболее вероятным, хотя и вполне приемлемым для мирового сообщества, сценарным планом развития постдефолтной России:

«Государственный капитализм – это сравнительно хорошо изученный экономический и политический феномен. Этот режим был различен в разных странах и в разное время. Одним из примеров государственного капитализма в марксистской политологии считают реформы Ф. Д. Рузвельта в США, когда государству пришлось выручать капиталистическую экономику из самого тяжелого кризиса в ее истории. Предметом самой суровой критики являлся в марксизме государственно-монополистический капитализм, когда гигантские монополии и транснациональные корпорации заставляли то или иное государство защищать их интересы, далеко не всегда совпадающие с национальными интересами данной страны. В менее развитых странах государство помогало национальному капиталу выстоять и развиваться в окружении более сильных и богатых конкурентов. Каким будет режим государственного капитализма в России – об этом нам предстоит узнать в ближайшие годы».

После девальвации рубля в течение 1998–99 гг. в пять раз многие секторы российской промышленности – пищевая, легкая, частично машиностроение – бурно вытесняли импорт и хорошо развивались.

По разным оценкам, эффект девальвации рубля исчерпал себя уже в октябре – декабре 1999 года. Несмотря на это обстоятельство, производство продолжало расти. В 1999–2000 гг. по данным Росстата ВВП вырос на 11,5 %, по сравнению с 1998 годом. Эти данные коррелируются с данными о росте промышленного потребления электроэнергии на 6 % и увеличении объема грузоперевозок на 10 %. Кроме того, есть еще один важный показатель экономического подъема – увеличение количества малых предприятий. По данным на 1 апреля 2000 г. в стране было зарегистрировано 873,6 тыс. малых предприятий, в то время как по состоянию на 1 октября 1997 г. их насчитывалось около 844 тыс.

На фоне подъема производственного сектора ситуация в банковской системе выглядела удручающе. После дефолта в России остались действующими 1300 банков. Их совокупные активы не превышали $150 млрд. – меньше активов любого крупного западного банка. На пять действующих банков приходилось три банка с отозванной лицензией. Доля депозитов физических лиц в совокупных пассивах банковской системы снизилась с 1 августа 1998 г. по 1 марта 1999 г. с 25 до 17 %, и рассчитывать на их существенный рост не приходилось.

Основным источником кредитных ресурсов для большинства банков стали краткосрочные депозиты и оборотные средства предприятий (ресурс очень мобильный, а потому ненадежный). Из-за сильного недоверия к банковской системе процентные ставки по депозитам превышали 60 % в годовом исчислении. Удельный вес банковских кредитов в источниках финансирования инвестиций в основной капитал производственных предприятий оставался невысокий: 4,3 % в 1999 году против 4,8 % в 1998 году [125].