Пётр Самотарж - Поцелуй негодяя

– Очень легкий вопрос.

– Ну конечно! А сама можешь на него ответить?

– Запросто. Я – неудачница. Мужчины выбрасывают меня за ненадобностью после использования, и я уныло бреду к следующему. Просвета пока не видно.

– Но твой муж не хочет с тобой расставаться, ты сама ушла.

– Он не только со мной не хочет расставаться, в этом и проблема. Состоять в гареме я не желаю, а ему приспичило завести гарем. По-твоему, что мне еще оставалось?

– Тем не менее, он тебя не бросал.

– Не обязательно сказать прямым текстом «пошла вон», можно так себя повести, чтобы женщина ушла – разницы, в сущности, никакой.

– А Петькин отец, а этот хозяин квартиры, который тебе прохода не давал? Они тоже тебя бросили или сделали так, чтобы ты сама ушла?

– Ты к чему клонишь?

– Мне кажется, ты – роковая женщина. Но сама себе боишься признаться в этом. Наоборот, даже воображаешь себя жертвой.

– Часто ты встречал бездомных роковых женщин? Вот если бы все мои бывшие один за другим оказывались бездомными, а я получала их квартиры, тогда бы я с тобой согласилась.

Междугородний телефонный звонок прервал дискуссию, и Воронцов снял трубку с висящего рядом на стене аппарата. В динамике раздраженный мужской голос потребовал к телефону Веру, в ответ Воронцов попытался выяснить личность звонящего, а тот стал грязно ругаться.

– Послушайте, хватит ругаться, – попробовал прервать агрессора самочинный переговорщик, но не добился успеха и после долгой паузы пообещал повесить трубку.

– Я хозяин квартиры, она должна мне деньги, – сообщил голос с легкой хрипотцой.

– А где вы взяли этот номер? – искренне поинтересовался Воронцов.

– Какая вам разница? Ее муж сказал.

– Муж? А у вас не возникло мысли слупить деньги с мужа?

– Я ей квартиру сдавал, а не мужу!

Переговорщик отвернулся от трубки, прикрыл ее рукой и сообщил Вере суть происходящего. Она пожала плечами, с прежним безразличным выражением лица отобрала у Воронцова трубку и произнесла очень спокойным, ровным голосом:

– Я ничего вам не должна.

Ответ она слушала долго и внимательно, не прерывая звонящего, затем продолжила:

– Сообщайте, куда хотите и о чем хотите. Денег я вам не должна и ничего не воровала.

Последовал новый отрезок времени, выглядевший со стороны паузой, но в действительности являвшийся внешним проявлением неслышного, но отчаянного психологического поединка. Затем Вера заговорила вновь:

– Хорошо, приезжайте. Ничего нового от меня не услышите. На все ваши предложения я уже неоднократно ответила со всей определенностью.

Диалог продолжался в такой односторонней форме довольно долгое время и успел утомить Воронцова. Он с позиции наполовину глухого человека понимал только очевидные вещи: Вера холодна, полна отвращения и презрения и горит желанием довести до собеседника все свои отталкивающие эмоции. Иногда казалось – она обсуждает с ветеринаром кастрацию ненавистного соседского кота. Вопрос какого-либо рода неплатежей не всплыл ни разу за все время разговора, зато раз за разом выскакивали из речи отдельные словечки, имеющие отношение вовсе не к финансам, а к великому делу продолжения рода человеческого. Вера постепенно приближалась к пределам допустимого приличия, затем легко и даже в некоторой степени воздушно преодолела их, чем озадачила Воронцова не меньше, чем в день знакомства. Теперь усердному слушателю мерещилось, будто он слышит из динамика доносящийся за тысячи километров мат. Когда мастерица убалтывания с издевательскими интонациями отозвалась, судя по всему, на угрозу физической расправы, домохозяин даже задумался, не пора ли вмешаться. Возможно, яростный владелец далекого челябинского жилища, вступивший в заочное противоборство со своим московским коллегой, изливал бы горячечные мысли и дальше, но Вера встала и сама повесила трубку.

– Каким образом он смог сюда позвонить? – осторожно поинтересовался Воронцов.

– Откуда я знаю? Может, ему муж номер дал.

– Откуда у твоего мужа мой телефон?

– Не знаю. Наверно, у него определитель номера стоит.

– И что у тебя за отношения с этим типом?

– Которого из двух ты имеешь сейчас в виду?

– Разумеется, того, который звонил.

– У меня нет с ним отношений.

– И никогда не было?

– Не было, хоть тебя это и не касается. Ты меня ревнуешь?

– Пока нет, просто пытаюсь понять. Значит, он просто сдавал тебе жилье и вдруг возжелал тебя?

– Примерно. Ты сомневаешься в моей соблазнительности?

– Нет, воображаю живописную картинку. Он хотя бы от денег отказывался, или хотел и того, и другого?

– Понятия не имею, чего он хотел. Меня это никогда не интересовало. Он просто привык грабастать все, что попадалось ему на глаза, и не сумел перестроиться.

– И угрозы реальны?

– Возможно. Он сидел.

– Зачем же ты с ним связалась?

– Я с ним не связывалась.

– Я имею в виду – в жилищно-финансовом смысле.

– Я его реноме не изучала. Зачем ты задаешь так много вопросов? Хочешь его найти и набить морду? Он сам кого хочешь изобьет.

– Занятно. У меня появилось смутное чувство, будто я постепенно становлюсь одним из твоих мужчин. Двое из них уже знают мой телефон, с одним я даже разговаривал. А ты с сыном живешь у меня. Интересно, что же я такое?

– Пока ты просто невероятно хороший человек.

– Невероятно?

– Конечно. Ни с того, ни с сего поселил у себя чужих людей.

Воронцов подумал, что не поселил их, а предоставил пристанище на пару дней до разъяснения ситуации, но промолчал. Второй день уже заканчивался, а ситуация только сильнее запутывалась.

– Чем там Петька занимается?

– Телевизор смотрит.

– Опять? Второй день подряд?

– Подумаешь, второй день. Он и месяц может, если друзья на улице не ждут.

– Нужно ему приятелей найти.

– Как ты их найдешь? Можно подумать, заждались его во дворе. Нужно знакомиться, в чужую компанию встраиваться. Дома-то со своими ребятами вместе рос, с пеленок друг другу гугукали.

– Да ладно, выйти на улицу, и все дела.

– У тебя дети есть?

– Нет, ну и что? Я сам пацаном был.

– Вот именно – был. А приходилось радикально менять адрес?

– Нет, я здесь всю жизнь просидел.

– Оно и видно. Это ведь жуткий стресс для ребенка.

– Честно говоря, твой Петя поначалу не произвел на меня впечатления тихого домашнего мальчика.

– Опять ты за свое? Я тебе говорила, он просто очень расстроился. При его подростковых гормонах всякое может случиться.

– И тем не менее, компания нужна, и завести знакомства он может только сам. Если ты выведешь его за ручку, то тем самым убьешь идею в зародыше. Нет, мне страшно представить впечатление, которое мог бы произвести на пацанов мальчишка, которого им представит мамочка.