Пётр Самотарж - Поцелуй негодяя

– Успокойся, я не собираюсь выводить его во двор за ручку.

– Но его нужно выпустить одного. Иначе ничего не получится.

– Я понимаю. Ты держишь меня за дурочку?

– Ну так выгони его на улицу. Или он у тебя домосед?

– Хочешь избавиться от его общества?

– Какого общества? Я его не вижу и не слышу. Какое-то противоестественное положение дел – в доме старого холостяка появляется подросток, а холостяк его даже не замечает. Видимо, проблема в подростке.

– Оставь моего сына в покое. Займись своими делами.

И Воронцов пошел к себе работать. Он давно привык к компьютеру, как привыкают к своим орудиям производства люди, долго занятые одним и тем же делом. Погрузился в свои проблемы и совсем перестал думать о хозяйстве – теперь им занималась Вера.

6

Прошло несколько дней. Петька стал время от времени выходить на улицу, Вера готовила еду, поддерживала порядок во всей квартире, кроме кабинета, а еще купила себе черную юбку с белой блузкой, в которых и принимала желающих доверить ее педагогическому искусству своих детей. Скоро появились и ученики, которые подолгу бренчали на усталом фортепьяно в гостиной, а Воронцову пришлось вновь заниматься едой, теперь уже в очередь с Верой. Он по-прежнему ходил только в свой любимый магазин и готовил только свои любимые блюда, но теперь из расчета на всех, а не на себя одного.

В один из таких дней, когда из гостиной доносились гаммы, Петька ушел гулять, а на кухне в меру своих талантов колдовал Воронцов, в дверь позвонили. Хозяин открыл дверь и увидел высокого худого мужчину, очень решительно настроенного. Первым делом он, не поздоровавшись, потребовал впустить его в квартиру.

– С какой стати? – искренне изумился Воронцов, машинально вытирая руки о фартук.

– Слушай, ты, мерзавец, – угрожающе понизил голос незнакомец, – лучше не мешай мне. Тебя это не касается.

– Ничего себе! – ухмыльнулся насторожившийся благодетель бесприютных. Он начал догадываться о том, кто к нему пришел и зачем. – Лезет в мою квартиру и еще говорит, что меня это не касается.

Пришелец схватил оппонента правой рукой за грудки и попытался его приподнять над полом, но не смог. Воронцов обеими руками попытался оторвать от себя пятерню агрессора, но тоже не добился успеха и только болтался из стороны в сторону, быстро перебирая босыми ногами – тапки почти сразу слетели. Во взрослом возрасте Воронцов совсем не дрался, да и в детстве ему редко выпадал случай поупражняться в единоборстве, поэтому теперь он пытался привлечь на помощь смутные остатки познаний в физике. В его голове вдруг сами собой стали складываться расчеты наиболее выгодных векторов приложения силы, которые позволили бы вывести из состояния равновесия возвышающееся над ним более тяжелое тело. Фундаментальная мысль пришла не из давних школьных лет, из виденного уже в новейшее время американского фильма – чем ниже у единоборца центр тяжести, тем труднее его свалить. Он поджал ноги, шмякнулся головой о собственную открытую дверь, почувствовал, как враг наваливается на него всем весом сверху и резко оттолкнулся ногами от пола. Голова Воронцова ударилась обо что-то твердое, сознание его затуманилось, но хватка противника заметно ослабла, и вторым судорожным движением от нее удалось вовсе освободиться. Незнакомец стоял, чуть покачиваясь, словно успел за время драки изрядно подвыпить. Воронцов попробовал захлопнуть дверь, но та отскочила от упорного агрессора и едва на дала сдачи своему собственному хозяину. Попытка вытолкнуть неизвестного также не привела к успеху. Напротив, тот вновь схватил Воронцова, теперь уже за шиворот, и принялся раскачивать его из стороны в сторону. Пыхтение и сипение борющихся, а также их отдельные короткие выкрики могли привлечь внимание третьих лиц, чего тихий домохозяин вовсе не желал. Пытаясь прекратить идиотские раскачивания, он обнял врага за торс и прошипел:

– Отстань, идиот!

Тот прижал похитителя чужих женщин к дверному косяку и приблизил к нему искаженное ненавистью лицо:

– Заткнись, козел! Где она?

– Занимается, не слышишь, что ли? Отпусти!

Воронцов рванулся из последних сил, от рубашки отскочила пуговица и покатилась по полу. Брошенный муж продолжал в упор разглядывать соперника.

– Когда вы познакомились?

– После того, как ты ее выгнал.

– Не ври! Она бы не поселилась у первого встречного.

– Почему бы и нет, если родной муж водит домой любовниц.

– Не ври, сказал! Она ведь к тебе приехала?

– Ты, мужик, больной на всю голову.

Муж шагнул вперед, отбросил в сторону расслабившегося хозяина и углубился в его квартиру, следуя на звук приглушенных закрытой дверью гамм. Воронцов бросился за ним, оставив открытой входную дверь, но все равно не успел – догнал противника только в гостиной.

За фортепьяно сидела аккуратная маленькая девочка в белой кофточке и клетчатой юбочке, рядом с ней Вера. Обе с удивлением смотрели на ворвавшегося к ним мужика.

– Коля? – растерянно спросила непослушная жена, словно не была уверена в утвердительном ответе.

– Да, это я, – с тихой угрозой произнес тот.

– Ты что здесь делаешь?

– Пришел за своей женой. А что, не стоило?

Страсти накалялись стремительно, ученице стало страшно, она как-то съежилась и робко смотрела снизу вверх на расходившихся взрослых. Вера ободрительно погладила ее по головке, велела повторить гамму несколько раз, затем встала и быстро вышла из комнаты, по пути схватив за рукав и вытащив вслед за собой несуразного мужа.

– Зачем ты пришел? – спросила она его на кухне.

– А ты не догадываешься? Хочу вернуть тебя домой.

– Я не вернусь домой.

– Почему?

– Потому что у меня нет дома!

– Даже так? Глядя на тебя, не скажешь. Где ты сошлась с этим типом, когда? Почему прямо не объявляешь, что приехала к нему?

Воронцов поспешил закрыть входную дверь, боясь привлечь внимание соседей к скандалу, и стоял в коридоре, не зная, следует ли ему вмешаться в семейный конфликт. Получалось, он не является посторонним, по крайней мере, с точки зрения одной из сторон. Крики из кухни становились все громче и громче, постепенно заглушая бренчание из гостиной, наконец послышался явный звук оплеухи. Затем воцарилась тишина. Воронцов замялся на короткое время, но потом все же вышел на сцену.

Вера сидела за столом, закрыв лицо руками, муж стоял рядом на коленях и безуспешно пытался заглянуть ей в глаза. Драться с ним Воронцов определенно не мог, он успел в этом убедиться, поэтому теперь остановился в смятении чувств и в нерешительности.

– Я, конечно, человек посторонний, – сказал он, глядя на затылки супругов, – но женщину бить не позволю.

Его никто не услышал, он оставался стоять, чувствуя себя полным ничтожеством.