Лена Птица - Бой-бой, Вася!

Хаким раскрыл кулак, предлагая мужику поближе рассмотреть украшение. Водитель нехотя взял кольцо и начал медленно крутить золото в толстых грубых пальцах с грязными ногтями. Кольцо светилось и играло, с внутренней стороны виднелась проба "585".

– Что-то оно у вас уж слишком светлое и блестящее, если мать носила, должно потемнеть, – хрипел водитель.

– Так, мамка почти и не носила, – вновь подхватил я, более подвешенный на язык, чем Ренат. – Батя пил, она прятала всё время кольцо-то, чтобы не выкрал, да не пропил, а то всё уже из дома вынес.

– Батя не выкрал, так вы украли, – резко огрызнулся мужик, вернув кольцо Хакиму.

– Пятнадцать рублей, – выдавил Ренат. – Деньги нужны.

Мужик крякнул, окинул нас презрительным взглядом и полез за кошельком.

Всю жизнь просидевший, нет, не дома, и не на печи, а в местах не столь отдалённых, отец Николай, отчим Хакима, в редкие и, как правило, кратковременные вылазки на свободу зарождал в нас «бизнес менов». В одну из таких вылазок дядя Коля научил пасынка делать поддельные золотые кольца. Начало девяностых знаменуется бумом на золото, слоган «дорого-богато» кричал из каждого утюга и даже из окна, в котором ели макароны без масла. Золотые цепи, браслеты, кольца скупались в невероятных объёмах и вывешивались все сразу напоказ, подобие индийскому шрингару. Ну и нам удалось сорвать свою вишенку на торте этого металлизированного безрассудства.

Итак, этап первый – изготовление кольца. Хаким (ему к тому времени исполнилось шестнадцать) специально устроился на завод, обучился токарному мастерству, шлифовке, обточке, и тайком с завода носил слитки из бериллиевой бронзы, недостающий объём мы покупали на предприятиях. Дома кустарным способом ещё дошлифовывали, дообтачивали колечки, ставили пробу, а затем помещали на несколько дней в уксус, чтобы бронза не окислилась и приобрела более благородный, золотистый цвет.

Этап второй – сбыт продукции. Мы выходили на дорогу, голосуя, останавливали проезжающие автомобили, в основном тормозили таксисты или частники, принимая нас за клиентов. На практике ситуация была противоположно иная, клиентами были они. Мы предлагали взять кольцо по дешевке, за двадцать-двадцать пять рублей (действительная стоимость золотого кольца на рынке составляла около трехсот), а потом и вовсе скидывали до пятнадцати, жалуясь на трудную судьбинушку, на голодных сестрёнок и братиков, на мать, умирающую от рака. Уверяли, кольцо самое что ни на есть золотое: «…и если хотите, проверьте (ход конём) – плесните на кольцо кислотой из аккумулятора!». Нашему доморощенному произведению ничего не грозило, пролежав в уксусе, оно шесть-семь часов было устойчиво к окислению.

«Золотым» промыслом мы занимались где-то год или даже полтора, за вечер продавая одно-два кольца и зарабатывая от пятнадцати до тридцати рублей. Что могу сказать – жили на широкую ногу.

Дома не сидели. Весь день на улице, во дворах; возвращались с сумерками, как те шабановы коровы. Но сытые, опрятные, мать за нами следила. Мослы, плитки, липки, шахматы, казаки-разбойники, чай-чай-выручай, теннис, футбол, города, командное сало, набивай, а как стали постарше, начались подвалы, крыши, в садиках зависали. Дали мне кличку в то время Васька-кот, так она и сейчас за мной, дети, а зрили в корень. А ещё в кружке собаководства я вел «мамину школу» для трёх – четырёхмесячных щенков: «сидеть-лежать-голос-дай лапу» и прочие премудрости, собак любил (несмотря на то, что Кот) да и собаки ко мне тянулись, ладилось у нас.

Когда Семёна привезли из роддома, помню, хотел каждый раз палец ему в рот засунуть, мать отгоняла с тряпкой.

Брат рос гораздо близким маме, до четырёх лет сосал грудь и спал вместе с мамой, за что прозвался «маменькиным сосунком» почти до совершеннолетия. К сорока же годам «маменькин сосунок» вызрел в делового, прагматичного, умеющего видеть потоки, открывать возможности, строить бизнес мужчину, надежного мужа, отца четырёх детей.

С братом дружны не были, скорее наоборот. Разница три года в подростковый период существенна: у него была своя компания, у меня своя. Пересекались лишь в командных играх и в моём увлечении собаками. Да и сказать честно, я рос мечтательным, «рассеянным с улицы Бассейной», неряхой, а Семён дотошным, требовательным, педантичным. В детстве мне ещё удавалось им манипулировать (что вовсе не красит старшего брата): научил его играть в карты и всегда обжуливал, в наказание за проигрыш Сеня мыл посуду, убирал квартиру, выносил мусор – неповиновение каралось «сушняками». Дразнил брата постоянно, отнимал деньги, Семён жаловался на меня «старшакам» – просил, чтобы побили. Повзрослев, брат уже мне не доверял, везде видел обман и подвох, а когда я начал «травиться» (слово мамы с Семёном), так вообще – жопа.

Вцепившись в жёсткую гриву, я еле держал упрямого ишака, в то время как Семён в который раз безуспешно пытался вскарабкаться на спину верного извозчика деда Закара.

– Сеня, ты ногу выше закидывай! Чо как тюфя! И руками сразу за шею!

– Ага! Он же мотается и боком меня бьёт! Сам залезь! – чуть не плача, гундосил брат весь потный от напряжения.

– Ты же первый хотел кататься! Давай, тогда я первый!

– Не-е-ет! Я первый!– на ультразвуке завизжал Семён.

– Так, меняем тактику. Я держу его за голову крепко, а ты сзади тогда разбегайся и запрыгивай! Только быстрее, хватайся за хвост!

Я вновь вцепился в гриву, ощущая горячее дыхание и склизкий нос животного.

– Сеня, давай! Пошёл!

Брат побежал, целясь на невозмутимый зад ишака, и в уверенном прыжке был сбит не менее уверенным ударом копыта в голову. Тишина. Лужа крови. Выволочка от деда Семёна и деда Закара.

Но через несколько лет Семён, можно сказать, отыгрался.

Как-то я пришёл домой с тренировки по карате, на которой мы отрабатывали технику защиты. И всё так чётко и здорово у меня получалось, удалось даже сдержать удар тренера. В голове роились блоки: Дзеданы, Чуданы, Геданы, и я, как всегда, мыслил себя то героем-спасателем, то мастером чёрного пояса, то (это было очень дерзко) обладателем звания кёси в пятнадцать лет.

– Семён! – позвал я брата с порога. – Бери нож и нападай на меня! Я сейчас все твои атаки отобью!

Брат, оторвавшись от пюре с сосисками, взглянул с недоверием, решив, что ему почудилось.

– Давай, давай! Бери нож и нападай! Никуда не денется твоя сосиска! – настаивал я, эдакий герой «Мортал Комбат».

Семён посмотрел на громыхающую кастрюлями маму, вышел из-за стола, достал нож из столешницы и, не веря своему счастью, уточнил:

– Чо, прям напада́ть взаправду? Как есть?

– Да! Со всей силы коли меня! Я любой удар отобью!

Брат разогнался и, сверкнув льдинками голубых глаз (почти как Саб-Зиро), в уверенном прыжке уверенным ударом вонзил нож мне в плечо.