Билл Сэмюэл - История Foyles. Книготорговец по случаю

Опыт, который я приобрел много лет спустя, говорит о том, что, хотя Foyles умел отлично продавать книги за границей, получать оплату у него выходило куда хуже. В начале 1980-х годов муж Кристины Рон, который занимался недвижимостью компании и контролировал ее финансы, услышал, что я регулярно бываю в Кувейте, и спросил, не могу ли я взыскать кое-какие старые долги. Он вручил мне большой коричневый конверт с надписью «Кувейт». Внутри лежала небольшая пачка каталожных карточек, на каждой из которых были написаны карандашом имя, адрес, дата, название книги и сумма. Будучи бухгалтером, я понял, что это реестр дебиторов Foyles, — а ведь в то время большинство фирм такого масштаба уже имели компьютеризированную систему учета.

Как выяснилось после смерти Кристины, один из наших зарубежных покупателей оплатил долг необычным способом. Перебирая ее вещи в Били, я наткнулся на сумочку из крокодиловой кожи с золотой фурнитурой. Она была пуста, внутри лежала лишь визитная карточка с именем «Хуан Перон». Очевидно, Эва Перон заказала несколько книг, когда валютные резервы Аргентины оскудели, и в качестве платежа ее муж отправил Кристине, чем-то похожей на Эвиту, сумочку.

Главным достижением Кристины были, пожалуй, литературные ланчи, начало которым положило ее случайное замечание в разговоре с Уильямом в 1930 году, когда ей было девятнадцать. Она сказала, что было бы неплохо дать читателям возможность встречаться с авторами и слушать их выступления. Эта идея была созвучна пункту 7 декларации Уильяма «Мои цели как книготорговца», и, поскольку он всегда поддерживал инициативу других людей, он предложил ей довести дело до конца. Сама она описывает это так: «С оптимизмом юности я написала пяти самым известным писателям того времени — Джорджу Бернарду Шоу, Герберту Уэллсу, Джеймсу Барри, Арнольду Беннету и Редьярду Киплингу — и попросила каждого о встрече. Разумеется, все они отказались. Уэллс при этом заметил, что письма, которые он получает от своих читателей, убедили его в том, что он не желает встречаться с ними лично».

Однако Кристина не сдавалась и 21 октября 1930 года устроила свой первый литературный ланч для двухсот человек в ресторане Holborn, где в качестве почетного гостя присутствовал лорд Дарлинг, известный судья и автор книг. Мероприятие прошло на ура, и в последующие месяцы она организовала еще несколько ланчей. В 1931 году ланчи стали проводиться с большим размахом — в банкетных залах ресторана Dorchester и отеля Grosvenor House — и вскоре начали собирать до двух тысяч участников. Всего состоялось более 700 ланчей, по десять ежегодно до 2005 года, причем семисотый ланч в 2003 году был приурочен к столетию Foyles. В списке гостей было немало знаменитостей — от императора Эфиопии в 1936 году до Мадлен Олбрайт в 2002-м, от Джека Филби, отца агента советской разведки Кима Филби, в 1937 году до советского посла в 1970-м, от Дилана Томаса в 1953 году до Лори Ли в 1956-м, от Ивлина Во в 1934 году до Яна Флеминга в 1964-м и от Джона Леннона в 1964 году до Чарли Чаплина в 1969-м.

Гости выступали перед собравшимися бесплатно, и история, которая произошла с Чарли Чаплином, показывает, что ланчи были весьма престижным мероприятием. Сибил Торндайк, которая была приглашена на ланч в ноябре 1969 года, сломала ногу. Ее вызвался заменить актер Роберт Морли, но утром в назначенный день он внезапно заболел и отменил свое выступление. Кристина прочла в газете, что в Лондон приехал Чаплин. Она разыскала его в отеле и спросила, не сможет ли он выступить на литературном ланче. Тот согласился не раздумывая.

В 1937 году, когда мама вышла замуж, Кристина заявила, что она должна уволиться, поскольку Foyles не берет на работу замужних женщин. Мама оставила магазин и занялась семейной жизнью, о которой мечтала она и которую ненавидела Кристина. На следующий год Кристина вышла замуж за Рона, но, по-видимому, правила были не для нее. Безусловно, они были очень разными. Уинни, Ясноглазка, как звал ее отец, старшая из троих детей, всегда хотела быть матерью. Кристина, травмированная в детстве, изливала всю любовь, на какую была способна, на мужа и домашних животных. За пару лет до смерти она писала мне: «У меня есть собака, восемь кошек, шесть павлинов, шесть черепах, пять ежей, не говоря уже про кур, уток, гусей и волнистых попугайчиков, но, не имея детей, я получаю огромное удовольствие от общения с домашними животными».

Работая в Foyles, Кристина во многом полагалась на Рона и в свою очередь всегда опекала и защищала его. Когда началась Первая мировая война, ее младший брат, дядя Дик, поступил на службу во флот, а мой отец — в сухопутные войска. Рона Кристина устроила на завод боеприпасов, чтобы он мог получить бронь и не идти на фронт. Полагаю, на заводе он был единственным, кто выполнял неквалифицированную работу и наверняка чувствовал себя униженным, но Кристина добилась своего: она хотела, чтобы он был у нее под боком, а не сражался на войне. Он был рядом все время, пока она управляла Foyles, — сын риелторов из Северного Лондона, он сыграл важную роль, сформировав солидный портфель недвижимости, который помог бизнесу выжить, отчасти смягчая пертурбации в сфере книжной торговли.

Когда в 1920-х годах Foyles расширился, переехав на Чаринг-Кросс-роуд, 113–119, компания приобрела право собственности на новые помещения, оплатив расходы из накопленной прибыли. С этого момента все излишки прибыли вкладывались в недвижимость. После того как в 1930-х были созданы Клубы книголюбов и сотни тысяч членов стали платить авансом за книги, которые компания покупала в кредит, выделенный на три месяца, часть вырученных средств тратилась на покупку недвижимости. К концу 1960-х это стало столь важной частью бизнеса, что после реорганизации была создана отдельная компания для операций с недвижимостью, Noved Investment Company. Noved — это Devon задом наперед: дедушка любил графство Девоншир. Отчасти этот шаг объяснялся маниакальной тягой Кристины к конфиденциальности: Noved была компанией с неограниченной ответственностью и поэтому не должна была сдавать финансовые отчеты в Регистрационную палату. Портфель недвижимости состоял из трех частей: коммерческие помещения на Чаринг-Кросс-роуд и рядом с ней, жилые дома в Северном Лондоне и аббатство Били с прилегающими сельскохозяйственными угодьями. На момент смерти Кристины Noved стоила во много раз больше книжного магазина, и, поскольку она распорядилась использовать основную часть недвижимости «для благотворительных целей», доля Кристины благополучно перекочевала в созданный ее душеприказчиками Фонд Фойла, который до сих пор занимается благотворительностью и среди прочего активно содействует распространению грамотности.

Хотя Кристина и Рон любили и поддерживали друг друга, никогда не возникало сомнений, кто тут главный. Мне рассказывали, что, когда они работали в магазине, именно она решала, что пришло время ланча, звонила Рону, чтобы сказать, что уже идет к машине, и, если он немедленно не бросал все дела и не бежал за ней, спокойно уезжала одна. В 1994 году, когда он умер, его кремировали, а урну с прахом отвезли в Били и на какое-то время оставили в оранжерее. Через несколько месяцев экономка деликатно спросила Кристину, как следует поступить с прахом. Немного поразмыслив, Кристина ответила, что его нужно захоронить в той части парка, которая отведена для погребения домашних животных. Поскольку она всегда предпочитала животных людям, это был своего рода комплимент.