Игорь Минутко - Что там, за поворотом?

— А мне, сын, ты напрасно о своих знакомствах не рассказываешь, — вдруг сказал папа.

Витя промолчал.

— Если бы они вовремя все рассказывали! — вздохнул Петр Семенович.

Витино настроение поднялось. Потому что новые мысли пришли к нему. Так и раньше бывало. Вот Витя хорошо начал день: сделал зарядку, быстро позавтракал, надел свежую рубашку, бодро идет по улице, все у него спорится, — и Витя представляет, что его видят знакомые, видят, какой он отличный парень, как все у него здорово получается и, посмотрите, какая решительная походка!

Сейчас Витя представлял: его видят все ребята из их класса. Он в машине опергруппы, едет задерживать опасного преступника, он — только он один! — знает, где скрывается Пузырь! А если бы они видели, что совсем недавно происходило на берегу Птахи! Станешь рассказывать, ведь не поверят. Эх!..

— Около поста ГАИ останови, — сказал шоферу Петр Семенович. — Там Сорокин дежурит.

У голубой будки на перекрестке дорог «газик» резко затормозил. К машине подбежал пожилой милиционер.

— Докладывает старшина Сорокин! — рявкнул он. — Никаких нарушений, товарищ капитан. Проехали... — Старшина Сорокин стал листать блокнот красной обветренной рукой.

— Ты погоди, — перебил его Петр Семенович. — «Москвич» проходил? Четыреста седьмой, стального цвета.

— Так точно, проходил! — бодро сказал милиционер. — Вот у меня записано: три часа, десять минут. Все у них в порядке — права, багажник пустой.

— Сколько их было? — быстро спросил дядя Коля.

— Двое!

— Может, пьяные? — спросил Петр Семенович, и голос его был сердитым.

— Никак нет! — Старшина Сорокин кашлянул, вежливо, в кулак. — То есть шофер за рулем тверезый, как стеклышко. А второй пассажир, верно, немного выпимши. Так ведь, товарищ капитан, пассажирам ничего, положено.

— Положено... — проворчал Петр Семенович.

— Между прочим, — словоохотливо продолжал милиционер, — очень веселый гражданин оказался. Все шутками. И песню пел. Забавную такую.

Витя высунулся из «газика» и пропел:

— Точно! — изумился старшина Сорокин.

Петр Семенович тронул за плечо шофера:

— Быстро!

Стрелка спидометра перескочила цифру «100», мелко дрожала. На часах, которые светились голубым, было без пятнадцати пять. Свистел ветер. Уже совсем рассвело, хотя солнце еще не встало.

Показалась городская окраина; стали быстро надвигаться многоэтажные дома; на кольце стояли два пустых троллейбуса с опущенными усами. «Газик» мчался к центру, к дому, в котором живет Витя Сметанин.

Никогда Витя не видел свой город таким пустым и чистым. Только дворники мели тротуары да милиционеры стояли на перекрестках. Проехала поливальная машина, раскинув прозрачный веер воды, — и в «газике» запахло дождем; проехал хлебный фургон — и вкусно запахло теплой поджаристой коркой.

Тихо, спокойно. Но где-то близко прячется преступник. Даже убийца!.. Ведь он хотел убить их... Как все это возможно?.. И опять — в который раз! — Вите стало казаться нереальным все происходящее: и непривычно пустынный город, и то, что было совсем недавно, и то, что он сейчас поведет этих людей ловить бандита...

Впереди был виден уже их дом.

— Въедем в ворота, — сказал Петр Семенович. — И там остановимся.

...Машина останавливается под сумрачной аркой ворот.

— Только я бы просил... — начинает папа.

— Я вам гарантирую, — говорит Петр Семенович, — мальчик не подвергнется никакому риску.

— Нет, я с вами, — говорит папа.

И уже — подъезд. Витя поднимается вверх, через ступеньку. Сердце опять стучит в голове.

Железная лестница, деревянная крышка люка. Где-то внизу хлопает дверь. Голоса.

— Тише, тише, — говорит сзади дядя Коля.

На чердаке сумрачно, пахнет кошками.

— Витя, дай руку, — шепчет папа.

Крыша, влажная от росы, тускло блестит. Необъятный город окутан зыбкой утренней дымкой и похож на декорации из какого-то спектакля. Над далеким-далеким полем, которое проглядывает между крыш, висит оранжевый шар солнца, и его прямой четкой линией пересекла тучка.

— А! Черт! — шепчет папа. — Ботинки скользят.

По загородке ходит, покачивается голубь. На стержнях с загнутыми краями крупные капли росы.

— Здесь лестница, — говорит одними губами Витя. — А лаз в углу, кирпичами заложен. Надо спуститься.

Витя заглядывает вниз, на «пляж» Репы. Лаз аккуратно заложен кирпичами.

«А вдруг его там нет?» — с ужасом думает Витя и слышит, как мелко стучат его зубы. Только этого не хватало!

Папа крепко держит Витю за руку.

— Оставайтесь здесь, — шепчет Петр Семенович.

Первой исчезает в проеме голова дяди Коли.

Пропуск в сознании — что-то не увидел, не услышал. Был или не был выстрел?

— Папа, стреляли?

— Стреляли.

Движение, грохот кирпичей. Сорвался голубь с загородки, шумно захлопал крыльями. Фу-ты! Напугал...

Появляется голова дяди Коли. Он вылезает на крышу, тяжело дышит, приседает на корточки — ждет. «Кого он ждет?» — думает Витя.

Появляется голова Пузыря. Совсем отвисла нижняя губа, глаза — шальные, ничего не видят, не понимают. «Лучше бы он на меня не смотрел...»

Раз! Два! — щелкают наручники.

Пузырь стоит согнувшись, широко расставив ноги. Жалкий Пузырь. Ничтожный. Дышит со свистом. Он похож на загнанного зверя.

И Витя ловит себя на непостижимом чувстве: ему жалко Пузыря... Нет, не запоет он больше:

Вылезает на крышу Петр Семенович.

— Пошли...

Потом они спускаются по лестнице. Во всех дверях — люди. Заспанные, удивленные, испуганные. Откуда узнали?..

— Посторонитесь, граждане! Прошу, посторонитесь!

Во дворе уже солнце. И прохладные тени.

Репа... Откуда он возник? Репа бросается к Вите.

— Предатель! Предатель! — Рыжая челка упала на лоб. Глаз нет. Вместо глаз — ярость, ненависть, недоумение. — Предатель...

— Репа! Репа!.. Я не предатель. Ведь он...

Происходит что-то неладное. Мелькает испуганное лицо папы. Освещенная солнцем стена дома сдвинулась и плывет мимо.

Быстрее, быстрее, быстрее! Рябит в глазах. Кровь в висках — частыми толчками. Кровь в висках: «Предатель, предатель, предатель...»

И Витя уже у себя в комнате. Папа укладывает его в кровать. Витя послушно раздевается.

— Папа, я не предатель... — шепчет он.

— Нет, сынок, нет... Поспи.

Витя закрывает глаза. Холодно. Немного знобит. Витя подтягивает одеяло к самым глазам. И летит в черную бездну. Бездна встречает его шепотом: «Предатель, предатель».

А потом становится спокойно и тихо. И ничего не видно.