Игорь Минутко - Что там, за поворотом?

— Больно, Катя? — спросил Витя.

— Шевелиться больно, — сказала Катя. — И пить ужасно хочется.

— Потерпи немножко.

— Я потерплю, Витя, ты не беспокойся.

Витя лег на спину. Путались мысли. Он думал сразу о многом. Казалось, без всякой связи вспомнилась пушкинская строка: «Мой друг! Отчизне посвятим души прекрасные порывы». И резко, как от толчка, подумал мальчик, что его отчизна — эти поля, звездное небо над головой, серые крыши деревни Дворики, речка Птаха. И люди, которые живут на этой земле. Но только хорошие люди. А плохие? Такие, как Пузырь, Гвоздь? Нет, они не должны жить на нашей земле. Им надо исправиться. Их надо исправить...

Катя спала. Витя услышал ее частое посапывание. Звезды, звезды над головой. «Бедный Вовка», — почему-то подумал Витя и увидел вокзал, зеленый поезд, в дверях вагона стоит Зоя и машет ему рукой.

Витя неожиданно для себя тихо заплакал, стало сладко и томительно на душе; Витя крепко сжал веки — исчезло звездное небо, темнота окружила его, темнота была живая, она двигалась, перемещалась, и Витя летел куда-то в этой холодной темноте.

Витя услышал, как где-то в отдалении лают Альт и Сильва.

— Едут! Едут! — сказала рядом Катя.

Витя открыл глаза и почувствовал острый холод — рубашка не грела. По-прежнему было темно, но небо побледнело, зеленоватый полусвет пролился в нем, меньше стало звезд. Трава и одежда были мокрыми от росы; рожь тихо шумела под ветром и еле уловимо пахла медом.

На дороге прыгало шесть конусов света, то упираясь в землю, то уходя в небо и там пропадая. Приближались три машины.

— Катя, я сейчас! — Витя вскочил и побежал к дороге, сбивая босые ноги о ссохшиеся комья земли.

Машины остановились одна за другой: впереди «скорая помощь», за ней два «газика». К Вите бежали люди: Вовка, доктор и два санитара в белых халатах, оперативники, Петр Семенович и дядя Коля, милиционер Миша и папа. «Папа приехал!» — радостно подумал Витя, и снова все происходящее показалось нереальным, как во сне. Сзади всех тяжело шагал Матвей Иванович. Крутились, мелькали в лучах света Альт и Сильва.

Витю обступили. Он кинулся к папе. Папа прижал его к себе, и Витя услышал, как часто бьется папино сердце.

— Ты цел? Ты ничего? — спрашивал папа и теребил волосы на голове Вити.

— Цел, цел, — шептал Витя и очень боялся разрыдаться.

— Где больная? — спрашивал доктор.

— Я здесь! — закричала из темноты Катя.

К кустам убежали санитары с носилками.

И — Витя даже тряхнул головой: уж не галлюцинация ли? — за санитарами понуро брел... Гвоздь! Лицо его в неверном свете фар было страшно: опухшее, в кровоподтеках, правый глаз заплыл. Еще что-то спрашивали, говорили вокруг. Витя видел взволнованные лица, все мелькало и рябило перед глазами. Он никак не мог сосредоточиться, понять, что произошло. Почему здесь Гвоздь?

Принесли Катю. Она лежала на носилках, в свете фар казалась желтой, с неестественно большими глазами и виновато улыбалась — вот глупенькая! Разве она в чем-нибудь виновата?

Доктор нагнулся над Катей, дядя Коля посветил ему фонарем.

— Похоже, перелом ключицы, — сказал доктор. — И кажется, внутреннее кровоизлияние. Так больно? — Он тронул Катину спину.

— Больно, — прошептала Катя.

— А так?

— Больно...

— Ясно... И нечего хныкать. Отремонтируем. Несите в машину, — сказал доктор санитарам.

Катю унесли, и «скорая помощь», круто развернувшись прямо по ржаному полю, уехала.

— Ну, герой, — подошел к Илье — Гвоздю Петр Семенович, — веди.

Илья ничего не сказал, решительно зашагал вперед, все двинулись за ним. И пока шли к кустарникам, где недавно разыгралась драма, Вовка, захлебываясь от возбуждения, рассказывал Вите:

— Разминулся я с ними... Я — через поле по стежке, а они на «Москвиче» по дороге...

— Они в Жемчужину поехали? — ахнул Витя.

— Да! На этого... На Пузыря бешенство нашло. Заставил того, в очках, ехать, чтобы склад поджечь и... даже не знаю...

— И Илья с ними?

— Конечно! Он все и сделал!

— Что сделал, Вовка?

— Как приехали в Жемчужину, он из машины выпрыгнул и шум поднял: «Люди! На помощь!» Ну... драка началась! Избили они его — и драпать. Уехали.

— А Илья? — спросил Витя.

— Он прямо к председателю, к Матвею Иванычу. А опергруппа-то в Двориках! Они — в «газик». Тут как раз я подбежал, прямо чуть не задохся, пока бег. Они меня взяли, за твоим папой заехали и — в Дворики. По пути я про Катю рассказал. Уже из Двориков Матвей Иваныч в больницу звонил, «скорую» вызывал. Потом — все сюда.

— Ну и дела, — сказал Витя, и опять ему стало казаться, что все происходящее — не правда, а сон, странное наваждение.

Пришли на поляну, где стоял «Москвич». Дядя Коля, Петр Семенович, милиционер Миша стали светить фонариками. Сломанные ветки, вытоптанная трава, пустые бутылки из-под водки, разбросанные вещи...

— Да...— задумчиво сказал Петр Семенович. — Ушли...

Куда? Где их теперь искать?

У Вити кровь жаром ударила в голову.

— Я знаю, где прячется Пузырь! — сказал он не своим, тонким голосом.

Стало тихо.

— Что ты болтаешь, Витя? — испуганно сказал папа.

Гвоздь с любопытством посмотрел на Витю, и его избитое лицо странно задергалось. Кажется, он только сейчас узнал Витю.

Петр Семенович и дядя Коля переглянулись.

— Где? — нагнулся к Вите Петр Семенович.

— Надо в город ехать! Я сейчас. Только кеды надену!

И Витя, не разбирая дороги, побежал к Птахе, к тому месту, где был причален «Альбатрос». Лодка оказалась на месте.

Скоро по проселочной дороге, поднимая шлейф пыли, на предельной скорости мчался «газик». В нем, кроме шофера, были Петр Семенович, дядя Коля, Витя и его папа.

Начало светать, за окнами обозначилась прыгающая линия горизонта.

Вы посвящены в тайну. Она — достояние узкого круга людей. Нарушить ее, выдать другим, — значит, совершить предательство. Так? Безусловно! Но вот вы узнаете, что ваша тайна преступна. Если не раскрыть ее, произойдет непоправимое. Погибнет человек. Прольется кровь. Сгорит народное имущество. Пострадает невинный. Как быть? Как быть?..

...«Газик» вырвался на шоссе и полетел к городу.

Да, Витя Сметанин рассказал о тайнике Репы и Пузыря. Он не мог объяснить почему, но у Вити была полная уверенность, что сейчас Пузырь скрывается там.

— Тайник, тайник... бормотал Петр Семенович, о чем-то напряженно думая.

А дядя Коля сказал:

— Тайное да будет явным.

И тут Витя вспомнил Репу, его слова о том, что от Пузыря пощады не жди. «Нет, нет, не в Пузыре дело, — думал Витя. — Я выдал тайну Репы! Выдал... Но ведь Пузырь — бандит. Они ограбили магазин, чуть не убили сторожа. Если бы я промолчал... Нельзя было молчать!» Но все равно на душе у Вити было неспокойно.