Шарон Крич - Голоса океана [litres]

Бомпи прошептал:

– Софи, он прав. Это твоя история, милая.

Софи уставилась на меня, потом на Бомпи. Она казалась такой перепуганной и маленькой, сидя рядом с Бомпи. А потом она уткнулась головой в грудь Бомпи и долго-долго плакала.

Я оставил их вдвоём, вышел на задний двор и лёг в траву возле яблони.

Примерно через час Софи вышла и протянула мне блокнот, обтянутый синей тканью.

– Я хочу, чтобы ты это прочитал, – шепнула она. – Он ведь и твой Бомпи.

А потом она вышла через ворота на узкую деревенскую улочку.

В блокноте были письма от руки, может быть, два или три десятка, датированные последними тремя годами. Все они были адресованы «Моей Софи» и подписаны «Твой Бомпи».

В первом письме он приветствовал её в семье. Он сказал, что станет для неё дедушкой, её Бомпи. А во всех остальных письмах рассказывал истории о своём детстве и юности – по его словам, чтобы она лучше его узнала.

Там были не только те истории, которые Софи уже пересказала нам. Рассказы о том, как он учился в школе, как ловил рыбу со своим дедушкой, о первой девушке, которую поцеловал, и о том дне, как познакомился со своей будущей женой, Маргарет.

Было очень странно читать рассказы о машине в реке, и о том, как он спрыгнул с моста, и о крещении Бомпи, и как Бомпи плавал в омуте, и как Бомпи плавал в океане. По большей части рассказы Софи точь-в-точь соответствовали тому, что написано в письмах, за исключением той части, когда он беспомощно барахтался и тонул. Он действительно каждый раз оказывался в воде, но вот ничего о том, что он чуть не утонул, Бомпи не писал ни разу.

Это уже придумала сама Софи.

Я закончил читать и пошёл по улицам деревни в поисках Софи.

У Бомпи такой красивый сад: розы, лаванды, дельфиниумы, петунии, анютины глазки. На заднем дворе растёт яблоня, усыпанная почти спелыми яблоками. На третий день дядя Мо собрал несколько самых спелых яблок, а позже зашёл в спальню к Бомпи и сказал:

– Бомпи? Смотри, что я тебе принёс…

Бомпи сел в постели и воскликнул:

– Яблочный пирог! – потом засмеялся, и заплакал, и снова засмеялся, и дядя Мо тоже смеялся и плакал, а потом в комнату пришли все, и мы уже все плакали и смеялись над этим яблочным пирогом.

– Откуда ты знаешь, как его готовить? – спросил дядя Стю.

– Нашёл бабушкину поваренную книгу! Сделал всё по рецепту! – Дядя Мо очень гордился собой. – Я не совсем криворукий!

Днём, когда мы с Коди сидели в комнате Бомпи и смотрели, как он спит, Бомпи вдруг сделал короткий вдох, потом ещё один, а перед следующим вдохом была очень длинная пауза, и всё стихло.

Мы с Коди переглянулись. Потом Бомпи закряхтел, глубоко вдохнул и продолжил дышать нормально.

– Ты думала то же самое, что и я? – спросил Коди. – Думала «Но-но, Бомпи»?

– Да, так я и думала, – сказала я.

Вы, наверное, подумали, что в такое время, когда Бомпи болел и почти не вставал с постели, все будут добрее, тише и обходительнее, но дядя Стю и дядя Мо опять устроили спор на повышенных тонах, на этот раз – из-за того, стоит ли забирать Бомпи обратно в Америку.

– Как он может здесь оставаться? – кипятился дядя Стю. – Он не может за собой ухаживать… кто будет за ним присматривать? Как по мне, его надо забрать в Америку.

– А я говорю, что ему лучше остаться здесь, – ответил дядя Мо. – К тому же, если увезти его в Америку, где он будет жить? У тебя?

Дядя Стю опешил.

– У меня? У нас нет места… мы не готовы… а почему не у тебя?

Вмешался дядя Док:

– Может быть, вы спросите у Бомпи, чего он хочет?

Они спросили у Бомпи, и тот ответил:

– Я дома! Я никуда не уеду!

Дядя Док сказал, что Бомпи сделал свой выбор. Он вернулся домой, это прекрасное место, и мы должны разрешить ему остаться в его Англии, где вокруг растут розы и лаванда.

– И кто будет за ним ухаживать? – спросил дядя Стю.

– Я могу, – сказала я. – Останусь с ним на лето. Можно?

– Ты слишком маленькая, – сказал дядя Стю. А потом он сложил руки на груди, как иногда делает Брайан, и сказал: – Знаете, что? Я не буду об этом беспокоиться. Сами думайте. А я пойду посплю.

Вскоре после этого приехала Розалия, и мы все собрались, восхищённо разглядывая Розалию и Дока. Впрочем, их, похоже, довольно быстро утомили внимательные взгляды, и они вскоре сказали, что хотят погулять.

На кухне Брайан переписывал рецепт яблочного пирога.

– Я думал про этот пирог всю дорогу через океан, – сказал он. – Я тоже научусь его готовить.

– Эй, – сказал Коди. – Посмотрите-ка…

На заднем дворе дядя Мо жонглировал яблоками. Он жонглировал, даже увидев, что мы за ним смотрим.

– Смотрите, – сказал он. – Я могу жонглировать сразу четырьмя! Жонглировать – это очень весело. А ты как думаешь, Сьерра-Оскар-Новэмбер [4] Сын. ?

– Очень весело, Дельта-Альфа-Дельта [5] Папа. , – сказал Коди, – очень весело.

Мы все набрали яблок, прошли к окну спальни Бомпи, где он лежал, облокотившись на подушки, и мы стали жонглировать, и часто попадали друг другу по голове яблоками, и именно там нас нашёл дядя Док, вернувшись с прогулки.

Женщины!

Розалия уехала.

Дядя Док вернулся с прогулки один и выглядел довольно мрачно. Мы засыпали его вопросами о том, куда же делась Розалия.

– Уехала, – сказал он.

– Уехала? – переспросила Софи. – Не может быть. Она же только приехала…

– Уехала, – повторил дядя Док. – Уехала, уехала, уехала.

А потом все начали ещё быстрее задавать вопросы: куда она уехала, почему уехала, вернётся ли.

Дядя Док сказал:

– У неё были кое-какие планы, которые нельзя отменить. Завтра она уезжает в Испанию.

Тогда Софи сказала:

– Догоните её!

А Брайан добавил:

– Остановите её!

Дядя Док пожал плечами:

– У неё своя голова на плечах, у этой Розалии.

Брайан и Софи всё повторяли:

– Догоните её!

А потом… не знаю, с чего мне это в голову пришло, но я сказал:

– А почему вы не предложили ей выйти за вас замуж, или ещё что-то такое?

– Я предложил, – сказал дядя Док.

– Молодец, Док, – сказал дядя Мо.

Я спросил:

– И что она ответила? Почему она уехала?

– Как я уже сказал, у неё были планы.

– А насчёт замужества что она сказала? – спросил я.

Дядя Док остановился и посмотрел на меня, подбрасывая одной рукой зелёное яблоко.

– Она сказала, что об этом думать слишком рано…

– Слишком рано? – удивилась Софи. – Вы же всю жизнь ждали. Вы тосковали…