Герман Матвеев - Тарантул. Повесть

- Ну так что? Сыграем? - спросил атаман, когда все было съедено.

- Сыграем, - оживился Пашка. Крендель достал колоду карт.

- Ты играешь в очко? - спросил он Мишу.

- Играйте, играйте. Я посмотрю, а там будет видно.

- Если денег нет, я одолжу.

- Деньги есть.

Убрали посуду, вытерли на столе, и игра началась.

- Давай долг, - сказал атаман Пашке, пощёлкивая пальцами.

Ремесленник вытащил из кармана толстую пачку денег и дрожащими руками начал отсчитывать свой долг.

- Сколько у тебя тут?

- Сколько ни есть, все мои, - хмуро ответил Пашка, протягивая деньги атаману.

Первым раздавал карты Ваня Ляпа.

- Кто играет? Тося, тебе дать карту? - спросил он.

- Давай. Я для почина, на Шуркино счастье.

- А тебе? - спросил он Мишу.

- Немного поиграю.

Миша прекрасно знал, что азарт опасен, но ни одной секунды не думал, что может быть захвачен им. Во-первых, он не любил картёжной игры, а во-вторых, он здесь по важному делу. Принять участие в игре он решил для того, чтобы не вызвать подозрений. «Проиграю рублей тридцать - пятьдесят, - это полезно для знакомства», - подумал он.

Все играющие держали себя спокойно, кроме Пашки. Ремесленник начал волноваться ещё до игры, а сейчас на него было неприятно смотреть. Закусив губы, с лихорадочно горевшими глазами, бледный, дрожащими пальцами брал он карты. Выиграв, краснел и криво улыбался. Проиграв, бледнел и начинал пересчитывать деньги.

Наблюдая за играющими, Миша начал замечать, что длинноногий вор, по кличке Перец, мало интересовался своей игрой. Он переживал больше за других, мучительно завидуя тем, кто выигрывал, а так как каждый раз кто-нибудь обязательно выигрывал, то Перец страдал от зависти беспрерывно.

Игра разгоралась. Ставки делались все крупнее, Пришла опять очередь Пашки.

- Ну как? - спросил атаман.

- А сколько там?

- Сотня.

- Давай на все!

Брюнет широким жестом начал выбрасывать карты. Миша почувствовал вдруг, как его охватило волнение. Ему захотелось, чтобы выиграл этот жалкий, больной от азарта, белокурый парнишка-ремесленник.

- Сейчас я задумал насчёт тебя, - сказал Брюнет, обращаясь к Мише. - Если я выиграю, то, значит, так, а если проиграю, то наоборот.

- А что значит «так»? - спросил Перец, кусая ногти.

- Не твоё дело.

Брюнет открыл карты. Пашка показал свои.

Миша облегчённо вздохнул.

- Что-то мне не везёт, - сказал атаман, передавая карты Мише, но тот передвинул колоду дальше.

- Я так крупно не играю, - сказал он.

Пашка поставил выигранные у атамана сто рублей и роздал карты. Когда он закончил первый круг, в игре оказалось восемьсот рублей.

- Вот везёт! - сказал с завистью Перец. Пашка перетасовал карты, роздал и уже ничего не соображал от волнения. Ему продолжало везти. Во втором круге только Чинарик выиграла пятьдесят рублей. И когда Пашка закончил весь круг, на столе было больше двух тысяч рублей. Он, не считая, совал их в карман. Теперь на него было противно и страшно смотреть. Казалось, что ещё немного - и он сойдёт с ума.

Игра началась ещё крупнее и азартнее. Посторонние разговоры прекратились. Мише стало душно в этой гнилой атмосфере. Хотелось на воздух, на широкий простор Невы. Но он усилием воли подавил в себе желание уйти и снова начал наблюдать, прислушиваясь к замечаниям воров. Он понял, что для Пашки деньги потеряли всякую ценность. С лёгким сердцем вытаскивал тот из кармана крупные бумажки, считая их на штуки. И, словно в отместку за это, счастье ему изменило. Когда снова дошла до него очередь раздавать карты, в кармане нашлось только полтораста рублей. Пашка бросил их на стол и добавил к ним ещё двести, отложенные зачем-то в боковой карман. И на этот раз он опять проиграл. Больше денег не было. Пашка нагнулся к Кренделю и шепнул:

- Шура, одолжи.

- Уже продулся? - удивился тот и отсчитал ему пятьсот рублей.

Эти деньги Пашка проиграл за десять минут и снова попросил Кренделя, но тот отказал.

- Ты опять зарываешься, - тихо сказал он.

- Пашка, у тебя денег нет? - спросил атаман, видя, что тот шепчется с соседом. - Возьми у меня.

Пока атаман отсчитывал деньги, Миша решил, что нужно уходить. Ещё немного, и воры, что называется, «разденут» этого простака. Невыносимо было сидеть в этой накуренной комнате, среди подвыпившей компании воров. Противно смотреть на искажённые азартом лица. Мишу начало мутить от отвращения.

Было уже около десяти часов, и он сделал вид, что спохватился.

- Пора, - сказал он поднимаясь. - Надо уходить.

- Куда уходить? Сиди.

- Здесь ночевать я не собираюсь.

- Оставайся. Место найдём.

- Нет.

- Сыграл бы, а если у тебя денег нет, я дам, - предложил Брюнет.

- Нет. Я пойду.

Больше уговаривать не стали, и Миша, наспех попрощавшись, вышел в прихожую.

- Мишка… А где тебя искать? - спросил Крендель, выходя за ним, чтобы закрыть дверь.

- Давай сговоримся.

- На рынке я каждый день бываю.

- Ну, там и встретимся.

- А в случае чего, приходи вечером сюда. Мы каждый день собираемся, В темноте, держась за холодные перила, спустился Миша с лестницы. Выйдя во двор, ступил в лужу и промочил ноги. «Растяпа. Шёл сюда, видел эту лужу и вдруг забыл, - подумал он. - Разнервничался… Разведчик называется».

Выйдя на улицу, Миша глубоко и облегчённо вздохнул…

Миша сделал несколько шагов и остановился. Где-то перед собой он услышал заглушённые рыдания.

Глаза ещё не привыкли к темноте, и мальчик сразу не мог разобраться, откуда исходит этот плач. Присмотревшись, он наконец заметил у водосточной трубы маленькую фигурку какого-то подростка. Закрыв лицо руками, прислонившись к стене, подросток горько всхлипывал.

Миша растерялся. Сам он почти никогда не плакал и по-разному относился к слезам. Когда приходилось встречаться с плачем капризной девочки, у него являлось желание хорошенько поколотить её. Когда кто-нибудь плакал от физической боли - от ушиба, от пореза, - Миша сочувствовал. Были слезы, которые вызывали жалость и желание утешить, помочь. Два раза в своей жизни мальчик видел слезы, которые, как клещи, сжимали сердце. Так плакала дважды мать… И теперь Миша не знал, как поступить.

Рыданья подростка то затихали, то вновь нарастали.

- О чем ты плачешь? - спросил Миша, подходя ближе.

Рыдания прекратились.

- Что у тебя случилось? - снова спросил Миша, трогая фигурку за плечо.

Та резко повернулась к нему и гневно отстранила его руку. Это была худенькая девочка.

- Не тронь! - крикнула она и снова отвернулась.

Не зная, что делать, Миша растерянно оглянулся. На улице темно и пусто. Не слышно ни одного прохожего «Вот дурацкое положение, - подумал он, - уйти, что ли? Какое мне дело до неё?»

Он сделал шаг в сторону, но остановился. После общения с мерзкой и преступной воровской шайкой настоящее человеческое чувство особенно тронуло душу мальчика. Пускай этим чувством было горе.