Хейно Вяли - Одноглазый Сильвер, страшный разбойник с острова Фельсланда [Повесть]

Бедная жаба Порру — теперь ее опасения подтвердились! Ужасно непредусмотрительно с ее стороны было строить новую нору под камнем. Гораздо правильнее было бы хотя бы временно сменить квартиру. Правда, Порру и сама не раз об этом подумывала, и, как знать, может быть и осуществила бы свою мысль, если бы Мику-Пака не лишилась общества домового Тыну.

— Любезная соседка, — вздыхая, признавалась жабе лошадка. — Я сознаю, насколько виновата перед вами. За это время я многое пережила и поумнела. Теперь я знаю, милая соседушка: совсем не важно, от кого или от чего ты произошел, а важно иметь сердце. У вас, дорогая, Порру, оно есть, и если бы только я была уверена, что вы на меня не сердитесь и не обижаетесь, хотя я вам и для того и даже для другого дала столько поводов, я была бы самой счастливой лошадью на свете!

Признания Мику-Паки тронули добрую жабу до глубины души.

— Дорогая соседка, — сказала она. — Дорогая соседка!..

Приятные вечерние часы снова вернулись к кухонному крыльцу Прибрежной усадьбы, и беседы стали еще искреннее и серьезнее, чем прежде. И жаба Порру выбросила из головы мысли о переезде.

Теперь все было кончено. Как сказочная принцесса в хрустальном дворце, сидела бедная Порру в стеклянной банке на мягких кукольных подушках. Беспощадные солнечные лучи тысячами острых иголок покалывали чувствительную кожу жабы, ослепительно отражались на стенках стеклянной банки. Малышка и Катрианна, сидя на корточках, с благоговением сторожили эту стеклянную тюрьму.

— Наша прекрасная, милая, маленькая жабочка! — шептала Малышка. — Ты же видишь, ты чувствуешь, как мы тебя любим!

— Как мы тобой дорожим!..

— Мы тебя сразу узнали, — шептала Малышка. — Я сразу сказала Кате — она заколдована! — Теперь мы спасем тебя.

— Спасем тебя! — подтвердила Катрианна. Обе были счастливы.

— Малышка! — прошептала Катрианна. — Посмотри, у нее слезы на глазах.

— Ой, и правда! — ахнула Малышка. — Она счастлива! Ведь она все понимает!

— О, человеческие дети! — приходила в отчаяние бедная жаба. — Почему вы не хотите понять, что каждый есть лишь то, что он есть! — И она в самом деле заплакала, потому что солнце жалило беспощадно и слепило ее непривычные к свету глаза.

— Ой, Катрианна! — спохватилась Малышка. — Мы же совсем забыли: бедная принцесса, наверное, очень голодна!

— Ну конечно же! — она столько времени ничего не ела! — воскликнула Катрианна.

— А чем мы ее покормим?

— Разумеется, печеньем! И конфет она, бедняжка, так давно не ела!

— Но… но разве жабы едят печенье? — усомнилась Малышка.

— Жабы! — презрительно заявила Катрианна. — Ведь она же принцесса! Да, Мальвина, теперь-то мы точно узнаем, вправду она заколдована или нет.

— Вот это верно. Ну конечно же, Катрианна!

И девочки весело умчались.

Бедная Порру совсем задыхалась от жары. Она умела хорошо лазить, эта славная жаба, но стеклянные стенки были круты и скользки, и лапкам не за что было зацепиться. Она долго и бесполезно старалась вылезти, и наконец, обессиленная, упала на тронные подушки своей королевской тюрьмы.

— Милая принцесса, — озабоченно извинилась Малышка. — Нам пришлось чуточку задержаться и придется чуточку — хи-хи! — разочаровать тебя…

— А тут для тебя печенье, — сказала Катрианна. — Очень хорошее печенье, Марианна сама пекла. Я принесла тебе четыре штучки и этого, наверное, хватит… ведь ты же не очень большая.

— А вот конфеты, что мы тебе обещали… — запнулась Мальвина.

— Ты, наверное, знаешь, что раньше у нас было две куклы — Лика и Вика? Они теперь стали подзорной трубой, хи-хи… но раньше, чем стать, съели все конфеты, — хи-хи… Но зато я принесла тебе сахару, тоже четыре куска, а сахар даже лучше конфет, потому что от него не болят зубы… Так что бери, милая принцесса, ничего, что ты еще пока жаба, кушай на здоровье! — И рядом с печеньем она положила четыре куска сахара.

Печенье пахло сильно и сладко. Жаба за всю свою жизнь еще ни разу не вдыхала такого противного запаха.

У нее помутилось в голове. Порру закрыла глаза и поникла.

— Какая она вежливая! — в восторге шептала Малышка.

— Как мило она благодарит!

— Настоящая принцесса! — с жаром подхватила Катрианна.

— Кушай, милая! Кушай! — наперебой угощали они жабу. — Нас не надо бояться, кушай смело!

Жаба не шевелилась. Только веки вздрагивали. Девочки смотрели на нее несколько растерянно.

— Хи-хи… — хихикнула вдруг Малышка. — Катрианна, — чуть слышно прошептала она, — а вдруг она стесняется нас? Понимаешь, она ведь принцесса — а сейчас жаба и… ей трудно прилично кушать… она же не может сейчас красиво есть…

Глаза Катрианны округлились, и она кивнула.

— Конечно! — сказала она. — Я тоже об этом подумала. Приятного аппетита! — сказала она жабе и сделала реверанс.

Мальвина последовала ее примеру и добавила:

— Мы скоро опять придем к тебе!

Взволнованные девочки ушли.

А бедная Порру больше всего хотела сейчас остаться одна. Но ее одиночество оказалось очень недолгим.

Насколько мы знаем попугая Плинта, запас слов у него был очень ограничен. В известном смысле так оно и было, но только в известном смысле. По существу же он был большой болтун. На своем попугайском языке он болтал беспрерывно обо всем, что приходило в голову. Неразговорчивый по натуре, Одноглазый Сильвер иногда просто не мог вынести трескотню своего ядовито-зеленого приятеля. Когда становилось невтерпеж, он просто сгонял его со своего плеча или с рукава. Попугай Плинт в таких случаях ужасно обижался, нахально ругал страшного пирата обнаглевшим дураком и, как он считал, — строго наказывал его, оставляя пирата в одиночестве. По правде говоря, попугаю даже нравилось иногда ссориться с Одноглазым Сильвером, и, разыгрывая смертельно оскорбленного, удирать от него. Ведь попугай Плинт был ужасно любопытен, а в дни ссор ему, на правах оскорбленного, можно было совать свой нос куда вздумается. Обычно в таких случаях он врывался на кухню. Чутьем угадывая, что Марианна его терпеть не может, он все же тянулся к ней, как к магниту, если она возилась на кухне. Так было и сегодня.

В кухне было жарко, как в аду. И какие ароматы оттуда доносились!

— Мар-р-рианна, здррравствуй! — пророкотал попугай и уселся на занавеску.

— Боже праведный — занавеска! — закричала Марианна и схватилась за мухобойку. Старина Плинт крякнул и с ловкостью мышонка полез вверх по занавеске и укрылся за карнизом. Здесь он был в полной безопасности.

— Черти и преисподняя, Марианна! — крикнул попугай и выглянул одним глазом из-за карниза. Марианна только этого и ждала, чтобы снова схватиться за мухобойку. Конечно, она промахнулась и поэтому рассердилась еще больше. А старине Плинту только это и надо было. Он заикал от смеха.