Олег Коряков - Остров без тайн

— Похоже, что тонет, — сказал Юра.

Гребцы молча, откидываясь назад так, что вёсла, казалось, вот-вот вырвутся из уключин, рванули лодку вперёд.

— Тону!.. Тону!.. — заплескался над рекой тонкий, полный отчаяния голос.

Когда «Мирный» подошёл ближе, Сеня закричал:

— Держись! Сейчас вытащим. — И наклонился к товарищам: — Девочка тонет. Похоже — Маша Сизова.

Данко оглянулся. Головы тонущей не было видно, только дёргались беспомощно, молили о спасении тонкие слабые руки. Он вспомнил ту яму, вскочил так, что «Мирный» чуть не хлебнул бортом воды, и, резко отстранив Юру, кинулся в воду…

Что такое?! Данко встал — вода была ему по пояс. Рядом — растерянное и чуть испуганное лицо Маши.

— В чём дело? — крикнул Данко, хотя Маша была в одном шаге от него.

— Тону. Неужели непонятно? — И Маша сделала большие удивлённые глаза.

— Да ведь здесь же мелко.

— А я тону. Судорога. Сразу обе ноги схватило.

Саша с лодки спросил:

— А почему ты оказалась тут?

— Ну вот… оказалась. — И вдруг закричала: — Безжалостные! Я вся продрогла. У меня судорога. Я сейчас снова тонуть стану. Что вы в лодку меня не берёте?

Данко подсадил её. Она уселась на скамье — маленькая, съёжившаяся, мокрая. Сеня покосился на неё и отодвинулся, потом встал и перешёл к Юре, в нос лодки. Саша стянул с себя майку, протянул Маше:

— Надень сухое.

— Не надо, я закалённая. Что же вы перестали грести? Гребите!

— Давайте к берегу, — сказал Данко.

Маша вскочила:

— Почему к берегу? А остров?.. Тогда я сейчас же кинусь в воду и… и снова стану тонуть.

— Эге, — сказал Саша. — Утопленница-то фальшивая. — И, натягивая майку, повернулся к ней: — Думала обмануть, да? Вот и не вышло. Сразу видно, что ничуть ты не тонула, а только прикинулась. Чтобы с нами на остров попасть.

Маша тихонечко уселась обратно.

— Ну и обманула… А он зачем в воду прыгнул? Я думала: вы подъедете, я в лодку заберусь — и всё. Будто что тут глубоко. А он прыгнул…

— Дурёха. — Сеня подтёр кулаком нос. — Почему же ты думала, что мы тебя на остров возьмём?

— А я думала, вы пожалеете.

— Хо, всё равно прогоним.

— Прогоните? А я не уйду. — Маша мотнула головой так, что мокрые, отяжелевшие от воды косички с размаху хлестнули её по шее. — Не уйду — и всё тут. Что вы со мной драться будете? Я вам такое задам!..

— Ребята, держись! — Данко ухмыльнулся. — Она сейчас нас всех из лодки повыбрасывает.

Звено захохотало. Маша поджала губки и с пренебрежением поглядывала на хохочущую компанию. Только в глубине глаз нет-нет да вспыхивала какая-то беспокойная искорка — не то задора, не то испуга. Вдруг глаза её сделались маленькими, узкими, Маша нагнулась, вытянула шейку и прошипела:

— Етичломаз, ынухемс!

— Чего? — переспросил Сеня и приоткрыл рот. Все примолкли и уставились на Машу. А Юра хлопнул ладошкой по воде и засмеялся:

— Ох, и хитрая! Она же, ребята, просто слова шиворот-навыворот говорит. «Етичломаз, ынухемс!» — это значит: «Замолчите, смехуны!». Придумала ведь, а!

— Хм, — удивился Сеня и, как бы проверяя Машу, медленно проговорил: — Етич-ло-маз, ы-ну-хемс… Верно…

— Ребята, а знаете что, — сказал Юра. — Давайте её заберём с собой. Нас сегодня мало, она поможет.

— Конечно, помогу. Ведь я в топографическом кружке занималась, в биологическом тоже, и хожу быстро, и плаваю, — затараторила Маша, но Данко перебил:

— А перед Аней Хмельцовой отчитываться кто будет?

— Хо! Перед Аней! Да я просто скажу, что перешла в первый отряд — и только.

— Кто это тебя перевёл?

Маша пожала плечами:

— Сама.

— Так мы тебя и приняли в первый отряд! — Сеня презрительно выпятил нижнюю губу.

— Ну, ребята, ну, возьмите меня с собой. Ну, что вам стоит, ребята?.. Я, честное слово, буду на острове дисциплинированная и во всём буду помогать. Ну, ребята!

Такое желание, такая страсть и мольба были в её словах, в голосе, на лице, во всей её фигуре, что отказать, право, было очень трудно. И Данко решил рискнуть:

— Ладно. Хоть по-настоящему надо бы тебя на берег, — оставайся… Нажмём, Саша!

— Данко! — Маша вскочила. — Хочешь, я тебя поцелую?

— А хочешь — я тебя веслом? — огрызнулся Данко.

Маша сморщила носик и, повалившись на корму, залилась звонким хохотом.

Когда «Мирный» ткнулся в берег Скалистого, она первая выскочила из лодки и, крикнув: «Я сейчас!», умчалась за кусты. Там она быстро выжала воду из юбчонки и кофты и, явившись пред очи звеньевого, отрапортовала:

— Разведчик Мария Сизова к бою готова!

Данко ей не ответил, а спросил у Саши:

— Ну, как-оба участка берёте? Или, может, Юре один отдать? И Машу к нему пристегнём.

— Пусть пристёгивается. Только участки мы не отдадим: сами управимся.

Маша, не разобравшись в чём дело, наскочила было на Сашу: он угрожал лишить её какого-то участка — так она поняла. Но Данко её оборвал:

— Хватит тебе! У нас — дисциплина. Пойдёшь со мной на береговую линию. Понятно?

Маша посмотрела под ноги: тут и так как будто береговая линия. Но спорить не стала. Сеня с Сашей двинулись к заливу Лазарева, Юра поплыл на «Мирном» с шестом.

Звеньевой спросил, может ли Маша ходить по компасу. Она ответила, что может, но при проверке оказалось: соврала. Тогда Данко обругал её и начал учить. Нужно было, чтобы Маша смогла ходить по азимуту и отсчитывать расстояние. «Это я в два счёта научусь», — сказала она и, действительно, научилась очень быстро.

— В общем ничего, — похвалил Данко. — Если бы ты ещё поменьше болтала, получился бы толк.

Им предстояло наносить на план болотистый, восточный берег острова.

Работа подвигалась не быстро. Было жарко и душно. Главное-душно. Густой зной парил над островом.

Покрывавшая болотную воду ржавая плёнка, казалось, коробилась от жары.

Однако Маша не хныкала, как ожидал Данко, не просила отдыха, а только изредка заглядывала в план и, поправляя болтавшиеся на шее тапочки, говорила:

— А ведь дело-то подвигается, Данко!

Конечно, Маша вовсе не была уж такой неутомимой. Но до усталости ли тут! Ведь не каждый раз и не всякой девочке удаётся побывать в такой разведке да ещё с самим Данко — будущим капитаном дальнего плавания. И Маша безропотно шагала меж старых развесистых ив, шлёпала по болотной жиже, прыгала с кочки на кочку.

Один раз, зацепившись за какую-то корягу, она разодрала юбку. Исследовав ущерб, нанесённый ей коварной природой, Маша рассердилась:

— Придумали же эти юбки да платья! И почему бы нам, как мальчикам, не носить штаны?

Она пнула корягу — это, видимо, немного успокоило её, — и зашагала дальше. Но через несколько метров её ожидала ещё одна неприятность. Маша хотела перепрыгнуть с кочки на небольшой, поросший травой песчаный мысок, но не рассчитала движение — кочка подвернулась, и Маша бултыхнулась, ударившись обо что-то твёрдое, что скрывалось под кочкой.