Олег Коряков - Остров без тайн

— Надо двигаться к базе, — сказал Данко. — Ты шагай туда, а я сбегаю за Юрой.

— Какая это база?

— Не знаешь. Ну ладно. — Данко заложил в рот пальцы и пронзительно засвистел. — Придёт сам. Пошли.

Они быстро двинулись к заливу Лазарева.

Начиналась буря.

Ваня лежал в комнате один. Комната была большая и белая. Стены белые, кровати белые, покрывала на них, тумбочки, табуреты, стол — всё белое. Только пол жёлтый. На нём, расположенные в замысловатом узоре, чуть колебались, дрожали светлые пятна, — это сквозь листву лип, что росли под окнами, пробивалось солнце. Было тихо, лишь изредка доносились сюда далёкие всплески смеха и выкрики ребят, да, монотонно жужжа, бился о марлю, которая затягивала окна, лютый шмель, невесть как залетевший в комнату.

«А ребята, наверное, уже собираются к заливу Лазарева на обед, — думал Ваня. — Успеют ли они теперь план составить? Меня нет, Пети…» Он вспомнил, как тот приходил к нему утром. Но думать о Пете не хотелось. Ваня повернулся на другой бок и стал разглядывать стену. Сколько же можно так валяться!? Утром врач, меняя компресс на ноге, сказала:

— Вот полежишь день, и если будешь вести себя хорошо, завтра я разрешу тебе немножко походить.

Это «если будешь вести себя хорошо» почему-то обидело Ваню.

— Вера Ивановна, почему вы разговариваете со мной, как с маленьким?

Она поняла его, не улыбнулась, осталась серьёзной.

— Наоборот, Ваня, я говорю с тобой, как со взрослым. Я не уговариваю тебя, а объясняю: если будешь вести себя хорошо, если станешь выполнять всё, что я предписываю, тогда нога у тебя поправится быстро.

Ваня подумал: «А мне не надо быстро, мне надо сейчас, немедленно!» Но промолчал.

«Ничего себе: «Разрешу немножко походить»!

А вот я возьму и убегу. Как Петин отец из госпиталя…»

Он хорошо знал эту историю — и от Пети, и от его матери. Это было под Сталинградом. Осколок раздробил плечевую кость Василия Петровича Силкина. Его отправили в медсанбат. А он командовал стрелковым отделением. В отделении оставалось лишь три чело-века вместе с ним. И тут Василий Петрович подумал, что… Хотя нет. Ведь никто не знает, что именно подумал он. Только знают, что он вновь оказался на передовой. Его не успели ни отослать обратно, ни спросить, как ему удалось вернуться, — было не до того: наступали вражеские танки. И он занял своё место в окопе и подал отделению команду к бою. И был бой. Василий Петрович подбил гранатами два танка. Под вторым танком он подорвался на связке гранат сам. Видимо, очень ослабел и не рассчитывал докинуть гранаты.

— Такое он мог, — тихо говорила мать Пети, с гордостью глядя на фотографию, и скорбно покачивала головой, а губы её сжимались, твёрдые, напряжённые.

Василий Петрович смотрел с фотографии широко открытыми весёлыми глазами. Чёрный чубик, похожий на Петин, лёгкой прядью спадал на лоб, и от этого его худощавое мужественное лицо приобретало какой-то праздничный и чуть легкомысленный оттенок. Такие люди очень любят жизнь и презирают смерть.

«Петя тоже, наверное, может так», — подумал Ваня и вспомнил, как они познакомились.

Ванина семья переехала в Новоуральск с Алтая два года назад, летом. В городе заканчивалось строительство нового металлургического завода — второго из тех, что рождались в Новоуральске по плану послевоенной пятилетки. Отца назначили директором заводского подсобного хозяйства. Ваня провёл с ним всё лето за городом, на полях хозяйства.

Отец, высокий, грузный и, несмотря на это, непоседливый, целыми днями гонял рысака, запряжённого в двуколку, по тряским полевым дорогам от участка к участку, от бригады к бригаде — ставил на ноги, как он выражался, хозяйство. Приезжали в бригаду, отец, кряхтя, слезал с повозки и, заломив картуз на затылок, вытирая пот с высокого лба, спрашивал рабочих:

— Ну, голубчики, как дела?

Он всех называл голубчиками. «Голубчики» говорили, что дела, мол, Евсей Сергеич, так-то и так. Он слушал, а сам бродил по полю, высматривая, что надо, а потом выговаривал бригадиру:

— Вот ты, голубчик, докладываешь, что свёкла прополота, а посмотри, сколько сорняка в поле осталось. Этак ведь полоть не дело. Придётся заново. Понял, голубчик? Вечером заеду, посмотрю… Помощника надо? — Он указывал на Ваню. — Бери. А ну, Ванюша, получай социалистическое задание. Будь здоров.

И опять он, кряхтя, залезал в двуколку, надвигал картуз на лоб, ловко вскидывал вожжи. Рысак с места брал крупной рысью, и отец исчезал в желтоватой дорожной пыли, клубившейся из-под колёс.

Так Ваня провел всё лето — в двуколке с отцом да в работе на полях. А осенью пошёл в Новоуральске в школу и в первый же день познакомился с Петей Силкиным.

Получилось это так.

То ли ребята просто хотели пошутить над новичком, то ли Ваня действительно был забавен — длинный, худой, в коротких штанах и с большим отцовским портфелем, подаренным ему в честь перехода в пятый класс, — его окружили несколько насмешников, и каждый из них, как умел, тренировал свой язык в остротах.

— Ты портфель у какого министра выпросил? — как бы невзначай поинтересовался курносый белобрысый парень, из-под рубашки которого виднелась майка, перешитая из матросской тельняшки.

— Он сам министр… оглобельных дел, — намекнул кто-то на Ванин рост.

— В министерство в коротких штанах не пускают, — возразил третий, толстый и рыжий, в длинных брюках навыпуск.

И тут со всех сторон понеслось:

— Дон Кихот, а где твой Санчо Пансо?

— Ты жирафа в зоопарке видел?

— Он сам из зоопарка сбежал!

Сначала Ваня пытался отвечать на злые шутки вежливой улыбкой, потом помрачнел, сгорбился и растерянно оглядывался по сторонам, не зная, как выбраться из хохочущего кружка. Тут он увидел, что какой-то высокий чернявый паренёк протискивается к нему. Паренёк тряхнул за шею белобрысого, костлявым плечом оттёр того, кто проезжался насчёт коротких штанов, огрызнулся на всё сборище.

— Чего напустились? Герои — семеро на одного. А ну отойдите! Чижики!..

Пареньки глухо загудели, кто-то крикнул: «Хо-хо, спаситель какой нашёлся!», но чернявый, не обращая ни на кого внимания, подтолкнул Ваню:

— Идём. Плюнь на них.

Это был Петя Силкин. Ваня подумал, что он тут «старичок» и верховод, а оказалось — тоже из новичков. Правда, он новоуральский, но до этого учился в другой школе. А тут получили новую квартиру, переехали, и пришлось менять школу.

— Здорово ты их… не побоялся, — сказал Ваня.

— Всяких пузанов бояться! — пренебрежительно фыркнул новый товарищ. — Идём вместе сядем…

Стех пор они подружились.

«Опять я о нём думаю», — поймал себя Ваня и тут же разозлился на шмеля: «Жужжит, жужжит!» Он выдернул из стоявшего на тумбочке букета, который утром принесла Сончик, ромашку, скрутил её стебель и запустил в шмеля. Тот шарахнулся в сторону, сделал несколько кругов под потолком и снова забился у марли: зззжж-ззжж…