Олег Коряков - Остров без тайн

Запел горн, и сразу же по полу зашаркали туфли: вошла нянька, маленькая проворная старушка, стала накрывать на стол.

— Поди, проголодался, касатик.

— Наоборот, няня. Совсем есть не хочется.

Старушка испуганно замахала руками:

— Что ты, что ты! Разве это можно — не есть? Нельзя, касатик, кушать надо. Будешь кушать — поправишься быстрее… А сколь вкусный суп-то сегодня сварили!..

«Ну, заворковала, — насупился (Ваня. — И чего это они тут-сговорились, что ли: разговаривают так, как будто я из детсада».

Всё время, пока Ваня ел, нянька что-то наговаривала, пришёптывала и вздыхала. Ване даже показалось, что у него заболела голова, и он постарался покончить с обедом поскорее.

В комнате стало сумрачно, солнечный узор исчез с пола. Ваня посмотрел в окно — небо было в тучах. Тревожно шумела на деревьях листва. Кто-то в мягких тапках прошёлся по железной крыше… Нет, крыша деревянная. Значит — гром.

Снова вошла нянька, начала закрывать окна.

— Няня, не закрывайте, пожалуйста, и так душно.

— Нельзя, касатик, гроза идёт. Ты ведь уже большенький, чай, знаешь, что молнией насмерть убить может. Потерпи уж как-нибудь. Пройдёт — снова откроем. Дождичком-то освежит землицу, воздух хороший будет. Потерпи, касатик… Может, тебе надо чего? — Старушка склонилась к нему. — Пасмурный какой-то лежишь. Наскучило, поди. Хочешь — кисленького морсу дам?

— Нет, няня, ничего я не хочу, спасибо.

— Ну и хорошо, касатик, ну и ладно. Отдыхай, я пойду.

Бормоча что-то ласково-горестное, старушка прошаркала за дверь. В комнате стало тихо, даже шмель присмирел и начинал биться лишь изредка и то как-то нехотя, вяло.

В небе громыхнуло, и хоть окна теперь были закрыты, стало ясно, что этот удар грома куда сильнее предыдущего. Жалобно скрипнули липы под окном, закачались, замахали ветками — начиналась буря. Пролетели, кружась, белые листки, унесённые откуда-то порывами ветра, и вдруг взметнулись ввысь, к набухшим фиолетово-чёрным тучам. Задребезжали стёкла в оконных рамах. Шмель, словно очнулся, загудел, рванулся, закружился неистово по комнате.

Потом на несколько мгновений всё затихло. Замерли, обессилев, и поникли ветви лип. Шлёпнулись о стёкла, растеклись первые капли дождя. Вдруг комнату залило ослепительным голубоватым светом, и почти сразу же за стенами грянул стопушечный залп, ветер снова рванул липы, и хлынул ливень.

Ваня лежал, закрыв глаза. Сквозь шум грозы ему послышалось, что кто-то частыми ударами ногтей барабанит по стеклу. Ваня приподнял лицо. За окном, залитым водой, никого не было. Но стук не прекращался. Ваня сообразил: град. Он придвинулся к окну и увидел, как падают, подскакивают и раскатываются по земле крупные белые горошины — кусочки льда.

И тут Ваня вспомнил о своей пшенице. Представилось, как хлещет косыми резкими струями дождь, смешанный с ледяной крупой, бьёт по тонким стеблям, и они, надломленные, иссеченные, падают на землю, чтобы не подняться… Ваня скинул ноги с кровати, — бежать, скорее бежать туда! Ничего, что нога болит!.. Но кто же его пустит? Ведь он в изоляторе…

За дверью прошаркали старушечьи туфли.

Тяжело повалившись на край стола, Ваня прислонился лбом к стеклу и чуть не заплакал от обиды и бессилия.

От дач к штабу, согнувшись и быстро-быстро шлёпая босыми ногами, промчалась девочка. Совсем недалеко от изолятора мелькнула ещё чья-то фигура. Ваня вгляделся — Петя!

Он не раздумывал. Рванул шпингалеты, толкнул оконные створки и, захлебнувшись потоком воды и ветра, закричал:

— Пе-еть!.. Пе-етя!

Петя повернул голову, приостановился и, нетерпеливо махнув рукой: не до тебя, мол, — вновь пустился бежать.

Молния с грохотом расколола небо. Ваня отшатнулся от окна, захлопнул створки. По лицу текла вода. Он утёрся, присел на кровать, потом уткнулся в подушку.

Так он лежал и не видел, как подбежала к окну Сончик, обшарила испуганным взглядом комнату, посмотрела на Ваню и, жалостливо сморщив лицо, побежала куда-то, промокшая и дрожащая.

Дело в том, что Сончик тоже подумала о растениях на опытном участке. Ей стало очень жалко и пшеницу, и другие растения, и Ванины труды. Сначала, когда ударил град, Сончик растерялась.

— Девочки, — сказала она, — что же делать? Ведь весь же опытный участок погибнет. И ветвистая пшеница… Что делать?

— А ведь верно! — спохватилась Аня Хмельцова. Она задумалась и решительно сказала: — Надо спасать!

Кто-то возразил:

— Как же спасать, когда сейчас «мёртвый час» и такая гроза?

Аня только фыркнула: потому и надо спасать, что гроза. А «мёртвый час»… «Мёртвый час» это, в конце концов, тоже не помеха. Аня кинулась в комнату, где жила Ася. Васильевна. Вожатой там не было.

— Готовьтесь, девочки, я сейчас! — крикнула Аня, выскакивая на улицу, под ливень. Громадная молния озарила небо. Аня подпрыгнула и прямо по лужам, согнувшись и быстро-быстро шлёпая босыми ногами, понеслась к штабу.

— Сумасшедшая! — испуганно и восхищённо прошептала Сончик.

Маленькая трусиха всегда с какой-то уважительной и робкой завистью глядела на храбрость других. Так смотрят на то, что кажется недостижимым. Так полуграмотный паренёк слушает учёную речь академика… Сончик иногда мечтала о подвигах, но героиней этих мечтаний сама она никогда не была. Подвиги в её мыслях совершались кем-то другим, до удивления бесстрашным и оттого прекрасным. А сама она наблюдала за ним откуда-то со стороны, забившись в уголок, и казалась себе беспомощной, жалкой и противной. Нет, она не способна на подвиги. Она боится даже вот этого ливня, а когда сверкает молния, сердце её разрывается от страха и тревоги.

Прикрыв дверь, Сончик высунулась, огляделась. Потом вышла на веранду. Дождь бушевал. По земле бежали мутные потоки. «Крупные градинки часто и сухо потрескивали, влетая под крышу веранды и падая на деревянный пол. «Побьёт, всё побьёт! — ужаснулась Сончик и нетерпеливо оглянулась на штаб: — Что там Аня застряла? Ведь дорога каждая минута». Если бы броситься на участок самой… Но это очень страшно: такие сильные молнии и такой ужасный гром, и ветер, кажется, вот-вот начнёт вырывать деревья с корнем.

— Ну где она? — Это, высунув нос за дверь, спрашивал об Ане кто-то из девочек.

— Сейчас вернётся, — ответила Сончик, не оборачиваясь, а сама снова подумала: «Ну куда она девалась?».

На самом деле Аня задерживалась не так уж долго, но Сончику казалось: невозможно долго. И она не выдержала. Нельзя было больше ждать: там, на опытном участке, буря крушила беззащитные растения. Втянув шею в плечи, съёжившись, она шагнула к ступенькам, дождь хлынул на неё, сразу же промочил платье, и, зажмурившись, она окунулась в ливень.

Сначала — к Ване. Зачем? Она не знала. Просто туда несли ноги. Прибежала, оглядела комнату — Ваня спит. Ну, а зачем он ей? Всё равно ничем он с больной ногой не поможет…