Екатерина Сургутская - Двадцать дней на борту корабля Очарование

— Нет, — ответил я почему-то виновато.

— Глупо отказывать себе в удовольствии.

Сосед затянулся. Я сейчас уже совсем не помню его лица, помню только зелёный косой глаз, который всё время следил за мной, да торчащие чёрные волосы, подстриженные под бобрик.

— Ты в какой класс перешёл? — спросил я робко.

— Эх ты, бледный вид на тонких ножках, нашёл о чём разговаривать!

— Нет, правда? — Я сделал вид, что не обиделся.

— Не люблю учиться! А ты, конечно, из кожи лезешь в отличники? — спросил ехидно сосед.

— Нет, тоже не люблю учиться. А кто любит?

— Тогда плюнь!

— Нельзя, мой дедушка говорит, что человек должен всё время тренировать свои мозги.

— Ерунда! В человеке больше всего кишков, вот о них и надо заботиться. — Трошка сорвал с моей головы бескозырку, осмотрел её, как будто хотел купить. — Добротная, но тебе не к лицу. Вот мне бы такую! — Он надел мою бескозырку и расплылся в широкой улыбке, оскалив зубы. — Слушай, давай меняться: ты мне тельняшку и бескозырку, а я тебе… Ну возьми что хочешь!

— Трошка-а! — послышалось издали.

Мой сосед дёрнулся, сунул мне бескозырку и что есть силы побежал на зов. Я ещё немножко побродил и тоже пошёл к своему стану. Не успел доплестись до места, как вижу — спиннингист. Я сразу помчался за Трошкой.

— Ты зачем сюда явился? — встретил он меня зло и кулаком размазал по грязной щеке слезу, выкатившуюся из здорового глаза.

— Спиннингист пошёл на озеро, идём смотреть, может, он опять поймает такую щуку.

Трошка с силой пнул кастрюлю, и она покатилась под откос к воде.

— Проваливай отседова! — прохрипел он мне, а сам пошёл за кастрюлей.

Я постоял, посмотрел ему вслед, потом взял Орлана за ошейник и пошёл на озеро. И, представьте, как я был удивлён, когда вдруг рядом увидел Трошку!

— Этой ночью мы с отцом на несколько дней уплываем на Тетерев, там будем сети забрасывать, таких лящиков отхватим — ай да ну! — заговорил он первый.

— Мой дедушка говорит, что это браконьерство. Сетью могут ловить только рыболовецкие артели.

— У твоего дедушки мандраж.

— Что это такое?

— Трусость значит. А нам плевать, мы народ смелый! — Трошка ловко сплюнул сквозь зубы. — Ты бы видел, какой мы домище отгрохали на Новой улице, в пять комнат!

— Я тоже живу на Новой улице.

— В этих коммунальных, шестиэтажных? Так это в начале улицы, а наш дом в конце улицы, за кирпичным забором.

— И забор тоже за рыбу?

— А ты как думал! Вообще-то отец у меня слесарь.

— А где он работает?

— Так, везде понемножку, чтоб не приставали. «День роблю, а пять ловлю»! — Трошка начал кривляться и строить рожи.

Незаметно дошли до озера и сразу увидели спиннингиста. Он уже поймал небольшую щуку и теперь насаживал её на кукан.

— Постой! — Трошка схватил меня за рубаху. — Ложись!

Мы лежали до тех пор, пока спиннингист, опустив на кукане щучку в воду, не ушёл по берегу подальше от нас.

— Идём! — скомандовал Трошка и покатился вниз к воде.

— Ты хочешь её стащить? — спросил я испуганно.

— Разве вор у вора ворует? Так и рыбак у рыбака — не полагается.

Трошка вытянул лесу из воды и надрезал её у самой пасти щуки.

— Зачем ты это сделал?

— Этот интеллигентик подумает, что щука перекусила. Вот будет смехота! — Трошка опять начал кривляться и прыгать.

Я смотрел на него и ничего не мог понять. В голове была какая-то путаница. Захотелось скорее уйти от этого мальчика. Я позвал Орлана и пошёл к своей модели.

— Эх ты, хлюпик, бледный вид на тонких ножках! — крикнул он зло мне вдогонку.

Я повернулся, но не отвечал. Трошка аж весь побагровел, мне даже показалось, что он может лопнуть от возмущения. Я глубоко перевёл дух, чтобы не сказать ему больше ни слова, и пошёл дальше.

После этой стычки мы два дня не смотрели друг на друга, а на третий он первый подошёл ко мне.

— Что, не клюёт?

— Нет, клюёт, только плохо, 1— ответил я сквозь зубы.

— Ты всё дуешься? Брось! Хочешь, я тебе что-то покажу? — спросил Трошка и подмигнул нормальным глазом. — Смотри!

Я смотрел на серенького, ещё плохо оперившегося птенчика, который в страхе пытался укусить своим нежным жёлтым клювиком грубую руку Трошки.

— Тоже мне — защищается!

— Ты где его взял?

— Из гнезда вытащил, здесь недалеко.

— Ну-ка покажи!

Трошке хотелось со мной помириться, и поэтому он сразу отдал мне птенчика. Я осторожно его взял и посадил на траву рядом с Орланом.

— Что ты делаешь? Он же убежит, и не поймаешь! — заволновался Трошка и кинулся было за птенцом. Но пёс зарычал и показал ему все свои белые, крепкие зубы.

— Собака и та знает, что нельзя обижать слабого, а ты? А вот если бы тебя так?

— Меня? — Трошка вдруг весь сжался. Лицо сразу посерело, нормальный глаз прищурился, а косой, наоборот, широко открылся, остекленел и смотрел вбок в одну какую-то точку.

— Пойдём отнесём его в гнездо. — Я легко поймал ещё совсем не умеющего летать птенца и пошёл вперёд, на всякий случай держа Орлана рядом.

Гнёздышко было свито на низкой раките. Я свободно до него дотянулся и заглянул. Там сидел ещё один птенчик, и этот, которого я посадил, сразу забился под его брюшко. Две серенькие птички — отец и мать — с писком носились над нашими головами, готовые броситься в бой и погибнуть.

Трошка следил за мной. Вначале он улыбался насмешливо, а потом его улыбка стала жалостливой.

— Ты, наверное, совсем не такой, каким рисуешься, ты просто, как в спектакле, играешь роль злого человека.

— А я и на самом деле злой.

— Неправда, ты хороший!

— Может, и хороший.

— Так зачем же ты тогда так спокойно делаешь всякие жестокости?

— А что же, по-твоему, надо волноваться? — спросил Трошка. — А в общем, брось канитель разводить!

Мы долго молчали. Я почёсывал Орлана. Он любил, когда ему чесали за ушами и подбородок. Трошка смотрел куда-то за Днепр.

— Тебя били когда-нибудь?

— Кто?

— Родичи, конечно, — сказал Трошка и передёрнул плечами.

— Нет, — ответил я, удивлённый таким вопросом.

— Вот собакам, чтобы они были злыми, отрезают уши. Злость развивают. Потом такая собака всех подряд рвёт. Вот и я… Я на весь мир злой!

Трошка бросился бежать.

— Подожди, куда ты? — кричал я и, спотыкаясь, бежал за Трошкой. — Хочешь, покажу тебе модель?

Трошка остановился.

— Она там, за кустами. Идём!

Мы пошли. По правде сказать, я начал бояться, что Трошка может разломать модель, и у меня появилась мысль, что зря я затеял этот осмотр. Но Трошка повёл себя как-то странно. Присел на корточки и внимательно стал рассматривать всё, что мы построили.

— Тут ещё не показан водный путь из Киева в Париж, Он будет называться «Водный путь Восток — Запад».

Трошка просидел у модели до самой ночи. Всё подправлял берега рек, каналов, водохранилищ, морей. А утром следующего дня Трошку увёз отец куда-то рыбачить. А бабушка Наташа совершенно неожиданно взяла и уплыла на катере в Киев проведать квартиру. Всё хозяйство взвалилось сразу на мои плечи. Теперь я самостоятельно готовил завтраки, обеды, ужины, чистил закопчённую на костре посуду, стелил постели и только в свободное время ходил ловить рыбу.